2

У каждого на войне кроме самого главного и крупного счета с фашистами за поруганную родную землю были и личные счеты. Были они и у генерала Кипоренко. Самый его близкий по армии друг — комдив, полковник, с которым они прошли долгий путь службы, — погиб в начале войны на границе. Погиб геройски, как ему рассказывали, с горсткой оставшихся в окружении бойцов, которых никак не могли взять в плен немецкие автоматчики. (У них был такой приказ). И, не сумев захватить их в открытом бою, пустили на наших раненых бойцов танки и раздавили. Если для немецких пехотинцев наши воины оставались неприступными даже с винтовками, то танкам винтовки не помеха.

И сейчас, сидя за столом, когда перевалило уже далеко за полночь, Кипоренко в который раз смотрел на красные и черные овалы и круги, нанесенные на карте, означавшие его стрелковые и танковые войска. Будто тем самым он пытался еще раз убедиться в том, что все они находятся на своих местах, определенных его приказом.

Все время, пока он находился здесь и изучал сведения о противнике, и особенно его танковых войсках, ему почему-то казалось, что эти танки где-то здесь, близко, перед фронтом его танковой армии, изготовившейся к прорыву. Кипоренко курил, пил холодный чай и все чаще поглядывал с беспокойством на часы, бросая изредка взгляд в окно. «Нет, не светлеет еще. Рассвет будто умышленно задерживался.

Перед утром прислал донесение Поморцев, который уехал на левый фланг армии: «Противник нервничает. Всю ночь освещает ракетами и ведет перестрелку».

Кипоренко позвонил комдиву Андросову:

— Сергей Петрович, как жизнь?

— Нормально! Все наготове. Ждем приказа.

— Ну а точнее?

— Подготовка закончена. Разведчики привели «языков». Саперы сняли мины, сделали проходы.

— Ну что «языки»?

— Они нас в гости не ждут. Угощать нечем. Сами впроголодь, с хлеба на воду перебиваются.

Кипоренко позвонил Канашову:

— Как дела? Как твои стальные кони?

— Все в порядке. Вывезли из конюшен. Ждем приказа седлать.

— Приказ будет. В галоп не пускай сразу. Оглядись получше. Запалишь коней.

— А мелкой рысцой, Иван Кузьмич, долго трусить. Сами же будете подстегивать.

— Поживем — увидим.

Над донскими степями занималось хмурое, неприветливое утро. Тишина.

— Почти как по пословице, но наоборот: бог не в помощь. Погода скверный какая, — пробурчал Геворкян, вбирая голову в плечи, подергивая зябко плечами.

У оптических приборов стояли Кипоренко, Поморцев. С нетерпением поглядывали то на часы, то вдаль. Ничего не видно. Туман плотно обложил степь. Но вот прилетевший из-за Дона ветер порывисто тряхнул, будто выбивал тугие темные подушки обозначавшихся над головою туч. И снег, шурша, закружился, падая на подмерзшую землю. Подошел представитель воздушной, армии, подполковник.

— Товарищ генерал, — обратился он к Кипоренко. — Погода-то нелетная. Авиация не пойдет.

Кошки заскребли на душе у Кипоренко. «Не все, как надо. Планировали, надеялись — и вот тебе на».

Беспокойно ведут себя и наши артиллеристы. Им тоже туман мешает. Как начинать артиллерийскую подготовку? Наугад? Была не была!

Кипоренко поглядел на часы, на суетящихся штабистов. Все в эти минуты заметно нервничают. Оно и понятно. Ответственный момент. Приближается начало такого невиданного доселе по мощности и задачам стратегического наступления. Почти год Советская Армия не наступала по-настоящему. Частные тактические успехи не в счет. А сейчас? Или мы их сомнем и уничтожим, или снова затяжная оборона, неизвестность. И вообще отодвинется на неопределенное время ответ на мучивший всех вопрос: «Когда же кончится война?».

Кипоренко подошел к командующему артиллерией:

— Чего мандражишь?

— Куда стрелять? Ни черта не видно.

— А ты что, месяц здесь и все еще приглядываешься?

— Приглядеться давно пригляделись. Но у нас, артиллеристов, закон: лучше раз поглядеть, чем десять услышать.

— Так-то оно так. Да носа не вешай! Если подготовили твои артиллеристы данные, бей, не сомневаясь,

— Удар-то будет надежный. А вот что надо добавить: куда — не видно.

— Добавки не жалеют, если есть чем добавлять.

Адъютант подбежал к Кипоренко:

— Товарищ генерал, командующий просит к телефону.

— Ну как видишь?

— Как слепой в очках. Туман. Разрешите подождать, товарищ генерал-полковник, рассеется — и начнем?

Командующий фронтом прокашлялся, отвечая медленно, но твердо, будто клал каменные, несдвигаемые глыбы:

— Начинать, как приказано. Успеха боевого вам. Ждите меня в гости. Загляну.