200. Мария. Питной мёд и длинные топоры.
От домика, где лежал раненный смотритель, мы втроём поспешили к костру. Здесь Лариса вместе с местными женщинами развила бурную деятельность по приготовлению ужина. Над костром уже висели два больших котла, в них булькало варево, аппетитные запахи витали над всей поляной. Что сказать – молодец Лорик. Мне нравится в ней не только явный кулинарный талант, но и то, как легко и просто она сходится с самыми разными людьми. Это, между прочим, тоже талант особого рода – эмпатия. Свойство, характерное в основном женскому строю психики. И если нам суждено ближе сойтись с маленьким племенем «русичей» – я уверена, именно женщинам суждено навести мосты.
Мои мысли отчасти перебил, а отчасти и подтвердил Виктор. Пока мы ходили смотреть раненного – он молчал и слушал, сам ни слова не сказал. А на обратном пути, когда рядом не было посторонних, он обмолвился, будто давно размышлял над этим:
– Хорошо ещё, что у нас не одни мужики в отряде. Радомир этот косо на нас смотрел, пока не приехали Ира с Лорой. Конкурентов в нас увидел, что ли? Своих женщин ревнует? Боится, что мы уведём? Но увидел наших – вроде успокоился.
– Нам его женщины ни к чему. – сказал Тимофей. – А ревность у него может быть не только по поводу женщин. У них же своё маленькое племя с вождём во главе. И любой пришлый – потенциально угроза его лидерству.
– Может и так. Но нам-то с ними детей не крестить. Переночевать – да и дальше двинуть. Эти ребята явно в нашей помощи не нуждаются. У них и так всё неплохо получается.
– Кстати, да. Если я верно понял – они пришли, когда тут побоище было, и зомби кругом. Один Михаил отбивался. А они, получается, пришли – и всё сами тут зачистили. Интересно – как?
– А вот спросим за ужином. Или после. – сказал Сосед.
За ужином пообщаться «с народом» не получилось. Пользуясь тем, что похлёбка готовилась в двух котлах – хотя, по словам Ларисы, содержимое одинаковое – столы накрыли порознь. Нас, как и прежде, разместили в беседке. А сами хозяева свой котелок забрали, и ужинать стали на своей веранде. Видно, и правда, Радомир в нас угрозой считает, или просто чужаками. И старается своё «племя» от нас оградить. Ну да Бог ему судья. Перун или кто там?
Ах, да! Единственное, что хозяева приняли от нас (кроме дичи) – это свежий хлеб. Взяли с благодарностью, отнекиваться не стали. Я так поняла, что у них самих вместо хлеба – сухие лепёшки. Съедобно, питательно… но не то.
А нас взамен угостили медовухой, настоящей! Уж я не знаю, как и из чего её готовят (варят?) – но она реально имела запах и вкус мёда. Чуть хмельная (крепость не могу определить точно, но вряд ли выше восьми процентов – слабее вина), терпкая…
– Это у нас медовуха ставленная, питной мёд.[23] – сказал Радомир. – На ягодах и родниковой воде. А мёд у нас свой, дома – пасека есть в посёлке.
Из новых хозяев приюта – один только Радомир, на удивление, остался ужинать с нами. Остальных своих ограждает от «чужаков» – а сам? Общения ищет? Интересно. Воспользуемся для расспросов. Рыбак уже начал, но без подковырки не смог:
– Скажи мне, кудесник, любимец богов… Извини, это Пушкин…
– Я знаю. «Песнь о Вещем Олеге» в школе изучал. В советской ещё.
– Я тоже в советской школе учился, кстати. Тем лучше поймём друг друга.
– Что спросить хотел-то?
– Да вот момент один прояснить хочу. Вы же сюда, в «Гремучий ключ» – позавчера пришли?
– Да, позавчера. В среду, в первой половине. А что?
– Я правильно понял, вы пришли как раз к моменту, когда здесь было полно «упырей», а из живых – только смотритель оставался?
– Да, так и было.
– Не сочти за праздное любопытство, и тем более не ищи в этом вопросе подвоха… Нам для отчета надо – знать, сколько «синих», или «упырей» здесь, и на всём Таганае. Сколько было, сколько упокоили. Вы считали тела?
– Конечно. Не поверишь – мы и считать умеем! – Радомира, похоже, всё-таки задевают вечные подковырки, и он решил, что сарказм – оружие обоюдоострое. Но сдержался. Подумав, ответил:
– Всего здесь было двадцать пять упырей. Столько тел мы собрали и свалили в курумах, там, на юго-востоке. Завтра, если будет желание, можете сходить, пересчитать. Покажем, где лежат.
– И все двадцать пять – ваши? Как вы их так лихо?
– Нет, наши не все. Тут я точность не могу гарантировать, но… Думаю, почти пополам вышло. Не меньше дюжины Михаил «упокоил». Ружьё у него было, двустволка. Сейчас у нас она. Упреждая вопросы – выздоровеет Михаил, ему вернём. А иначе – нам достанется. У нас нехватка.
– А со второй половиной вы как справились? – спросил Сосед.
– Ну как… В топоры…
Посмотрев на наши удивлённые лица, пояснил:
– Вообще-то у нас топор у каждого отрока имеется. Сызмальства учим – дрова колоть, срубы делать… И ещё – рукояти длинные у нас в ходу. Это очень помогло, как случилось с упырями встретиться. С широкого размаха круги крутишь – ни один не приблизится.
– Понятно… – протянул Тимофей. – Значит, «в топоры» вы их…
– Так обычное дело для крестьян, вообще-то. Нам что упырей, что татей злых… Для нас, простых русских людей – все захребетники враги. А опыт – вековой…
– Тут не поспоришь… Но как ваших-то никого не зацепило? Неужто одни длинные рукояти спасли?
– Вижу, всё вызнать хочешь, секретов домогаешься… Но нет секретов, огорчу тебя. Да, мы просто отбились топорами. Считай – Боги помогли. А прежде всего помогли тем, что мы смекнули – в голову надо бить. Один кинул клич, остальные последовали. И никаких чудес.