Глава 13

Вторую неделю Маша и Анг Ламу шли по засыпанной лавиной тропе.

Лихорадочное состояние, овладевшее Марией после решения во что бы то ни стало добраться до Катманду, не оставляло её. Она хотела выйти в горы в день появления шерпы в Солу Кхумбу, но та была так утомлена, так изголодалась, что профессор и господин Ари уговорили Машу дождаться утра. Они помогли ей собраться в дорогу, но она, пересмотрев всё, что было приготовлено, решительно убрала палатку, примус, запасную тёплую одежду, большой чайник. Вместо этого были упакованы спальник, спиртовка, маленький жестяной кофейник. Много места заняли продукты: вяленые полоски буйволиного мяса, плитки чёрного чая, кусок масла, сыр из ячьего молока, несколько банок консервов, сухие лепёшки, орехи и сухофрукты.

Ночью Маше не спалось. Она переходила от надежды к отчаянию, и тогда вставала с подстилки и металась по комнате. Ей казалось, что утро никогда не наступит, а ночь, затопившая её душу, скоро поглотит её целиком. Маша то принималась плакать, а то вспоминала его высокомерный взгляд, каким он окинул её в пещере, сообщая о своей высокой касте. Но тут же ей виделись его глаза, когда он предложил ей замужество. В них не было холода и равнодушия.

Они покинули деревню, когда солнце едва окрасило заснеженные вершины Гималаев первыми робкими лучами. Туман пеленой покрывал долину, волнами сползая к реке. Было холодно, изо рта шёл пар, но Маша едва замечала это — её душа рвалась вперёд. Анг Ламу, легко поднявшая на плечи большой тюк, уверенно шагала впереди. У неё с утра было хорошее настроение: старик, который назвался дедом похищенного оборотня, заплатил ей немалую сумму денег, и теперь женщина с удовольствием прикидывала, что целых полгода ей не нужно будет ходить по горам с тяжёлыми грузами.

Старик предлагал проводить их. Он считал, что обернувшись ирбисом, сможет везти их груз на спине. Женщины отказались, потому что он был стар и немощен, хотя Анг Ламу думала, что было бы интересно посмотреть на него в облике снежного барса.

Они шли, обвязавшись верёвкой, и однажды шерпа соскользнула с обледенелой тропы. Она повисла над пропастью, а Маша заскользила следом, но потом догадалась упасть. Цепляясь руками за вмёрзшие на тропе валуны, она кричала: — брось груз! Бросай! Я не удержу тебя! — она уже знала много слов на непали и могла общаться с Анг Ламу на бытовом уровне. Вот и тогда она хотела, чтобы та избавилась от груза, тянущего её вниз. Но шерпа упрямо лезла по верёвке, а у Маши от напряжения темнело в глазах и ей казалось, что скоро они обе рухнут в пропасть. Всё же вскоре голова Анг Ламу показалась над краем, а потом она без сил рухнула на тропу рядом с Машей. Лежали они недолго, а вскоре опять шагали по узкому каменному карнизу. А через несколько дней у Маши подвернулась нога, и женщина покатилась по склону. От рывка верёвки шерпа упала на колени и вцепилась обеими руками в обвязку, затормозив спутницу на краю ущелья.

В этот вечер они раньше остановились на ночёвку и без сил некоторое время просто лежали на снегу. Даже Анг Ламу, привыкшая к долгим переходам в горах в условиях кислородного голодания, низких температур и пронзительного холодного ветра, выматывалась и к вечеру с трудом находила в себе силы приготовить еду. Маша ей помогала. Она шла, лишь усилием воли заставляя себя переставлять ноги. В голове билась лишь одна мысль: — успеть! Не дать его увезти! — Она давно не плакала.

На перевале Лангтаг их застигла снежная буря. Вначале поднялся сильный ветер, и Анг Ламу, тревожно поглядывая, сказала, что нужно искать укрытие. Маша не спорила, она понимала, что шерпа волнуется неспроста. Они нашли небольшую пещерку в скалах и с трудом втиснулись туда. Вскоре слепящее солнце скрылось за тучами, повалил снег, ветер всё усиливался.

Женщины просидели в укрытии всю вторую половину дня и ночь. Лишь к утру ветер немного стих и снегопад прекратился. Маша с трудом выползла из пещерки, со стоном разогнула спину.

Они зажгли спиртовку и вскипятили чай, неохотно пожевали сухое мясо. Через час они снова шли по занесённой снегом тропе.

Кагбени возникла неожиданно. Только что был снег и камень, и вдруг перед глазами открылась долина, зелень и яркие цветы рододендронов, разбросанные по склону горы домики деревни, а вдали к реке террасами спускаются поля, покрытые нежно-зелёными всходами ячменя, кукурузы и проса.

В деревне Маша повела шерпу к знакомому дому. Сиккима лишь руками всплеснула, увидев их на ступенях веранды. Вечером появился хозяин дома с сыновьями. Анриты не было. Как объяснила Сиккима, их дочь вышла замуж, и теперь у неё свой дом.

Ещё в дороге Маша думала о том, как объяснит Тхакали и Сиккиме своё появление. Врать не хотелось, а правду говорить было нельзя. К счастью, хозяева поняли, что есть что-то, о чём ей не хочется говорить. Они не настаивали на подробностях и лишь согласно кивнули, когда Маша сказала, что завтра они с Анг Ламу пойдут дальше. Кстати, шерпа не отличалась разговорчивостью и лишь изредка подсказывала Маше нужное слово. Они переночевали, а рано утром ушли. Господин Ари снабдил Машу деньгами, так что ей было чем расплатиться с гостеприимными хозяевами.

Спустя неделю они пришли в Дхулитхел.

Уже на окраине городка Маша почувствовала тяжёлый сладковатый запах. После чистого холодного воздуха Гималаев дышать вонью гниющих отбросов было тяжело. Но к характерному запаху многочисленных помоек примешивался другой, тревожащий и страшный. Чем дальше шли женщины по Дхулитхелу, тем больше встречали разрушений. Центр города и улицы, ведущие в сторону столицы, представляли груды разбитого кирпича, искорёженных бетонных плит, сломанных деревьев и путаницы проводов. В развалинах работали люди, изредка встречалась техника — бульдозеры и подъёмные краны. Прямо на очищенных от мусора тротуарах лежали люди, кто-то спал, на многих Маша увидела пропитавшиеся кровью повязки. Только теперь она догадалась, что за сладковатый запах преследовал их. Множество людей погибло под развалинами и теперь, спустя месяц, трупы разлагались на жаре, если их не удалось извлечь.

Отель «Раджа Далагири», где останавливались члены экспедиции, был разрушен, но не полностью, а лишь частично. Перед разбитой стеклянной дверью, на мостовой стояло несколько машин, и они наняли одну, опять красную, разрисованную цветными узорами, нещадно дребезжащую всем своим побитым корпусом.

Маша просила Анг Ламу не оставлять её. Она боялась, что, плохо зная непали, ей не удастся быстро найти родителей Сантоша.

За время совместного пути женщины подружились. Они мало разговаривали, потому что тяжёлый и опасный переход не располагал к долгим беседам, а вечерами они падали замертво, едва успев съесть скудный ужин. Но во время коротких привалов они рассказывали о себе. Маша узнала, что у Анг Ламу есть муж и дочь. Муж тоже ходит носильщиком в Гималаях, а маленькая дочь живёт у старшей сестры Анг Ламу. Её жизнь была тяжёлой и однообразной, но шерпа не унывала и даже смеялась, когда рассказывала, что боится не узнать мужа после долгой разлуки. Машина жизнь ей представлялась гораздо интересней и она, по-детски приоткрыв рот, слушала её рассказы о метро, о дороге, опоясывающей город, по которой одновременно в десять рядов мчатся машины, о России, из конца в конец которой самолёт летит девять часов.

Опять мелькали за окном поля кукурузы, и пыльная дорога прихотливо вилась под колёсами, а песок скрипел на зубах. Маша напряжённо смотрела за окно невидящими глазами. Длительная усталость, полная неизвестность угнетали её. Она боялась думать о Сантоше.

Вскоре показались пригороды Катманду, состоящие из богатых особняков, окружённых садами. Разрушения были невелики, одноэтажные дома устояли под ударами стихии, но чем дальше ехали они, тем катастрофичнее представлялись им последствия землетрясения. Множество людей работало на разборке завалов, Маша видела не только смуглых непальцев, но лица европейцев, китайцев, — всех, кто пришёл на помощь. Машина медленно пробиралась по улице, ведущей к центру, среди велосипедистов, мотоциклистов, рикш, священных коров и заваленной обломками зданий. Женщины с ужасом смотрели на развалины древних буддийских и индуистских храмов, обломки каменных скульптур, устилающих землю.