26

Мне было холодно. Темно, одиноко, немного страшно и очень холодно. Этот холод пробивался внутрь меня, касался души, обнимал внутренние органы, шептал что-то пугающе-жуткое, заставляя дрожать, обхватывая себя руками за плечи и пытаясь хоть как-то согреться.

Вокруг меня был тёмный лес. Его высокие деревья росли повсюду, создавая мрак и нагоняя напряжения и страха. Я шла мимо огромных стволов уже очень давно, то спотыкаясь и падая, то подходя к обрыву, то выходя на берег моря, где линия воды смешалась с тёмным небом, создавая ощущение бескрайного простора.

Мне не хотелось падать в пустоту, как не хотелось погружаться в воду. И я разворачивалась, чтобы вновь ступить на территорию мрачного леса и брести куда-то в неизвестность.

И я брела, устало перебирая ногами, не понимая, куда иду, пока ускользающая тропинка не вывела меня к озеру.

Оно было не очень большим, с идеально гладкой, тёмной, таинственной водой, глядя на которую мне казалось, что кто-то смотрит на меня оттуда. По краю, у самого берега, росли чуть светящиеся розовые и белые кувшинки, переливающиеся лёгким звоном травы, раскачивающийся камыш.

А ещё здесь был дом, у самого берега. Одноэтажный, построенный из тёмного дерева, выглядевший очень аккуратным и ухоженным. По стенам его вились непонятные растения, усыпанные светящимися золотыми огоньками, как небо — звёздами. В небольших окошках горел свет, как и в приоткрытой в гостеприимном жесте двери.

Я медленно пошла ближе, отмечая легкий дым из трубы, устланную мхом крышу, аккуратные клумбы с цветами, от которых исходило всё то же таинственное свечение. Поднявшись по трём деревянным ступенькам на небольшую открытую веранду, я прошла вперёд и осторожно открыла дверь побольше.

Мне не было страшно. Не было даже волнения и напряжения, наоборот — мне было спокойно, дом зазывал к себе ощущением тепла и уюта.

— Хэйзел? — донесся изнутри добрый женский голос.

Послышались негромкие шаги и ко мне навстречу вышла женщина. Она была высокой, выше меня, удивительно стройной и плавной. А ещё от неё горячими волнами исходило тепло, о которое хотелось греться, к которому хотелось прижаться, которое не хотелось отпускать ни за что на свете.

— Нет, меня зовут Ивена, — ответила я ей вежливо, чувствуя, что холод совсем отпустил меня.

Женщина с длинной толстой чёрной косой по-доброму мне улыбнулась, из-за чего в уголках её ясных карих глаз залегли небольшие лучики-морщинки.

— Ивена, говоришь? — продолжая улыбаться, переспросила она, а едва я кивнула, прошла, закрыла за мной дверь и сделала широкий жест рукой влево, на ещё одну открытую дверь, — Тогда проходи, Ивена, поговорим с тобой.

О чём мы могли разговаривать с незнакомой женщиной, я понятия не имела, но послушно прошла в указанном направлении, выходя на небольшую уютную кухню. Здесь было всё необходимое, каким-то удивительным образом гармонирующее друг с другом и умещающимся на таком небольшом пространстве.

А ещё всё здесь было тёплым и добрым, от каждого предмета исходило это светлое ощущение.

— Ты меня, верно, не помнишь? — спросила женщина с лукавой улыбкой, садясь за стол и жестом предлагая мне располагаться напротив неё.

Я осторожно села на стул из белого дерева, сложила руки на коленях и внимательно всмотрелась в её лицо. Такое молодое, но в глазах читалась мудрость долгих лет, немного загорелось, с ровной кожей, здорово блестящей.

— Не помню, — отозвалась я, — а должна?

Женщина улыбнулась мне, как улыбалась бы давней подруге, чуть прищурив глаза.

— А ведь мы с тобой уже встречались, — уверенно произнесла она, вызвав у меня недоумение, — это было так давно… в другой жизни. Тебя тогда звали Хэйзел. Ты помнишь это?

Я нахмурилась, напряженно раздумывая над её словами. Она сумасшедшая? В таком случае ей нужна помощь лекарей. Я могла бы познакомить её с Сэлли, она хорошо знает своё дело.

— Я не помню, — осторожно ответила я, — скажите, а как вас зовут?

— Авели, — пропела она невероятно нежно, не прекращая чуть улыбаться и внимательно вглядываясь в мои глаза.

— Извините меня, Авели, но, мне кажется, вам нужна помощь, — решительно, но мягко заявила я ей.

— Да? — тёмная бровь насмешливо вздёрнулась, улыбка стала шире, в карих глазах добавилось весёлых и таинственных огоньков.

— Да, — я даже кивнула, подтверждая свои слова, — я хочу познакомить вас с одним замечательным человеком, она лекарь.

— Я не больная, — медленно покачала женщина головой, сверкнула карими глазами, чуть подалась ближе ко мне, нависая над столом, и громко прошептала, — Я ведьма.

Где-то там грянул гром! От с грохотом проник в атмосферу сказочного спокойствия, заставляя меня вздрогнуть и испуганно взглянуть на Авели. А она, довольная произведённым эффектом, взмахнула рукой, откинулась на спинку стула и внимательно всмотрелась в мои глаза, прикусив нижнюю губу.

Она сидела и рассматривала меня, пока по её кухне сами по себе летали чашечки, чайник, сахарница, ложечки, тарелочки с горячим ароматным печеньем, и складывались на стол перед нами.

— Мы с тобой уже встречались, Хэйзел. Мой кулон у тебя? Конечно, он у тебя, он же не может существовать без тебя. Так где он?

Вот теперь мне стало действительно страшно. Испуганно сглотнув, я широко распахнутыми глазами уставилась на ведьму. Это её кулон? А что он делает у меня, если принадлежит ей? И почему это он не может без меня существовать?

Так, получается, это она виновата в том, что Вильгельм пытается заполучить этот артефакт? Она виновата в том, что он уничтожил всю мою семью?!

— Вы говорите о том кулоне, из-за которого погибла вся моя семья? — холодно уточнила я.

Ведьма не удивилась. На её лице не дрогнул ни один мускул, загадочная улыбка стала ещё более таинственной, но не было в ней ни вины, ни раскаяния, ни сожаления.

— Если твоя семья погибла, значит, так должно было произойти. Не в моей власти распоряжаться жизнью и смертью.

— Один человек очень хочет заполучить ваш кулон, и из-за этого убил моих родных, — поведала я той, к кому больше не испытывала никаких тёплых чувств.

Лишь только глубокую, обосновавшуюся в самом сердце ненависть, что жила во мне так давно, что успела стать неотъемлемой частью души.

— Я знаю, — её звонкий смех наполнил кухню, — но тебе не о чем волноваться. Осталось подождать совсем немного и твой Эмирил избавит мир от нежелательного существования Вильгельма Дауканс. А уж потом он попадёт в лапы твоей сестрёнке и, поверь, ему будет очень несладко.

Сказав это, женщина вновь рассмеялась — весело и беззаботно, откинув голову назад и прикрыв глаза.

Мне очень сильно хотелось считать её сумасшедшей, но разве может сумасшедшая знать столько подробностей моей жизни?

— Что вы несёте? — возмутилась я, уже подумывая о том, чтобы подняться и уйти, — Что за бред вы говорите?

Ведьма перестала смеяться, села нормально, взяла в руки чашку с ароматным травяным чаем и, сделав небольшой глоток, невозмутимо мне ответила:

— Отчего же бред? Твой ненаглядный прямо сейчас оставляет отпечатки лица Вильгельма на каждом здании столицы. Там сейчас такой бой, весь город смотрит! Знаешь, это даже посильнее будет того, что перед твоей смертью был.

Я побледнела, испуганно глядя на явно неуравновешенную женщину.

— Да не бледней, — улыбнулась она мне, — и вообще не нервничай, тебе нельзя, а то лекарям слишком уж сложно лечить.

— В смысле? — сипло переспросила я, вся внутри сжимаясь от страха.

Я уже просто ничего не понимала.

Авели вздохнула, сделала ещё глоток чая и решительно отставила чашку. Протянув руку, она взяла с тарелки печенюшку, откусила и, прожевав, пояснила:

— Тебя ранили недавно, ранение очень серьёзное и, если честно, с таким не выживают, но я тебе немного помогла, так что нормально всё, жить будешь. Прямо сейчас тебя пытаются лечить лучшие лекари королевства, так что тебе нельзя нервничать, а то ты им мешаешь.

Я удивленно моргнула, вспоминая что-то смутное, затянутое неясной пеленой: тёмный парк, знакомые мне некроманты, боль в животе… Нахмурившись, я опустила взгляд и тронула рукой собственный живот, но ничего не почувствовала. Никакой боли. Всё, как всегда.