Те громко рассмеялись, и один из них сказал:

«Не собираешься ли ты в гости к этому кавалеру? Увы, он так скромен и невинен, что не подымает на женщину глаз. Кроме того, он слишком молод, и у него строгий опекун. Во всяком случае, молодчик сейчас где-то в поместье, недалеко отсюда. Крестьянские девушки обломали все зубы об его добродетель».

Слыша то, Мария очень обрадовалась и подумала, что теперь уже наверно его увидит.

Поздно ночью, когда все разошлись по своим помещениям, хозяйка отвела Марию в маленькую каморку под лестницей и велела ей раздеться донага.

Мария очень удивилась и смутилась, но хозяйка заявила:

«Откуда я знаю тебя? Может быть ты честная девушка, а может быть и воровка. Без белья и одежды ты от меня не убежишь, а утром я отпущу тебя на все четыре стороны».

Мария со вздохом согласилась и, когда хозяйка ушла, притворила дверь и легла на грязную жесткую постель, освещенную яркой луной. Истомленная долгой дорогой и работой, она скоро заснула, и ей приснился необыкновенный сон.

Будто сидит она у окна своей комнаты на кладбище и смотрит во двор. Золотой месяц подымается все выше и выше и заливает светом землю и небо.

Вот по земле развивается блестящая дорога, а по ней скачет неведомый всадник. Он подъезжает все ближе, и она начинает различать черты его лица. Он необыкновенно молод и прекрасен. Конь его бел, как молоко, а копье и щит из чистого серебра. Святой Георгий.

И она запела во сне песенку:

Он улыбается ей издали приветливой улыбкой и протягивает навстречу руки.

Конский топот становится слышнее на мягкой дороге, и от этого шума она пробуждается. Сердце сладко бьется в ее груди, она не хочет сразу открыть глаз и всем обнаженным телом просит объятий.

Но шум с пробуждением не исчез.

Мария стала прислушиваться и вдруг с ужасом поняла, что за дверью шепчутся те два кавалера, которым она подавала вино. Боясь выдать себя неосторожным движением, она продолжала лежать в прежнем положении, хотя стыд проходил по ее телу горячей волной.

Она старалась узнать, о чем говорят молодые люди, и скоро до нее долетели слова тихого разговора:

«Я думаю, что если ей предложить хорошую плату, она не откажется переночевать с нами», шептал один.

Но другой возразил:

«Глупец, разве ты не догадываешься, что она девственна и притом необыкновенно скромна? Она ни разу не посмотрела на меня вечером. Нет, здесь плата не поможет, надо придумать что-нибудь другое».

Потом первый зашептал снова: «Клянусь зубом святого Петра, я еще не видел девушки соблазнительнее. Если это не сама богиня Венус, то, наверное, ее дочь. Я больше не могу стоять спокойно и иду к ней».

Он сделал движение, чтобы открыть дверь. Сердце Марии перестало биться от страха, но второй схватил приятеля за руку и недовольно пробормотал:

«Почему именно ты должен лишить ее невинности? Она нравится мне не меньше твоего и я имею на то такое же право и желание».

Между ними готова была завязаться ссора, но первый возразил:

«Послушай, перестань шуметь, потому что от этого может произойти вред для нас обоих. Лучше будет, если мы пойдем обратно наверх и бросим жребий. Кому выпадет быть первым, пусть того и будет, — во всяком случае в ней хватит удовольствия для двух. Если первый получит больше наслаждения, на долю второго придется меньше борьбы».

Согласившись на этом, они повели друг друга за руку вверх по лестнице, стараясь не стучать и не скрипеть сапогами.

Мария была очень испугана и взволнована. Сначала она хотела броситься к хозяйке и рассказать обо всем случившемся, но скоро догадалась, что это бесполезно. Для нее стало ясным, что хозяйка сама участвует в заговоре и нарочно унесла платье.

И кому бы она могла пожаловаться? Другие постояльцы, которых она здесь видела, были мелкими ремесленниками и, конечно, не захотели бы ввязываться в ссору с дворянами.

Харчевня стояла на большой дороге, и поблизости не было никакого жилья, где бы она могла укрыться. Оставалось только одно: бежать, куда глаза глядят, и поскорее добраться до леса, где легче спрятаться.

Почти не дыша, она поднялась и тщетно стала искать чего-нибудь, чтобы прикрыть свою наготу. Напрасно.

Хозяйка унесла все. Не было не только одеяла, но даже тряпки, чтобы опоясаться.

Но так как время шло, и кавалеры могли вернуться каждую минуту, она не стала долго раздумывать и взобралась на табурет. Окно было мало, но не настолько, чтобы она не могла пролезть. Несколько ловких движений, несколько царапин и ссадин, и она очутилась на дворе.

Луна светила очень ярко, но никого не было видно вокруг. С большими осторожностями добралась Мария до каменной стены, окружавшей двор, перелезла через нее и пустилась бежать в поле, туда, где чернел далекий лес. «Святой Георгий, защити меня», молилась она, и, казалось, силы ее удвоились.

Вот уже скрылись огни харчевни, и из лесу потянуло свежей прохладой.

Оставалось только перепрыгнуть глубокий ров; она сделала последнее усилие, и опасность осталась позади.

Над головой ее зашумели деревья, и никогда раньше шелест листьев не был ей так приятен, как теперь.

Мария прошла еще несколько шагов и, задыхаясь от быстрого бега, опустилась на землю.

Было лето, и стояла хорошая теплая погода.

Помолившись Богу, она решила переночевать где-нибудь под деревом и, выбрав сухое место, устроилась на ночлег.

Это была вторая большая опасность, какой она подверглась на своем пути, и прежде, чем заснуть, она невольно подумала о тех лишениях и горестях, которые ее ожидают в будущем.

И, засыпая, снова вспомнила прекрасного юношу, виденного этой ночью во сне, и подумала, что таким должен быть тот, кого она еще не знала, но кого уже любила всем сердцем и к кому стремилась всей душой и телом.

Проснулась беглянка рано утром от громкого собачьего лая. Прямо на нее неслась большая гончая, но в это же время из кустов вылетел молочно-белый конь, управляемый юношей дивной красоты. Юноша подозвал собаку и стал осматриваться кругом.

Случайно взгляд его упал на голое тело Марии, пытавшейся закрыться руками. Она была похожа на богиню охоты Диану, и необыкновенное смущение делало ее еще прекраснее. Увидев ее, охотник залился горячим румянцем, но, несмотря на то, что и сам чувствовал крайний стыд, не мог оторвать глаз от необыкновенного видения.

Так стояли они друг против друга, ни одним словом не нарушая молчания, и неизвестно, сколько времени это продлилось бы, но вдруг его конь громко заржал, как бы разделяя восторг своего господина.

В эту минуту невдалеке послышалось ответное ржанье, и стройная кобылица рыжей масти вынесла из-за деревьев другого всадника.

Это был мужчина средних лет с хмурым лицом, на котором недвижно горели два больших черных глаза.

Увидев происходящее, он на всем скаку осадил кобылицу и закричал громовым голосом:

«Перестань глядеть, Георгий, ибо от такой красоты можно ослепнуть».

Юноша сразу пришел в себя, лицо его вспыхнуло еще больше, и, быстро повернув коня, он бросился обратно в чащу; от движения его светлые кудри затрепетали, как сияние вокруг головы святого.

Тогда неизвестный подъехал ближе и, насквозь прожигая девицу взглядом, спросил:

«Кто ты и почему на тебе ничего нет?»

Не зная, куда деваться от его глаз, Мария наскоро рассказала историю ночного бегства и попросила дать ей плащ, чтобы прикрыть наготу.

Неизвестный с видимой неохотой дал просимое, но не удержался, чтобы не пробормотать:

«Клянусь, я готов щедро вознаградить этих бездельников за то, что они дали мне случай лицезреть такую красоту».

И, обращаясь к Марии, сказал:

«Девушка, если ты даже ничего не умеешь, ты все же можешь получить в этом поместье все необходимое. Иди за мной».

Благословляя небо, Мария пошла за господином, медленно ехавшим на коне, и скоро добралась до имения, где ей предоставили помещение и обильно снабдили платьем.

Слугам был отдан приказ обращаться с ней почтительно и исполнять все ее желания, как если бы она была госпожой имения.

Отдохнув немного, Мария начала обдумывать свое положение.