— Лаборатория, — сказал Понилион и улыбнулся до ушей. — Современная, просторная, безопасная. И реактивов побольше. Викторио решил, что ты вознамерилась взорвать его замок, после того как затопить не вышло. С другой стороны он также добавил: «Спасибо, что хоть не пыточную просит создать. Кто их этих следователей разберёт?».
— Да, такое я могла сказать, — мечта как-никак, только мечта как физика… Настоящая Кэя вряд ли бы о таком заикнулась.
— В общем, судя по разведданным от Викторио, даже уснув, ты не переставала грузить его формулами, в перерывах напоминая про грибы, и он решил пойти тебе на уступки. Так что на обед у нас — грибной суп. А на втором этаже — твоя лаборатория.
И всё — боль в голове прошла. То ли таблетка подействовала. То ли такое благотворное влияние оказала информация про суп. Но подозреваю, что дело именно в лаборатории.
Через пять минут я была умыта, одета и расчесана и в компании с Понилионом направилась осматривать свои владения.
Планы на такой подарок небес, а точнее — презент Викторио были самыми грандиозными. Давно мне хотелось поэкспериментировать с цветом роз в саду Викторио, начиная со вчерашнего дня, а это ни много ни мало — как несколько десятков часов назад. Розы там лишь красные и белые. Безвкусица. Девушки от таких уже давно устали. Приелось. Ведь что мы знаем о белом цвете? Некрасив. Я терпеть его не могу. И вообще недолюбливаю всё, что нейтрально, не имеет индивидуальности, никак не выделяется из общей массы. Белый — не символ чистоты, но пустоты.
Физика цвета — одна из моих главных страстей. Есть световые волны разной длины и наша умственная переработка их посредством глаза. Главные принципы цветов, используемые всеми художниками — сложение и вычитание. Для моих целей необходимо используя трехгранную призму добиться дисперсии света. Солнечный свет после преломления будет разложен на семь составляющих (цвета радуги), которые отразятся на белоснежных розах, образуя розы радужные, то есть на каждой розе будут отражены все семь цветов. Конечно, если их сорвать, в вазе они будут самыми обычными белыми. Осталось лишь высчитать угол наклона для расположения призмы и продумать, как её закрепить на замке, чтобы она отражалась на цветах.
Кроме того, хотелось бы создать идеальный цвет. Возможно, он будет невидим для человеческого глаза. Наподобие ультрафиолетового, длина волны которого короче фиолетовой (т. е. меньше 390 миллимикрон), или инфракрасного, длина которого превышает красную (т. е. свыше 800 миллимикрон). Но я найду способ его разглядеть, как самую дальнюю звезду через телескоп. И он должен быть невероятно красивым.
Затем в рамках моей повестки дня было поэкспериментировать с жидким янтарем, а если точнее, то создать янтарь с инклюзом. Им я быстро покрою алую розу, затем она быстро затвердеет, надеюсь, в лаборатории я найду необходимые для этого приборы.
В своё время я принял решение изучать физику, потому как законы природы практически неизменны, всё основное уже давно открыто. По крайней мере, мне гораздо проще, чем тем же юристам с профессиональной точки зрения.
Все эти мысли у меня возникли пока мы шли по направлению к лаборатории. Подойдя, захлопнул дверь прямо перед носом Понилиона. Я вообще забыл, что мы шли рядом, так погрузился в свои мысли и планы. Извиняться не хотелось, поэтому ещё и заперся изнутри.
Создать что-то супер-стоящее я не мог. Точнее мог, но не имел на это ни малейшего права. Как потом Кэялинда повторит технологию создания философского камня? А я ведь её ещё не запатентовал. И если честно, вовсе не собираюсь это делать. У меня столько миллионов вложено в золото. Не хочется из-за одного пусть и своего открытия так угореть когда золото станет подобно окалине на проезжей части в зимнюю погоду.
Но что привело меня в настоящий научный экстаз — возможность провести пару поистине опасных экспериментов. Заметил, что первый блин у меня всегда комом. Всегда! Зато потом всё окупается в многократном размере, я имею в виду травмы, имущественный ущерб и даже порой моральный. Свою домашнюю лабораторию было жалко. После того как она в последний сотый раз разрушилась, я взял паузу. Сейчас же мои научные оковы пали. Жаль, конечно, что лаборатория, располагаясь на втором этаже, находилась прямиком под библиотекой. Ведь если бабахнет, то в том числе и вверх. Очень жаль… Мне будет вас не хватать…
Закончив с делами мелкими и настроившись на работу более масштабную, я с секунды на секунду ожидал коллапса, но чувство самосохранения молчало, поэтому уверенно шагал дальше по избранному научному пути.
В какой-то момент кто-то без стука зашел в лабораторию, открыв дверь, очевидно, запасным ключом снаружи. Не оглядываясь, монотонно произнес:
— Деструктивно врываться без стука в помещение с элементами повышенной опасности, где эксперименты производит ученый, не готовый поручиться даже за собственную жизнь.
Дверь аккуратно прикрыли. А нечего мне в спину сопеть и отвлекать по мелочам. Впрочем, настрой сбился. Сегодня, так и быть, ничего взрывать не стану — ни случайно, ни преднамеренно. Это было бы слишком предсказуемо и банально. Продолжу завтра. А сейчас — вперёд в парк. Вышел на улицу, время было уже далеко за полдень, но даже имеющихся летних солнечных лучей мне было более чем достаточно. Кроме того, я сделал три янтарно-увековеченных розы. Одну из них хочется как можно скорее переправить Кэялинде.
Новый Даниан:
Сегодня по плану на занятии я должен был разъяснить особенности 10 различных прошедших времен. Затем нам надлежало разобрать 10 очередных глаголов с составлением предложений с ними. В этот день народу было примерно столько же, сколько и вчера. Но кто-то прийти уже не смог и их заменили новые действующие лица. Так, сегодня не было ни Изабеллы, ни Элеоноры. В начале занятия предложил Джоконде напомнить нам всем, что мы прошли на прошлом занятии, а она не вспомнила ни-че-го. Это задело, по правде говоря. И из моего списка девушек, за которыми можно было бы поухаживать, я её смело вычеркнул. Если она уже сейчас не слушает, то что будет потом? Но страшнее даже другое. Что если она слушала, но ничего не поняла и не запомнила? Либо она безвозвратно глупа (так как объясняю я чуть ли не на пальцах), или её способности к обучаемости сведены к нулю. А как, простите, жить с человеком, который вообще не развивается? Который в 60 будет знать ровно столько же, сколько в 20, да ещё минус процентов 40 — часть забыта, другой фрагмент съеден склерозом. Больше на неё не взглянул ни разу. Осталась Розбальдинья. С ней вообще получилось смешно и даже как-то трогательно.
— Роза, позвольте я буду называть Вас именно так. Вот Вам глагол «любить». Составьте с ним любое предложение.
Не долго думая, она произнесла самое простое, но совершенно ни мной, да и никем другим не ожидаемое.
— Я люблю тебя, — и при этом мило смутилась. — Я просто на данный момент знаю только глаголы и местоимения, — сказала она, оправдываясь.
А я рассмеялся. Очень по-доброму. Я то имел в виду, чтобы она составила предложение на нашем повседневном языке общения, а я бы перевёл. И пусть другие думают, что хотят, сказал в ответ:
— И я люблю тебя, тоже.
Уважаемые присутствующие, теперь вы знаете не только глаголы и местоимения, но ещё и парочку союзов. Все рассмеялись, а я подумал про себя: «Кто же мог подумать, что я сегодня признаюсь в любви? И мне тоже…». Пусть это пока больше похоже на шутку, почему то возникла уверенность, что Даниану Розбальдинья должна обязательно понравиться. После окончания занятия я подарил каждой девушке по киндер-сюрпризу. Да, по-детски. Зато каждая осталась с небольшим презентом и шоколадом для поднятия настроения. Роза не спешила уходить. Поэтому я смело подошел к ней и пригласил на свидание этим вечером. И… она согласилась!!!
Новая Кэялинда:
Приехали рабочие — как из песни… Монтажники-высотники. Одно дело — сконструировать призму нужного размера, просчитать место расположения, угол её наклона и место падения солнечных лучей, и совсем другое — взбираться на вершину замка, чтобы её закрепить. Последнее решил предоставить профессионалам. Что, впрочем, не помешало мне контролировать их, смотря в бинокль и несколько раз затем заставить их всё переделать. Через пару часов они меня уже ненавидели, это чувствовалось и во взгляде, и в интонации. Но… ради науки и реализации задуманного плана по преображению сада я был подобен соколу, наблюдающему за мышами. Они могли попискивать сколько душе угодно, но всё равно будет так, как надо мне.