ЖЕЛАНИЯ, ЖЕЛАНИЯ…

Мы шли из леса печальные, хмурые и по очереди несли на руках Моржи — первого члена ХВС, пострадавшего в неравном бою.

Эх, был бы у меня велосипед, я бы в два счёта догнал мерзавца!

Пусть не такой серебристый, блестящий, пусть какой-нибудь велосипед попроще. Но я бы так его берёг, что он всё равно бы стал самым лучшим и быстроходным на свете. Что для этого надо? Каждый день смазывать его маслом, каждую неделю промывать все части бензином. А покрышки смазывать отработанным маслом, от этого они здорово блестят и резина, говорят, меньше изнашивается…

Я давным-давно мечтал о велосипеде.

Когда я был совсем ещё маленьким, мне купили трёхколёсный велосипед. Потом его переделали в двухколёсный, но тогда я ещё ничего в велосипедах не смыслил. Тот, старый, и сейчас валяется на чердаке, а мои родители сами почему-то не догадываются, что мне нужен настоящий большой велосипед…

Папа купил бы мне его с удовольствием, в этом-то я уверен, потому что ко дню рождения и к Новому году мне делают прекрасные подарки. А вот с велосипедом никак. Просто родители не знают, что он мне позарез нужен. А у меня такой дурацкий характер: если мне чего-нибудь очень захочется, я дни и ночи только о том и думаю.

Теперь я дни и ночи думаю о велосипеде.

Но попросить у родителей никак не могу, потому что однажды уже испортил всё дело. Вот как это было.

Я ещё в прошлом году мечтал о велосипеде. А перед самым рождением я читал книжку «Тамаш Эсе[4], вождь босоногих». Вот это книга так книга! Мне бы минуту, хоть полминуты побыть таким, как Тамаш Эсе! «Он вскочил в седло, — говорится в книге, — и, бесстрашный и мрачный, поскакал туда, где стояла толпа непокорных…» Потом я прочитал, что на другом конце площади печально-печально запели тарогато[5]. И мне страшно захотелось иметь тарогато. Однажды я видел по телевизору, как играют на тарогато — просто заслушаешься! Поупражняюсь денёк-другой, думал я, и так же буду играть. Выступлю на школьном празднике, а там будет Кати. Вот, наверно, удивится, что я играю не на гитаре, не на гармошке, а на таком прекрасном старинном инструменте…

Так захотелось мне иметь тарогато, что я готов был отдать за него коллекцию камней. А коллекция у меня мировая; тётя Пирошка даже сказала, что некоторые экземпляры подошли бы для минералогического кабинета. Я бы отдал не только камни, но и альбом с марками и всё-всё, что собрал за целую жизнь.

У меня за две четверти в табеле были одни пятёрки. Папа, как только увидел, просветлел. А через некоторое время спросил, что я хочу ко дню рождения.

— Тарогато! Мне давно хочется тарогато, — сказал я, но не очень уверенно, потому что никогда не надеялся, что мне его купят. Ведь тарогато стоит дорого.

— Вот как! — удивился папа. — Может быть, что-нибудь попроще?

Но он ласково улыбался, и тогда я понял, что надежда есть.

И вот наступил день рождения. Утром встаю, иду к папе, а он вынимает из письменного стола тарогато. Старый, правда, в потёртом футляре, но настоящий-пренастоящий тарогато.

Оказывается, мой дедушка когда-то играл на этом инструменте, а потом он хранился у дяди, но совсем уже сломанный. Папа съездил к дяде в соседний город, привёз тарогато, отдал в починку и в день рождения подарил мне.

Представляете, как я был рад!

И вот я поднёс его к губам. Дунул раз, другой, третий… Дую, дую, а из него ни звука.

Я вертел его так и этак, дёргал свистульку, поднимал клапан — молчит тарогато, как обыкновенная деревяшка.

Бился я, бился несколько часов и только тогда сообразил, что надо действовать языком. Тут из тарогато пошёл такой визг, как будто Моржи отдавили лапу. Ну просто хоть плачь!

Щёки болят, лёгкие пыхтят, — дую, дую в проклятую дудку, а она… Да что говорить! Так ничего и не выдул. Лучше бы попросил велосипед. Вот бы была красота! Мчался бы я сейчас по шоссе, сверху бы жарило солнце, а в ушах свистел ветер… А теперь… На что она мне, эта дудка? На улице теплынь, благодать, а я изнываю без солнца, без воздуха. Ведь я и окно в комнате запер, а то люди подумают, что все скрипучие двери мира собрались на съезд в нашей квартире и скрипом и визгом приветствуют каждого нового делегата. Ну и хитрющая машина! Во веки веков не выдуть мне из неё приличного звука!

Папа взялся помочь — где там! У него тоже ничего не вышло.

— Не горюй, — сказал папа, — найдём преподавателя, и он тебя научит.

Но в нашем городишке никто не умеет играть на тарогато.

Вот какая история была с тарогато. По правде сказать, я его изредка вынимаю и пробую что-нибудь выдуть. Кроме «Чижика-пыжика» ничего не выходит, да и тот фальшивый. В общем, я влип. И перед папой стыдно — вогнал его в расходы, а толку ничуть.

А тут ещё моя дорогая сестрица.

Она мне просто житья не давала. Однажды она говорит, так ехидно-ехидно:

— В твой тарогато можно ставить цветы. Только надо сперва отверстия воском замазать, чтобы вода не вытекала. Конечно, для цветочной вазы эта вещь немного дороговата…

Хотел её стукнуть, но дома был папа, а он не разрешает чинить самосуд над обидчиками. Хорошо ещё, что Кати не знает. По-моему, сестрица ей не сказала.

Вот какие страдания достались мне из-за тарогато: во-первых, издевательства Аги, а во-вторых, улыбнулся велосипед. Трое ребят из нашего класса катаются на велосипедах, а я, как их только увижу, мигом скисаю и плесенью обрастаю.

В душе я чуть-чуть надеялся, что получу велосипед к Новому году. Но перед Новым годом никто не спросил, какой я хочу подарок, а у меня после тарогато язык не повернулся просить, — и мне подарили лыжи. На лыжах тоже кататься весело. К концу зимы я так наловчился, что в скоростном спуске запросто обгонял Вантуша, а он уже два года ходит на лыжах. Но разве лыжи сравнишь с велосипедом!

Ну вот, как увидел я того негодяя на серебристой машине, мне так захотелось иметь велосипед, что я готов был отдать все свои коллекции и тарогато в придачу и ни капельки бы не пожалел.

А через четыре дня у меня день рождения. По правде сказать, я здорово надеялся, что мне подарят велосипед.

Я даже попробовал намекнуть, когда мы сидели за ужином перед днём рождения, и говорю:

— Ух и классную машину я видел сегодня на улице.

Но родители даже и ухом не повели.

Тогда я говорю:

— Когда у меня будет велосипед, я приделаю к нему корзинку для Моржи.

Родители ни звука, зато сестрица немедленно встряла и издевательски говорит:

— А тарогато прицепишь вместо гудка.

Тут я, конечно, прикусил язык.