Совершенно неправомочно объяснять этот факт, как делает ван Влейтен, чрезмерным употреблением алкоголя: дескать, Вакх — враг Венеры. Мне абсолютно непонятно, как такой серьезный психиатр может замечать: «Тот факт, что алкоголь — враг физической любви, известен каждому врачу; у По он, похоже, также уничтожил и психический эквивалент» («Zukunft» 1903, с. 189). Напротив, я часто сталкивался с тем, что хронические алкоголики в состоянии интоксикации довольно часто, а некоторые даже регулярно, демонстрируют чрезвычайный рост полового влечения; это же мне подтвердили и психиатры. Здесь не место вдаваться в данный вопрос, но по крайней мере любой полицейский подтвердит — и ван Влейте и, безусловно, не может отрицать — что три четверти ночных посетителей борделей находятся в состоянии более или менее значительного опьянения. И если предположение ван Влейтена ошибочно, то его заключение полностью абсурдно: «У По алкоголь, похоже, также уничтожил психический эквивалент. Поэтому женщина изгнана из его делирия, а поскольку его поэзия исходила почти исключительно из этого делирия, в ней отсутствует вся сфера женщины и сексуальной любви». — По никак нельзя обвинить в отсутствии «сферы женщины», мотив этот встречается у него часто, но всегда в самой чистейшей и благородной форме, какую только можно представить. К слову, ван Влейтен часто противоречит сам себе. Он замечает, что «Ворон» «явно был результатом делирия» (там же, с. 189). — Но в этом стихотворении женщина играет главную роль; так как же он может утверждать, что «женщина изгнана из делирия По»? — Утверждение «алкоголь — враг физической любви и даже ее психического эквивалента» несомненно является неверным обобщением; эффект алкоголя полностью зависит от конкретного индивидуума. Ван Влейтену лучше было бы поступить, как Бодлеру: тот, указав на асексуальность новелл По, заметил, что «не может найти этому должного объяснения». Бодлер, художник интоксикации par excellence, без сомнения, был хорошо знаком с так называемым «объяснением», но намеренно не привел это «объяснение», сознавая всю его голословность… К несчастью, ван Влейтен ни слова не говорит об асоциальности, которая, как и асексуальность, бросается в глаза читателям По; не хочет ли он сказать, что и в этом случае имевшийся у По физический эквивалент был разрушен алкоголем? Логически, ему следовало бы так и поступить, поскольку оба момента внутренне взаимосвязаны, и отрицание должно распространиться и на этот!.. Более того, в своей в остальном умной работе ван Влейтен прибегает к неслыханному насилию, пытаясь уложить поэта на прокрустово ложе предопределенного шаблона! Так, он утверждает: «Пейзаж По схематичен и однообразен… Взгляд больного был нечувствителен к реальным пейзажам или, по крайней мере, амнезия не оставила памяти о них». И такую чушь этот психиатр, сам одаренный поэт, пишет об Эдгаре Аллане По, авторе «Домика Лэндора» и «Поместья Арнгейм», истинных гимнов сельской местности, где на пятидесяти печатных страницах воспеваются лишь красоты пейзажей! — Я не могу объяснить подобный подход ван Влейтена иначе, чем весьма ограниченным знакомством с произведениями По; видимо, он никогда не читал ни две вышеупомянутые вещи, ни большую часть стихотворений По, где также немало пейзажей. Если я тем самым защищаю его от обвинений в сознательно ошибочном утверждении, я никак не могу избавить его от другого серьезного упрека: читателям «Zukunft», то есть элите нашей аудитории, не обладающим при этом достаточными предварительными знаниями, была представлена пусть в целом достойная, но содержащая серьезные ошибки в подробностях работа, которая может принизить образ одного из величайших гениев. Прим. авт.