Глава 19
Аусваинга, приоткрыв занавеску, выглянула, убедилась, что Итшуан не собирается звать на помощь, и вышла.
— Странно, обычно нас мало кто чувствует, если мы не хотим, — как можно более спокойным и уверенным тоном произнесла женщина, внимательно разглядывая инкуба.
В любом случае у нее все под контролем и на подоконнике оставлена временная метка, которую не вдруг-то стряхнешь. Это шторы постирать можно…
А мальчишка все же хорош!.. Каштановые волосы крепко стянуты в хвост, большие карие глаза ярко сверкают в полутьме. Высокий, стройный, шелковая рубашка и плотно обтягивающие штаны не скрывают, а скорее подчеркивают красивый рельеф мышц и стройные бедра, а еще отлично обрисовывают округлые полушария задницы…
На прекрасный вид сзади аусваинга полюбовалась, пока Итшуан, повернувшись к двери, проверял, не подслушивают ли их.
— Вы эмоционально очень сильно излучали.
Инкуб, уже практически для себя решивший, что никогда не простит такого отношения к своим собратьям по храму, к тому же много чего наслушавшийся про аусваингов от сводной сестры, спасшей его из крепости, все равно замер, с восхищением глядя на Урстенеру.
Эта женщина влекла его к себе, несмотря ни на что. И ее уверенный оценивающий взгляд возбуждал гораздо больше, чем откровенные прижимания сестры. В паху вмиг потяжелело, и инкубическая сущность напряглась, готовая к охоте… на другого хищника.
Итшуана больше всего возбуждало именно это двоякое ощущение себя одновременно и хищником и… обезумевшим зайцем, соблазнительно извивающимся перед тигром. Причем опыта соблазнения у зайца практически не было, а тигр… тигр стоял прямо напротив. Тигрица…
Инкубическая сущность, подталкиваемая демоническими генами отца, требовала, чтобы первый шаг был сделан им. А накопленные за время их знакомства мелкие эмоциональные всплески, сложившись в единую картину с названием «интуиция», настойчиво требовали, чтобы первый шаг сделала та, которой его отдали по договору!..
Уф! Словно год назад все случилось, а не буквально вчера. Столько событий, столько мельканий с места на место, столько разных существ вокруг!..
— Ты должен был идти спасать свой храм, как тебя угораздило завернуть в бордель?
Вместо ответа Итшуан лишь дернул плечом. Потому что не знал, что сказать. Он был зол, очень зол и действительно всей душой стремился попасть в родной храм. Перекладывать вину за случившееся на кого бы то ни было ему совершенно не хотелось. Но из-за встречи со вторым инкубом что-то пошло не так… И… за бордель было очень стыдно!
— Ты знаешь, что тебя завели туда специально? Твоя инициация помешала Эрстену проследить за тобой. Мы не могли вмешиваться и приказывать тебе идти спасать храм, но мы достаточно сильно тебя разозлили, чтобы ты отправился в храм самостоятельно. И собирались наблюдать за тобой, чтобы прийти на помощь в любой момент, как только наша помощь понадобится.
Итшуан внимательно вслушивался в смысл, при этом уплывая от звуков голоса Урстенеры, которая добавила лишь капельку вампирского гипноза. Эрстен отчитался сестре, что у мальчишки иммунитет, значит, надо брать его под свое влияние постепенно, не вызывая подозрений. Вот женщина и внушала нужное направление мыслей, лишь слегка усиливая напор своими способностями.
— Хорошо, что мой брат успел отследить твое перемещение в крепость одного нашего общего знакомого. Но зачем ты сбежал оттуда вместе с незнакомой демоницей?
— Почему незнакомой? — искренне удивился Итшуан. — Она представилась, ее зовут Алозия. Она подруга Жуана и, как потом выяснилось, моя сводная сестра по отцу.
— И как же выяснилось, что она твоя сестра, если ты даже не знаешь, кто твой отец?! — Урстенера постаралась не раздражаться, хотя наивность мальчишки злила неимоверно.
Вроде бы взрослый парень, и надо же… сводная сестра!..
— Она показала мне его портрет, — голос Итшуана дрогнул от обиды. Он прекрасно ощутил все те эмоции, что аусваинга попыталась от него скрыть. — Мы очень похожи, и у него был бурный тайный роман где-то лет двести назад, значит, он вполне мог оказаться моим отцом, потому что мне как раз сто девяносто три года, — тут юноша выдохся и закончил чуть менее прочувственно и значительно тише: — Даже если он не мой отец, то мой дядя или еще какой-то близкий родственник.
Урстенере, с детства окруженной любовью и заботой в материнском клане, трудно было понятно это отчаянное желание обрести семью. А у Итшуана даже на душе потеплело, когда он разглядел свое сходство с портретом, и тем более когда Алозия стала иногда обращаться к нему со словом «брат» и вставлять в разговоре «наш отец»…
Он даже чуть было не проболтался ей о матери, но удержался. И про то, что по договору достался клану аусваингов, рассказывать не стал.
Зато наслушался ужасов о жестокости этих страшных чудовищ и о том, как они измывались и обижали бедного Жуана.
Со слов Алозии выходило, что бедолага-инкуб, можно сказать, пожертвовал своей свободой во имя борьбы с монстрами, цель которых — найти средство, увеличивающее их плодовитость в десятки раз. Ради предотвращения этого кошмара он согласился следить за одним кланом аусваингов, став рабом другого аусваинга, но тайком передавая все полученные сведения ей, Алозии.
Гнев и страх у демоницы были искренними, а вот сочувствие Жуану — наигранным. И гордость за цель борьбы тоже вызывала сомнения.
Итшуан совершенно не понимал, кому верить и кто кого обманывает, но совершенно ясно ощущал ложь. Сначала он искренне всей душой поверил сестре, потому что очень хотелось. Она же его спасла из крепости аусваингов! Она обещала помочь попасть в храм. Она показала портрет и сказала, что это — «наш отец»…
Юноша даже решил, что это Жуан обманывает Алозию, рассказывая о своем тяжелом положении у аусваингов. Но вот это ее наигранное сочувствие… не просто отсутствие, а именно попытка его показать… она смущала. Путала. Было в этом что-то неправильное.
— Возможно, — почему-то аусваинга не стала спорить, хотя Итшуан чувствовал, что она с ним не согласна. Но женщина просто кивнула и даже улыбнулась, причем вроде бы… нет, не то чтобы весело… иначе…
Как же, оказывается, тяжело общаться, когда все вокруг не просто скрывают свои эмоции, а пытаются обмануть, делая вид, что испытывают совсем другие. В храме так поступали только жрецы, да и то не часто.
Урстенера подошла к Итшуану, положила ладони ему на плечи, взглянула в его карие глаза с резко увеличившимся зрачком, улыбнулась:
— Все будет хорошо!
И вдруг исчезла, ненадолго, буквально минуты на две. Озадаченный инкуб даже не успел как следует удивиться, когда аусваинга вновь оказалась рядом.
— Что ж, теперь я знаю, где твоя сестра прячет Алхора. Ты пойдешь со мной?
Итшуан задумался чуть ли не на те же несколько минут, что провел в изумленном одиночестве.
Алозия пообещала отвести его в храм, и она была демоницей, как и он. И, возможно, его сводной сестрой. И Жуан был одного с ним рода по матери. То есть эти двое были его семьей, и они боролись против аусваингов.
Аусваинги разрушили его храм. Конкретно эта аусваинга съела спасенных им людей.
Аусваинги — монстры, которые ищут способ, как увеличить свою численность, а семья Итшуана борется против них… И все внутри юного инкуба просто вопило о том, что его место рядом с семьей. Мало того, он должен предупредить сестру о том, что враг уже здесь и собирается идти освобождать второго врага, поимкой которого Алозия очень гордилась.
Вместо этого юноша глубоко вздохнул и кивнул головой: — Я сделаю все, чтобы вам помочь.
Ощущение при этом было отвратительное, словно предал самого себя. Но и отправить эту женщину одну, без его защиты, Итшуан не смог. И дело было не в договоре… совсем не в договоре.
Урстенера даже не сомневалась, что ее вампирский гипноз, изливаемый на юного инкуба малыми порциями, окажется сильнее всех его внутренних убеждений. Правда, на самом деле гипноз был почти ни при чем. Итшуана просто тянуло к аусваинге, как бледного ночного мотылька к ярко сверкающему пламени костра.
Но ни гипноз, ни притяжение, ни договор не смогли перевесить сто девяносто лет воспитания и наследственность. Поэтому, совершенно неожиданно для уже расслабившейся Урстенеры, юноша добавил: