3

С рассвета до полудня дивизия Бурунова отбила несколько атак немецкой пехоты с танками. И когда затихли яростные схватки, и до слуха доносились лишь редкие орудийные выстрелы да отдельные автоматные очереди, комдив, стоявший у амбразуры наблюдательного пункта, положил голову на бруствер и тут же заснул. Положение дивизии с каждым днем, начиная с 14 октября, ухудшалось. За десять дней упорных боев немцы не раз, казалось, были близки к намеченной цели. А на участке полка Коломыченко им удалось прорваться к Волге, и только ценой больших потерь их снова оттеснили. Но недалеко. Всего лишь на пятьдесят метров.

И в других полках было не лучше. Самое большое расстояние — триста метров — было в стыке двух полков, на правом фланге. В основном же передний край проходил в двухстах метрах от берега. За это время немцы разрезали армию на две части, захватили Сталинградский тракторный завод, но все же уничтожить северную группу и главные силы армий не сумели.

Бурунова разбудил басистый говор майора Короля. Он открыл глаза, поглядел вперед. Тишина. Земля впереди покрыта трупами, черными громадами сожженных танков, разбитыми орудиями.

— Ты чего там басишь, майор? Сводку о потерях послали в штаб?

— Давно уже, товарищ полковник. Не только послали, но и кое-что хорошее получили. Вот, глядите. — Он протянул ему бумагу. То был приказ командующего армией.

«Ввиду того что немцы за последнее время стали реже проводить ночные атаки, в которых они понесли значительные потери, но не добились заметных результатов, они изменили свою наступательную тактику. По данным нашей разведки, немцы используют ночное время для приведения своих сил в порядок, отдыха и подготовки к дневным боям. Приказываю командирам (дальше шли номера дивизий, в том числе и Бурунова) использовать этот выгодный момент. Надо срывать плановую подготовку немцев к наступлению, не давать им покоя, держать в постоянном напряжении. Для выполнения этих задач привлекать специально подготовленные штурмовые группы, производить внезапные огневые налеты артиллерии и минометов. Для усиления ночных действий частей и соединений будет привлечена армейская артиллерия, гвардейские минометы и легкие бомбардировщики По-2. Командирам соединений в течение двух суток разработать план ночных действий штурмовых групп, подготовить их и доложить мне».

Бурунов прочел приказ и задумался. Подпись командарма. «Значит, все же я был прав в оценке ограниченных возможностей немцев».

— Товарищ майор, срочно вызовите ко мне подполковника Коломыченко и разыщите Саранцева, он, кажется, уехал в левофланговый полк. И сами со всеми разведданными через полчаса ко мне.

Бурунов развернул карту и стал прикидывать, откуда можно взять и какие подразделения чем усилить. Да, было над чем поломать голову. Каждый человек, орудие, пулемет были на строгом учете. Все это можно было пересчитать по пальцам. «Коломыченко поручу формирование, обучение и тренировку ночных штурмовых групп, — решил он. — Упрямый, требовательный и с богатым опытом командир. Король подготовит данные разведки о противнике. Сегодня к вечеру надо бы доложить обо всем командующему. Удастся ли? — Бурунов поглядел на часы: четырнадцать часов, — только бы немцы не помешали, не перешли снова в атаку». Вошли Саранцев, Коломыченко, Король и доложили, а за ними появился Ларионов.

— У тебя нюх, редактор, — сказал комдив, — Кстати пришел, присаживайся, дивизии поставлена новая задача.

Бурунов коротко изложил приказ командующего.

— Так вот, товарищи, настало время нам переходить к активным действиям. Сейчас сила наша в том, что, стойко обороняясь, мы должны непрерывно наступать. Да, да, не удивляйтесь, товарищи, я не оговорился — наступать в меру своих сил и возможностей. — Ларионов тут же записал что-то в блокнот. — Такое наступление мы можем организовать и подготовить только небольшими штурмовыми группами: шесть-восемь, не более десяти человек. Их надо усилить пулеметами, минометами, орудиями и саперами. Неплохо бы иметь и танки, да где их возьмешь?

Коломыченко почесал затылок, у губ его проскользнула улыбка:

— Разрешите, товарищ полковник? У меня найдутся танки.

Все обернулись, поглядывая на Коломыченко. «Шутит или насмехается?» Все знали, что в дивизии нет ни одного танка. Бурунов с досады поморщился:

— Я серьезно, товарищ подполковник, а вы?

— Вполне серьезно! У меня в овражке стоят два немецких, легких. Горючего нет, а так машины исправные. Механик-водитель лазил в танк, докладывал: все в порядке.

— И на левом фланге дивизии, говорят, огнеметный немецкий подбит. Гусеница, — сказал майор Король,

— Ну, если мы сумеем их вытащить на свои позиции, тогда это мощь, — сказал Саранцев. — Разреши, Николай Тарасович, я это дело организую? Подберу смельчаков.

— Вам, подполковник Коломыченко, приказываю создать две штурмовые группы из подразделений своего полка. Желательно из состава одного подразделения. Штурмовая группа должна состоять из атакующей группы, группы закрепления и резерва. Кого вы можете рекомендовать?

— Роту старшего сержанта Шашина.

Ларионов усмехнулся:

— В роте-то всего два десятка наберется. И один баптист.

Коломыченко косо поглядел на Ларионова,

— Это тот, что ты на воспитание взял?— усмехнулся Саранцев.

— Он самый. Но с ним еще долго провозишься. Он для такого важного задания не подойдет.

Бурунов сидел, подперев голову руками: «Два десятка людей. Маловато. А где их больше взять?»

Связной передал трубку комдиву.

— Слушаю, товарищ генерал. Подготовку начал. Да, да. Прикидываем. Завтра утром доложу. Тороплюсь. Две будут. Три надо? Но с «единичками» плохо, бедновато. Службы? Да какие там у меня резервы. А за совет спасибо, товарищ генерал. Обязательно. Да, да. Всего доброго.

— Командующий правильно советует. Поглядеть в медицинском батальоне. Может, наберем еще из выздоравливающих.

Бурунов тут же позвонил начальнику штаба и отдал распоряжение.

— Вам надо, — сказал Саранцев, обращаясь к Ларионову, — выпустить несколько номеров о действиях штурмовых групп. Используйте «Памятку Чуйкова. Это наши первые опыты ночного штурма. А уметь штурмовать обязан каждый взвод, каждое отделение, каждый боец.

— Верно, — подтвердил Бурунов. — Опыт лучших бойцов и штурмовых групп надо пропагандировать. Коммунисты и комсомольцы должны быть в этом деле запевалами.

* * *

В полночь пришел Коломыченко, усталый, запыленный, и тяжело плюхнулся на самодельную табуретку так, что она под ним рухнула, и сам он свалился на пол.

— Тяжеловат ты что-то стал, Михаил Дмитриевич, не держит тебя наша фронтовая мебель. Садись поближе к столу, — пригласил Бурунов и приказал Игорю принести ужин и чай.

— Дома отужинаю, спасибо, товарищ полковник, — отряхиваясь, он достал карту. — Разрешите доложить план действий штурмовых?

— Докладывай, докладывай. А от ужина зря отказываешься. Пустое брюхо к делам глухо.

Коломыченко тер лоб ладонью и водил карандашом по карте.

— Здесь, на трехэтажку, наступает группа лейтенанта Ежа. Главный удар наносит с юго-востока, а демонстрируют его с севера. Группа старшего сержанта Шашина без артподготовки за пять минут броском преодолевает «нейтралку», пользуясь канализационной трубой. Часть группы, забросав гранатами ход сообщения, атакует с тыла. И когда завяжется бой, и немцы отвлекутся, наносит главный удар со стороны оврага на дзот. Группа сержанта Куралесина выйдет берегом на участок соседа справа и через заводские развалины пройдет до бывшей водонапорки. По ней открывают огонь наши минометы. И как только закончится налет, врываются и закрепляются в развалинах водонапорной башни. — Коломыченко вытер платком взмокший лоб. — Вот и все.

Ординарец принес ужин. Сели за стол. Молчали. Каждый сосредоточенно думал, медленно пережевывая.

Позвонил командующий. Бурунов доложил ему, что подготовка штурмовых групп закончена. Пришел Ларионов и положил на стол еще влажный, пахнувший типографской краской номер дивизионной газеты. Аншлагом через всю полосу был написан призыв: «Сила нашей обороны в упорстве и активности. Обороняясь, мы должны непрерывно контратаковать».