2

Не зря, не зря я прокачивал интеллект в потолок и следящие устройства. Когда из-под купола показалась толпа, бегущая в нашу сторону, Любимов в другой комнате начал инструктировать двух бойцов. Те ни разу шлемов не снимали, были одного роста и комплекции, поэтому определить кто из них кто, не получилось бы даже у родной матери. Моего разведчика, висящего за плечом у командира, никто не замечал.

— Никаких отклонений от первоначального плана не предвидится. Василий, Алексей, по-прежнему девчонка Главного на вас, уходите по второму маршруту, встречаетесь с группой Грача. Задача тоже не поменялась — доставить ее в Надежду. Если что-то пойдет не так, живой она не должна достаться хантерам. Ни при каких условиях! Это ясно?

Спецназовцы слитно кивнули.

— Только на глазах у всех ее не минируйте, и не забудьте следы от нюхачей обработать, — в заключении добавил тот.

— Обижаешь, тащ командир! — прогудел один.

— Напоминаю, — отрезал Любимов.

У меня ворох мыслей в голове. Вот же суки какие! Я с добрым сердцем и открытою душою, а, оказалось, есть и «второй маршрут», о котором ни сном ни духом, значит, был еще и третий, иначе бы назвали просто «запасной». Выходило все, что мне рассказывал до этого начальник спецопераций о будущих действиях — лапша на ушах, которую срочно следовало снять. И еще, спасибо за науку, максимум я всегда делал один путь отхода, теперь исправлюсь. Пока обдумывал и оценивал степень угрозы для себя лично от таких «изменений», появился и командир, сразу же распорядившись:

— Сергей, отпиши бандосам, увидим индивидуальное оружие, сразу отправим на респ, всех, кучей, и каски пусть снимут. Не нравится мне такое скопление, нервирует… Сдадут девушку, а дальше расходимся.

Это и отбил, на что получил ответ: «Не вопрос».

Через пятнадцать минут вся толпа оказалась в арке. Я успел только мельком разглядеть лицо девушки завернутой в какое-то одеяло, которую принес на плече один из хантеров. Жуткое зрелище — выжженный глаз, щеки в следах от сигаретных ожогов, отрезанные уши.

— Да, это она. За работу, — приказал Любимов, поморщившись.

Дочь главного тут же подхватили, и две тени скрылись за углом.

Четыре человека моего визави стояли в стороне, броня на всех стандартная — хантеровская, лица обеспокоенные, но посматривали они в сторону купола, нас не опасались. В принципе, дело они сделали, пусть и своеобразно, поэтому… все нормально.

— Лютый, напоследок, давай в сторонку отойдем, — сказал Синица, когда мы обменялись рукопожатиями.

В это время пара спецназовцев строила походную колонну из беглецов. Изнеможенные лица со следами побоев, синяки, сломанные носы. И женщины, и мужчины настолько худые, будто из концлагеря, одеты почти в дерюги, но их объединяло одно — глаза. Они горели решимостью идти до конца, до последней черты.

— У этих «крепышей», — бандит ткнул кулаком с оттопыренным большим пальцем за спину, — А они практически из самых первых, кого захватили… Так вот, у них тоже по одной жизни осталось. Других рабов забрать не удалось. Пригляд там лучше. На воротах охрану мы грохнули, но они уже возродилась. Да, в лагере кипиш знатный, как мне отписали свои люди, но… Быстро чухнут, поэтому надо уходить отсюда. Особо из-за рабов никто суетиться не будет, это третий сорт, доходяги, самые строптивые, поэтому никто с ними и не заморачивался, кормежкой не баловал, за здоровьем следил… но вот дочь Добрынина… Скорее всего, за ней нашего лучшего ассасина пошлют — Глада. Сам он — десятка, но броня закачаешься, нюхач, статы все в пятнадцать. Может даже в одиночку в погоню рванет, потому что остальные силы сейчас охревают в атаке.

Синица задумался, словно размышляя, говорить или нет, но все же решил поделиться информацией:

— Погоняло тот получил не зря, от «гладиатора» — раньше в подпольных боях без правил выступал, в рукопашке — зверь каких мало. Всех рвет, чисто тузиков. Индивидуалка — парные кинжалы, ятаганы. Сам думай, что делать будешь. Я предупредил, все сделал, как нужно. Ну, в расчете?

Ясно. Освобожденные рабы и заложница, особенно последняя, куда важнее для Петровича, чем шайка ренегатов, поэтому главного убийцу отправят по нашему следу, а не по их.

— В расчете, — подтвердил я, поинтересовался, — А теперь вы куда?

— Мы к Саше Черному. Достал беспредел в Тихом. Тот же честный бандит, у него порядки нормальные, правильные. Особо никто не лютует… В общем, сами живут и другим дают.

— Ясно. Удачи.

— И ты береги себя.

Пожал руку, уже зная, что будет, но… но не стал мешать, орать «осторожно!», «сзади!», дергать вперед хантера, теперь точно бывшего, так как Любимов, материализовавшись сзади, воткнул тому в шею мозголом. Да и не смог бы я ничего сделать, слишком все произошло стремительно.

Синица недоуменно посмотрел куда-то в сторону, а затем его лицо расплылось в блаженной улыбке, и столько в глазах было отвязного счастья… Мама, мама, поймай меня… Командир отряда спецназа с легкостью и какой-то небрежностью, убедившись в том, что мозги бандиту выжгло напрочь, как и заявлял Сан Саныч — в две секунды, еще через десять свернул тому шею. Хруст. Любимов чуть придержал тело, почти нежно опустив его на асфальт.

— И зачем это было нужно? Ты, понимаешь, что в бандитском стане информатора меня лишил? И человека, которым можно было воспользоваться не раз и не два, для благих дел, — спокойно спросил я.

Тот повернулся, вперил в меня тяжелый взгляд:

— Так надо, — сказал, как отрезал, — Не в бирюльки играем. А тебе бонус, за потерю крота, что снимешь с него — я не претендую. Надеюсь ничего больше объяснять не нужно?

Отрицательно покачал головой, активируя шлем. Мне и смотреть в сторону не надо, разведчик картинку показал, как сейчас с четырех тел бандитов собирают трофеи бойцы, поочередно, втыкая сборщик чуть ниже шеи.

И здесь, не пропадать же добру. Нет, Синицу мне жалко не было, он и к Черному подался не добро и свет нести в мир, но… это был мой информатор. Повторю Мой. А об той банде, в которую он собирался, в Надежде знали крайне мало. Или, как вариант, не спешили делиться особо. И он пользы пока принес больше, чем вреда. Опять же, если бы не задушевная беседа с бандитом, вряд ли я узнал о заложнице, об ее матери, да и об обстановке в целом.

Это мой был крот, мой!

И разбирала злоба. В большей мере, на себя. Кто мне мешал, встретиться с покойным хантером наедине, а потом привлечь Любимова? Никто. И еще, держать ухо с этими волчарами надо всегда востро. Пусть и вражды у нас нет, и вроде бы одно дело делаем, однако… те продемонстрировали четко и однозначно общее отношение. Хотя кто я им? Ответ простой и очевидный — никто. А они вместе кровь ведрами лили, и чужую, и свою, а это куда как больше сближает ломания хлеба. И вот это надо в голове всегда держать.

Нет, все понятно, что таким образом спецназ намеревался подчистить все следы, убрать любые ниточки, которые могли бы привести к службе внешних спецопераций и ее главе в случае смерти дочери Главного.

Вот интересно, они всех бедолаг, которые сейчас ждали команды на выдвижение, в случае гибели девушки, тоже на ноль помножат?

Здесь хрен вам в рыло. Сам всех положу. И будь, что будет. Есть предел защиты собственной жопы.

Меня пока зачищать не будут, в дом не попасть, а там томятся молодые орлы. Или наоборот, если девушка погибнет, а пленные умрут от голодания и обезвоживания, то виновник в ее смерти — я. Пальцами покажут и потычут.

Хотя…

Допрос Любимов второго лжесбэшника проводил лично, а тот его знал в лицо, по должности было положено, значит, нужен пока спецуре.

Этим немного унял паранойю.

Активировал сборщик.

Да, не пустыми собирались уходить товарищи от Петровича. По два миллиона мутагена и опыта, второго — почти сто тысяч, третьего — пятьдесят. Навыки даже не просматривал — некогда, около сорока штук, и самые плохие из них — редкие. Двенадцать красных модификаторов.

Запустил, запустил, в закрома Родины руку Синица. Или это компенсация?

Теперь и не спросишь.

…Мы не прошли и двух километров, как дружественная точка потухла, отображавшая бойца, замыкавшего колонну. И вышел тот на связь с респа примерно через минуту, через ASK.