ТРОФЕЙ — МИЛЛИОНЫ КРОН

Целую неделю в Татрах бушевала вьюга. На улицах села Зазрив, где разместился со своим штабом подполковник Морской, выросли огромные сугробы.

Утром командир вышел на крыльцо. С ночных операций возвращались бойцы. Они привели в расположение отряда двух уже немолодых людей, которые рассказали, что выполняли задание командира отряда народных мстителей подполковника Егорова и во время метели заблудились в лесу.

Морской не услышал, как щелкнул миниатюрный фотоаппарат, скрытый в одежде одного из «егоровских разведчиков».

Вскоре «триста шестой» оставил кассету с пленкой в тайнике на железной дороге. Через несколько дней она была уже в руках его шефа Шаньо Маха. Полковник приказал немедленно размножить фотографии. Их передали руководителям секретных служб и на полицейские посты. Фото напечатали в газете. За живого или мертвого командира группы советских разведчиков Морского была обещана награда — миллион крон.

Несколько номеров газеты принесли в отряд. Морской смотрел на свой портрет и пытался понять, когда и кому удалось его сфотографировать? Разведчик не обижался на память, но вспомнить не мог — встреч с людьми было много. «Это, наверно, работа того самого агента „триста шестого“, о котором информировал „Сокол“», — сделал вывод командир.

О фотографии и объявлении в газете Морской сообщил в Центр. Через связную Зину с нетерпением ожидал новостей от «Сокола», но она почему-то в условленное время на конспиративной квартире не появилась.

Приближался новый, 1945 год. Готовя к празднику елочки, люди надеялись, что в новом году наконец придет освобождение от гитлеровских оккупантов.

В это время один из словаков, которые охотно помогали разведчикам Морского, житель села Пески Гнат Рысь сообщил: в пятницу немцы через село Булы собираются переправлять сейфы. Что в этих сейфах, Рысь точно не знал, но предупреждал: багаж повезут ценный, на двух санях и в сопровождении охраны.

— Посмотрим, кто у нас ближе к этому селу, — разворачивая карту расположения подразделений спецотряда, проговорил Морской. — Так, на Козьем хребте разведывательная группа Папуленко. Вот ему и поручим заняться сейфами.

В тот же вечер связной вручил Ивану Папуленко приказ Морского. В нем было определено, где, когда и как захватить у немцев багаж — ценности или секретные документы, хранящиеся в этих сейфах.

Ветер еще вздымал снеговые тучи, когда Папуленко повел своих бойцов на операцию. Но неожиданно метель, как это часто бывает в горах, утихла. Группа захвата выбралась на опушку невдалеке от заснеженной дороги. Отсюда хорошо просматривалось село Булы: над черепичными крышами вились дымки.

Командир группы взглянул на часы — немцы вот-вот должны появиться.

Однако прошел час, второй… Мороз уже пробирал до костей, умолкли шутки, а обоза все не было. Папуленко достал сигарету, собрался прикурить. Вдруг из-за поворота показались две санные упряжки. Двигались медленно. Следом в теплой одежде шли восемь солдат.

Он приказал бойцам залечь. Как только обоз вошел в приготовленный для него «коридор», прозвучала команда. Длинными очередями заговорил пулемет, плеснули огнем автоматы… Ошеломленные гитлеровцы бросились к лесу, но и там их настигала смерть.

Бойцы подошли к саням. Под сеном лежали выкрашенные в светло-коричневый цвет сейфы. Один тут же вскрыли и вынули туго перевязанные пачки денег: 15 миллионов крон! Второй сейф взломать не удалось. Даже специалисты «тонкого» подрыва из группы Папуленко ничего не смогли сделать. Доставить его в лагерь тоже не было возможности. Оставлять не могли, зная, что ценный багаж где-то ждали и, не получив вовремя, пошлют солдат на поиски. Посоветовавшись, разведчики отвезли сейф в расположение одной из групп отряда, которая была поближе. Там удалось открыть замок. И в этом сейфе оказались деньги — 10 миллионов 900 тысяч крон.

В лагерь возвращались с хорошим настроением. Низко над горами плыли тучи. Усилившийся ветер срывал с верхушек сугробов снег и сердито бросал в лицо. К вечеру снова начиналась метель.

— Чудесно! — радовался Папуленко. — Пусть вьюжит, прячет стежки-дорожки и наши следы…

О захваченном трофее — почти 26 миллионах крон — Морской доложил Центру. Ответ пришел быстро. Генерал поздравлял с успехом и советовал, как лучше использовать деньги для нужд отряда и местного населения, которое боролось с фашистами.

Вскоре в руки Морского попала оккупационная газетка. Разведчик вновь увидел свой портрет и объявление о награде: «Миллион крон за голову партизанского командира». Он молча прочел, усмехнулся и, протягивая газету адъютанту, сказал:

— Как ты думаешь, Володя, когда фашисты узнают, что у нас теперь есть свой «банк», не пожалеют они, что так дешево оценили мою голову!

— Пусть жалеют, проклятые, — ответил Шатилов. — Свои не выдадут, а тех, кого засылает полиция безопасности, вон уже сколько попало в руки капитана Олевского.

В землянку вошел майор Бобров, которого теперь в шутку называли кассиром банка.

— Михаил Петрович, — обратился он к Морскому, — командир хозяйственной роты Федотов просит выделить ему пятьсот тысяч крон: надо купить у крестьян продуктов, — и положил на стол лист бумаги.

— А это что?

— Рапорт Федотова. Деньги любят, чтобы их берегли, разумно тратили и хорошо считали, — ответил майор. — Заведем твердый порядок, дабы люди знали: кто получает и расходует средства, отвечает за каждую крону.

— Правильно, Костя! Согласен. Подготовь такой приказ. И бери в свои руки «министерство финансов», — улыбнулся новой должности начальника штаба Морской. — Думаю, каш комиссар возражать не будет.