— Мало кто знал об этом, — говорит он. — Для Ретта это было слишком личным. Он не хотел, чтобы люди знали о помолвке, потому что не желал извлекать коммерческую выгоду из своих отношений и превращать это в пиар, потому что очень любил эту женщину. Сплетники любят комбинации «хорошенькая супермодель — спортсмен», понимаешь?

Я делаю глоток пива, думая обо всей желтой прессе, которую покупала с Жизелью и Томом на обложке, Дереком и Адрианой, Дереком и Кейт, Дереком и Джессикой...

— В любом случае, никто из нас не знает, как долго Брайс и Дамиана тусовались вместе, — говорит он. Тусовались — это мягко сказано. — Но, насколько нам известно, никто не подозревал об этом до аварии. Даже Ретт.

У меня все сжалось в груди. Не могу представить, каково это, узнать, что твоя невеста спит с твоим лучшим другом... и все это в день, когда она погибла вместе с ним в автокатастрофе.

— Ты рассказал ей, черт возьми. — Рыжий дает Шейну подзатыльник, затем качает головой и поворачивается ко мне. — Прости за него. Шейн не знает, как держать свой проклятый язык за зубами.

— Все в порядке, — говорю я.

— Какая чудовищная смерть, верно? — Он наполняет свой бокал пивом, оставшимся в кувшине, и садится на стул, сочувственно качая головой. — Теперь ты знаешь.

— Все в порядке, правда, — уверяю его я.

— Вот почему Ретта здесь нет, — говорит он, как будто я нуждаюсь в дальнейших разъяснениях.

— Не могу сказать, что я его обвиняю. Это было дерьмово по отношению к нему.

Рыжий давится своим пивом, и несколько пар глаз устремляются на меня, и я понимаю, что не должна была говорить то, что сказала в такой день, но ничего не могу с собой поделать. Честность — мое второе имя. Я никогда не извинялась за это, не буду и сейчас.

— Парни, хотите еще по бокальчику? — спрашивает Шейн. Парни ворчат и бормочут что-то невпопад, и Шейн уходит, чтобы найти бармена.

Кто-то передает мне телефон с фото Брайса на экране, его крепкие руки закинуты на плечи двух товарищей по команде, и один из них держит гигантский трофей. Брайс единственный, кто не улыбается.

— Брайс потерял два передних зуба в этой игре, — говорит мне кто-то. — Шайба угодила ему прямо в харю, выбив несколько зубов. Но мы победили, малышка!

Я хихикаю и возвращаю телефон, наблюдая, как светятся их лица, когда каждый из них вспоминает этот день. Допив свое пиво, я смотрю на часы. Не прошло и получаса, а я изо всех сил пытаюсь не заснуть. Вчера я прилетела ночным рейсом из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк, затем весь день проверяла последние приготовления к похоронам, которые не смогла проконтролировать, будучи на расстоянии, а затем лично встречалась с его тренером, чтобы обсудить несколько деталей прощальной церемонии. Через некоторое время мне нужно будет встретиться с адвокатом Брайса, чтобы обсудить его наследство. После этого придется пересмотреть все его имущество и решить, что со всем этим делать.

Я еще не забронировала рейс домой, потому как что-то подсказывает мне, что это займет какое-то время. По крайней мере, я могу работать из любой точки мира, и у меня нет статьи, которая должна выйти до конца следующей недели. Сейчас у меня полно хлопот, но до тех пор, пока я спокойно к этому отношусь, я смогу справиться с ними.

Может, это и странно, но все-таки хорошо, что мы никогда не знали друг друга. Было бы тяжело быть здесь, заниматься всем этим, если бы у меня была какая-то глубокая, давняя, эмоциональная привязанность к нему. На самом деле, не знаю, смогла бы я разобраться с его вещами так небрежно и отпустить их так легко, если бы они для меня что-то значили. Можете называть меня сентиментальной, если хотите.

Всегда были только я и мама. У меня никогда не было братьев и сестер или дедушек и бабушек, двоюродных братьев, тети или дяди. Мама рассказывала мне об отце — отце Брайса — что он был ее боссом, когда она работала в Кеннебанкпорте в отделе сбережений и кредитов. О романе, в результате которого появилась я. Затем мой отец повел себя так, будто меня и вовсе не существовало. И когда его жене поставили диагноз инвазивная агрессивная опухоль головного мозга, он перевез семью в Сиэтл, чтобы у нее был доступ к всемирно известной команде нейрохирургов и онкологов, которые являлись специалистами в данной области.

Шейн возвращается с двумя кувшинами пива и сразу же доливает мне еще.

Думаю, я останусь на второй раунд.

— Как долго ты пробудешь в городе? — спрашивает Шейн.

Я пожимаю плечами, поднимая свой бокал к губам.

— Столько, сколько нужно.

— Если тебе что-нибудь понадобится, просто позвони. — Он просит телефон, который я выуживаю из сумки и отдаю ему, и наблюдаю за тем, как он вбивает туда свой номер. Не думаю, что у меня будет желание общаться с незнакомыми людьми, но на случай, если мне что-то понадобится, хорошо, что он будет готов оказать мне помощь.

Год назад моя соседка по комнате в колледже переехала сюда, и я обязательно ей позвоню. У меня такое чувство, будто мы наверстаем упущенное, но я не против. Раньше мы были неразлучны, и я скучала по ней, как сумасшедшая, с тех пор, как мы закончили учебу и пошли каждая своей дорогой. Я мысленно добавляю в свой список дел звонок Бостин и убираю телефон.

— Хочешь выпить с нами коктейль? — спрашивает Рыжий.

— Какой?

— «Кровь оленя», — говорит он, наблюдая за выражением моего лица. — Шутка. Мы пьем «Ягер-бомб». (Примеч. «Ягер-бомб» — коктейль, который делают из ликера и энергетического напитка). Это был любимый коктейль Брайса.

Забавно. Это был и мой любимый коктейль в те дни, когда я относилась к жизни менее серьезно.

— Да, я с вами. — Я встаю со своего места и следую за ребятами к бару, где все выстраиваются в очередь, чтобы взять коктейль.

— Эй, это Ретт? — слышу я возглас одного из парней. Проследив за его взглядом, я вижу, как светловолосый, почти двухметровый широкоплечий Адонис с грохотом ставит свой коктейль на стол и швыряет деньги на барную стойку, а затем стремительно несется к выходу, прежде чем кто-нибудь может его остановить.

— Да, — говорит второй парень. — Это он.

Первый парень почесывает бровь, наблюдая за тем, как Ретт уходит.

— Черт.