— Вообще-то Тхакали предлагал зарезать цыплёнка по поводу нашего прибытия, но я не согласился, — ответил профессор, энергично поедая рис, — это была бы слишком большая жертва, ведь куры для них большая ценность. Даже за невесту можно дать выкуп в размере двух-трёх кур. Так что, я думаю, мы обойдёмся.

Маша улыбнулась: — пожалуй, нас и не накормить одним цыплёнком. Да и тощие они у них, куры-то. — Действительно, в загоне за домом они с Вольдемаром имели возможность посмотреть на десяток голенастых невзрачных кур.

Как ни странно, они наелись. Правда, Вольдемар предлагал открыть пару банок тушёнки, но двумя голосами против одного было решено их не трогать, а оставить для дальнейшего путешествия. Хозяйка принесла им по большой алюминиевой кружке горячего жирного чая, и Маша выпила его, даже не поморщившись.

К ночи похолодало. С ледников, нависающих над долиной, пополз белесоватый густой туман, влажно окутавший окрестности. Тем не менее, как только столик на веранде освободился, вокруг него немедленно расселись трое мужчин: сам хозяин и двое его взрослых сыновей. Сиккима убирала грязную посуду после гостей, а появившаяся откуда-то молодая девушка расставляла миски, наполненные лапшой.

Маша втихомолку рассматривала хозяйскую дочь. Ей было лет четырнадцать — пятнадцать. Босиком, в яркой оранжевой юбке и свободной, ярко-синей кофте, сплошь увешенная бусами, в которых мелкие выбеленные косточки соседствовали с яшмой, александритом, топазом, обычными стеклянными шариками разной расцветки. В проколотой носовой перегородке покачивалась крупная ажурная серебряная серьга, а простые металлические, правда, тонкие и блестящие, кольца свисали с мочек ушей. Разнообразные браслеты: яркие пластмассовые, металлические с узорной гравировкой, сплетённые из разноцветных шерстяных ниток надетые на руки и щиколотки тихо позвякивали и шуршали при малейшем движении. Сиккима, правда, тоже имела бусы в несколько рядов и серьги с браслетами, но не в таком количестве. Поймав взгляд Маши, она улыбнулась и сказала, а профессор перевёл: — Анрите четырнадцать лет и у неё есть жених. Она должна быть красивой, чтобы понравиться ему. — Маша улыбнулась в ответ и покивала головой. Она знала, что в непальских деревнях девочку могли выдать замуж и в десять лет.

Сыновья хозяев ничем не выделялись среди виденных ею жителей Кагбени. Такие же низкорослые, худые, смуглолицые, одетые в широкие тёмные брюки и длинные просторные рубахи из непонятной ткани. Заинтересовавшись, Маша попросила профессора спросить Сиккиму, из чего сшита одежда. Оказалось — из крапивы. Выделанные и окрашенные волокна растения были очень прочными, одежда из них долго не изнашивалась.

В хлеву послышался шум, и хозяйка торопливо поспешила туда. Трое младших детей, две девочки лет девяти-десяти и мальчик лет семи пригнали коз.

Профессор снова подсел к столу, мужчины потеснились, и завязался оживлённый разговор.

Чувствуя усталость, Маша отправилась в свой закуток. Вслед за нею вошёл Вольдемар, присел рядом на свёрнутые подстилки. Ей совсем не хотелось разговаривать, но выгнать она его не могла. Повернувшись к ней, он взял её за руку, ласково сказал: — послушай, Мария, я предлагаю не лезть на верхотуру в поисках какой-то мифической Солу Кхумбу, а остаться здесь, в Кагбени. Разве здесь мало работы? Да тут уйма неизученного материала! Чего стоят их обычаи, традиции, повседневная жизнь! А ещё можно записывать их легенды, сказки, песни. Ты видела: у хозяина в комнате сделан настоящий алтарь! Он увешан цветными тряпками, лентами, цветами… Они, наверно, и жертвы приносят время от времени. Всё это нужно изучить, записать. Да тут материала не на одну кандидатскую хватит!

Маша изумлённо посмотрела на него: — ты что, серьёзно?? А как же Марк Авдеевич??

— Мужчина пожал плечами: — а что Марк Авдеевич? Он же не один отправится в эту Солу Кхумбу. Вон он уже зондирует почву на предмет проводника и носильщиков. Завтра договорится и всё, поскакал по горам, как горный козёл. Не больно-то мы ему и нужны. А мы с тобой, — он поднёс к губам её руку, неторопливо поцеловал, — можем и одни вернуться в Катманду, а оттуда домой. Я ведь из-за тебя согласился в Непал ехать. Подумал, может, мы сможем где-нибудь пожить одни, присмотреться друг к другу. Совместная работа тоже не лишняя будет.

Маша возмущённо вырвала руку: — ты рехнулся! С какой стати нам нужно приглядываться друг к другу?! И о каком совместном проживании ты говоришь, Вольдемар?!

Он продолжал улыбаться, и в сумерках она видела эту самодовольную улыбку на красивом холёном лице. Он невозмутимо ответил: — не нервничай так, Мария. Ты мне давно нравишься. Пожалуй, я даже в тебя влюблён. Возможно, после возвращения домой нам стоит пожить в гражданском браке. Твоя дочь ведь сейчас живёт у бабушки и дедушки? — не дожидаясь ответа от ошеломлённой женщины, продолжил: — я думаю, они согласятся оставить её у себя.

— Да ты… ты наглец! Как ты смеешь говорить мне такие вещи! — У Маши перехватило дыхание, — я не собираюсь с тобой жить и оставаться здесь я тоже не собираюсь, даже не мечтай!

Он легко поднялся на ноги, потрепал её по плечу: — ну-ну, ты такая красивая, когда злишься. Сегодня, попозже, когда все улягутся, я к тебе приду, ты не возражаешь?

— Да пошёл ты…!!

Он покачал головой: — не будь такой вульгарной, матерная брань тебе не идёт, — и вышел из комнаты, оставив её кипеть от злости.

Этой ночью Маша спала плохо. Деревня затихла рано, как только темнота упала с гор. Электричества не было. При свете керосинового фонаря Сиккима мыла на веранде посуду, о чём-то тихо переговаривалась с вышедшим к ней мужем. В хлеву шумно вздыхали волы, время от времени слышался мягкий топоток коз по утоптанному земляному полу.

Оказалось, что двери у каморок были, но не на петлях, а прислонённые к стене. Они оказались лёгкими, сделанными из тростника. При необходимости ими можно было закрыть неширокий дверной проём. Маша прижала дверь своим рюкзаком, так, на всякий случай, но Вольдемар не пришёл. Может, и подходил, но понял, что его не ждут, и нахальничать не стал.

Хозяева встали рано, до восхода солнца, да и вся деревня пробудилась: слышались голоса людей и животных, гремели вёдра, доносился запах дыма и пищи.

Пришлось вставать и гостям. Маша, позёвывая, натянула джинсы, футболку и куртку: солнце разогнало холодный туман, но всё же было ещё прохладно. На веранде уже суетилась Сиккима. Улыбнувшись девушке, что-то сказала. Маша развела руками, дескать, не поняла. Тогда хозяйка жестами показала, что за домом ей можно умыться.

Завернув за угол, увидела профессора. Он плескал себе в лицо водой из пластикового ведра и громко кряхтел и отдувался. Увидев Машу, воскликнул: — ох, вода прямо ледяная! — Спохватился: — доброе утро, Мария Александровна! Как спалось?

Маша поздоровалась, с опаской посмотрела на воду: — они что, только что её принесли?

— Ну что вы, конечно же вчера. Просто ночью холодно, но, всё же, вода в реке значительно холоднее.

Пока Маша умывалась и чистила зубы, он рассказал, что им придётся пожить в деревне около недели. Тхакали с сыновьями вчера долго отговаривали его от поисков Солу Кхумбу. Они с неохотой признались, что да, такая деревня есть, расположена за дальним перевалом Кхумбу, в долине. Сами они никогда там не были, да и никто в деревне туда не ходил. Есть лишь один человек, Ашвин, который изредка навещает живущих там родственников. Но сейчас Ашвина в деревне нет, он ушёл по каким-то, одному ему известным делам, и будет лишь через неделю.

— Марк Авдеевич, а вы не спросили их, почему все так боятся идти в Солу Кхумбу?

— Спросил. Они долго мялись, но всё же сказали, что жители этой деревни не любят чужаков и все они колдуны и оборотни.

Маша скептически усмехнулась: — оборотней не бывает, это сказки. Да и колдуны — тоже выдумка.

— Хм, Мария Александровна, я бы не был столь категоричен. Знаете, я много читал о Непале и меня всегда удивляло, что жизнь людей здесь насквозь пронизана мистикой. Они поклоняются многим богам, а в каждом доме есть алтарь, и Глава семьи исполняет обязанности жреца. Есть несколько свидетельств учёных, чьё мнение я не вправе подвергать сомнению, о том, как в человека вселялась душа его умершего родственника. И тогда близкие могли с ней общаться и задавать вопросы. Этих людей называют одержимыми, но они не подвергаются гонениям. Есть племена, где дочь выдают замуж не только за мужчину, но, одновременно, и за какого-нибудь бога. Тогда в случае, если человеческий муж умирает, его вдове не нужно всходить на погребальный костёр, как требовал обычай, ведь её божественный муж ещё жив. В Непале есть девочки — богини. Они являются живым воплощением Богини храма «Талежи». Чтобы девочка стали Богиней, необходимо пройти конкурсный отбор. Победительница будет жить во дворце, ей будут молиться и почитать её. Но как только девочка достигнет полового созревания, ей придётся покинуть дворец. Если заболевает человек или животное, их лечит колдун, применяя заговоры, молитвы и травы. Очень часто это лечение вполне успешно. Жизнь полна загадок, и до чего же интересно их разгадывать! — Профессор улыбнулся зачарованно слушавшей его Маше, — вот поэтому мы скоро отправимся в Солу Кхумбу, и вдруг нам повезёт.