Но я все равно призываю тебя быть осторожным с тем, что рассказывать о себе. Я не шучу, когда говорю, что есть люди, которые зациклились на тебе по полной программе. Что, если ты привлечешь сталкеров?

В общем, будь осторожнее.

Г.

Р-р-р! Опять просто «Г.»!

Посмеиваясь про себя, я напечатал быстрый ответ. Пора изменить траекторию этого разговора.

Слушай Г. Твоя забота очень мила, ну а ты сам соответствуешь? Вот ты меня видел, а я тебя нет. Немного несправедливо, угу? Как ты выглядишь?

Кай.

Господи. Со стороны мой флирт выглядел слегка неуместно. Я кокетничал с военнослужащим, который наверняка ежедневно рисковал своей жизнью. Меня следовало арестовать. Или запретить общаться с людьми. Не испортил ли я этим подкатом нашу дружескую переписку? Теперь он, наверное, расскажет обо мне своим армейским дружкам. Типа, смотрите, ко мне клеится педик. О-о, и наверное он сделает это в общей душевой. Когда они все будут мокрые и в мыльной пене.

Я поспешил отправить письмо, потому что уже был готов его удалить. Все. Теперь пути назад не было. Он или ответит, или занесет мой емейл в черный список. Я был уверен в последнем.

Фантазируя о горячих самцах в общем душе, я сделал себе овсянку и с миской вернулся к столу. И пока читал сплетни о знаменитостях (что было моей маленькой слабостью), получил от Г. очередное письмо.

Матерь божья.

К письму было приложено фото. Одно. И я чуть не опрокинул овсянку себе на колени, потому что... господи боже ты мой, парень на нем был горяч как огонь. Он сидел в расслабленной позе на койке в одних камуфляжных штанах — таких бежевых — и с жетонами на голой груди. У меня пересохло во рту. Я поставил тарелку на стол, пока не успел ее уронить, и, чтобы рассмотреть фото получше, отклонился назад. На нем были очки-авиаторы, поэтому его глаз я не видел, но у него было мужественное лицо и густые взлохмаченные волосы с выгоревшими на солнце золотистыми прядями.

И мускулы. Очень мощные мускулы.

Я всхлипнул. Если он пошутил и прислал не свое настоящее фото, то, богом клянусь, я прилечу к нему, где бы он ни был, и придушу. Нехорошо дразнить парня, который не трахался больше двух лет.

На этот раз он подписался.

Гаррет... Даже его имя было горячим.

Я вытер вспотевшие ладони о бедра. Он вполне мог меня троллить, а фотографию найти в интернете. Но почему-то она казалась очень аутентичной. Господи, неужели я спятил и потерял бдительность? Ведь обычно я мало кому доверял.

Бросив на фото еще один взгляд, я нажал на «ответить».

Как не стыдно дразнить одинокого гея, присылая ему из пустыни фото своей горячей гетеро-задницы. Откуда я знаю, что это действительно ты?

Кай.

Мой палец завис над кнопкой «отправить», а потом я послал все к чертям и нажал на нее. И в то же мгновение отодвинулся ото стола с твердым намерением поработать. Мне надо было сжечь всю ту энергию, которая распирала меня, а не сидеть и ждать, когда Гаррет ответит. Я все-таки еще не был на грани отчаяния, хоть мне и захотелось при виде всего этого камуфляжа и мышц запрыгнуть к нему на колени — или встать на свои.

Глава 4

Гаррет

Это точно не входило в мой план. Я связался с Каем с единственной целью — предостеречь, но он мне ответил, и не успел я опомниться, как между нами началась активная переписка.

Продолжать разговор было глупо, и все же я понаписал ему кучу слишком откровенной белиберды. Что хуже всего, на его месте я бы не стал себе отвечать, ведь если изложить мое письмо вкратце, то его суть была такова: «Я смотрел твои неприличные фото и гифки, и мне не понравилось, что их смотрят другие». Впрочем, эта мысль тоже не привела меня в чувство.

Он флиртовал со мной, что было несколько странно, но у меня создалось впечатление, что он машинально играл в «напугай натурала». Если бы... Я и сам играл на базе в ту же игру — только в режиме реального времени, — когда задерживался чуть дольше необходимого после того, как мне заканчивали дрочить.

Как же доказать ему, что на фото был я? И почему вообще у меня возникло желание что-то доказывать? Я хотел просто предупредить его, а не убедить в своей привлекательности. Но отступить, когда он подверг мое слово сомнению, я не мог. Я должен был защитить свою честь.

Покусывая уголок нижней губы, я просмотрел сохраненные на ноуте фотографии и нашел всего один снимок, подтверждающий мою личность. На нем я держал около левого глаза свой армейский жетон. Кай был очарователен, но очаровательность не была поводом показывать ему номер своего соцстрахования, а значит эта фотография не годилась. Единственным вариантом было снять себя через камеру в ноутбуке.

Чувствуя себя идиотом, я включил камеру, нацарапал на бумажке «доказательство Гарретности» и приставил ее к своей хмурой физиономии. Фотография получилась не очень — из-за выражения на лице и слегка запущенной бороды, но чтобы бриться почаще нужна была бритва получше, чем у меня.

Я уже хотел было отправить ее, но в последнюю секунду остановился и сделал еще одно фото. На нем я держал бумажку с надписью «парень, который рано или поздно надерет твоему орку задницу» и ухмылялся.

Прикрепив оба фото к письму, я напечатал:

Кто сказал, что я гетеро?

Гаррет.

PS: Ну вот, теперь мы типа равны.

На этот раз он не отвечал дольше.

Что, если он решил, что я выгляжу как типичный армейский придурок? Или как, не приведи господи, хипстер — благодаря бороде? Вдруг я ему не понравился? Мало ли какие у него были вкусы. Такой роскошный парень, как он, мог заполучить буквально любого, кого бы ни захотел. И скорее всего получал, если и впрямь был настолько известным, как утверждал. Наверное, он был местной гей-знаменитостью.

Проклятье. Я опять стал загоняться. Какая мне вообще была разница? Это становилось просто смешно.

Из приступа неуверенности в себе меня вырвал стук в дверь, и я отодвинулся от стола, а потом, раздражаясь на незваного гостя, но радуясь возможности немного отвлечься, пошел открывать. За дверью стоял Костиган, который выглядел так, словно выплыл из влажного сна. Его кожа блестела от пота — то ли после качалки, то ли после игры в баскетбол, а шорты сидели на бедрах так низко, что выставляли напоказ мышцы его живота, буквой V уходящие за ремень. Я часто задавался вопросом, таким ли уж временным было ли его увлечение членами, ведь натуралы обычно не красовались вот так передо мной.

— Как жизнь, Рейд?

— Никак. — Я заглянул за него. — Ты по делу?

— Да не. — Костиган вытянул руки над головой и потянулся. Он был без «авиаторов», и я видел, как его глаза блуждают по моему телу. — Ты занят?

— Типа того.

Костиган зашел внутрь.

— Бросал мяч с Рамиресом, и он спрашивал о тебе.

— Да? — Потенциально ничего хорошего в этом не было. Мы с Рамиресом «помогали» друг другу в прошлую командировку, но в этот раз еще не повторяли тот опыт. — Мне начать волноваться?

— Возможно. — Он подошел вплотную ко мне, и уголок его рта завернулся в усмешке. — Судя по всему, однажды ночью он проследил за нами и увидел много всего интересного. Ну а сегодня прямо спросил, «даешь» ли ты мне. И добавил, что, мол, быстро же ты променял один член на другой, как только к твоей заднице проявил интерес белый парень.

Я побледнел.

— Чушь собачья! В эту командировку он мне и двух слов не сказал. Я решил, что он натурал и стыдится своих прошлых делишек, вот и не стал давить на него. Мне пока не настолько горит.

— Мужик, успокойся. Я просто передаю его слова, вот и все. — Костиган практически упирался в меня своим потным торсом. — Выходит, ты не натурал, да?

Ну отлично.

— А это будет проблемой, если вспомнить сколько раз твоя рука держала мой член?

— Не. Просто подумал, почему я только дрочил тебе, а Рамиресу свезло больше.

Да чтоб вас всех! Он, очевидно, считал свои похотливые поигрывания бровями и двусмысленный треп возбуждающими, но я не завелся, а только взбесился. Какого черта они обсуждали меня, словно свою армейскую сучку? Что дальше? Они под покровом ночи припрутся ко мне с предложением по очереди отыметь? Ну уж нет, покорно благодарю. Пусть армейское порно останется в интернете.

Я собрался было так и сказать ему... но потом задумался, а хочу ли я, выпустив пар, потерять шанс потрахаться по-настоящему? С учетом того, сколько времени мне предстояло торчать в этой дыре, отчаянные времена могли требовать отчаянных мер.