Глава третья, в которой Оля путешествует по стеклянному городу и убеждается, что не все то золото, ч

Девочки вышли на вершину холма, с которого открывался удивительный вид. У их ног начиналась огромная стеклянная лестница. Она уходила далеко вниз, и там, внизу, у ее подножия, раскинулся город. Он был весь из разноцветного стекла, и его бесчисленные башни и шпили отражали солнце и слепили глаза.

Взявшись за руки, Оля и Яло начали спускаться по лестнице. Ступени, словно струны, зазвенели под их ногами. По бокам лестницы стояли огромные зеркала. Взглянув в одно зеркало, Оля увидела двух уродливых девочек, лупоглазых и губастых, с вытянутыми головами и длинными, как у обезьян, руками.

— Неужели это мы?

— Не удивляйся, — ответила Яло. — Король Топсед Седьмой под страхом смерти запретил изготовлять обычные зеркала. Дело в том, что король очень некрасив и ему неприятно видеть себя таким. Поэтому по королевскому указу в королевстве изготовляются только кривые зеркала. Они страшно уродуют людей, но зато сам король, когда смотрится в эти кривые зеркала, видит себя настоящим красавцем.

— Какой вздор! Глуп же этот король, если он выдумывает такую чепуху! — воскликнула Оля. — Почему жители не прогонят своего Топседа, как в моей стране когда-то прогнали царя? Мой папа сам воевал против царя и царских помощников…

— Тише! — прошептала Яло, испуганно оглядываясь по сторонам. — Разве можно говорить об этом так громко! Если тебя услышит кто-нибудь из приближенных короля, тебя казнят! Король-то и в самом деле глуп, но зато министры у него хитрые, особенно двое. Одного зовут Нушрок, а другого — Абаж. Если бы ты знала, как расправляется министр Нушрок с людьми! А министр Абаж хозяйничает на зеркальных болотах, где добывается рис. Этим рисом питается население всего королевства. Тем, кто работает на болотах, тоже живется несладко.

— Ну, так этих министров нужно тоже прогнать… вместе с дурацким королем! — снова громко сказала Оля.

— Тс-с! — зашипела Яло.

Оля вздохнула.

— Как странно, здесь все так блестит и с виду все кажется таким красивым… А на самом деле как здесь, очевидно, плохо живется! Недаром папа говорит, что не все то золото, что блестит.

Девочки достигли подножия лестницы и остановились. Перед ними расстилалась площадь, а по бокам площади высились красивые дома из желтого, красного, синего, зеленого и белого стекла. Красивые дамы в длинных шелковых платьях и кавалеры в расшитых золотом пышных костюмах гуляли вокруг фонтана, из которого высоко в небо взлетали прозрачные струи. Падая на землю, эти струи превращались в стекло, разбивались на миллионы сверкающих осколков и наполняли воздух музыкальным звоном. От фонтана веяло приятной прохладой. Все искрилось в ярком солнечном свете.

— Эти люди… ты видишь, они гуляют. Эти люди — приближенные короля и министров, — тихо проговорила Яло. — Пойдем-ка лучше в другую сторону: я покажу тебе зеркальные мастерские и других людей… Это совсем, совсем другие люди.

Девочки обогнули лестницу, и Оля увидела длинные строения из черного стекла. Яло толкнула дверь, и девочки спустились в темный подвал.

— Что это?! — вскрикнула, закашлявшись, Оля и прикрыла рот рукой. — Как здесь трудно дышать!..

— Это от ртутных паров, — ответила Яло. — Привыкнуть к ним нелегко, но ты потерпи немного. Посмотри-ка теперь на этих людей.

Оля с трудом разглядела в полумраке сотни полуобнаженных мужчин и юношей, среди которых были и совсем еще мальчики. Они работали за длинными столами, на которых лежали вогнутые стекла.

— Они делают наводку зеркал, — пояснила Яло. — Видишь, какие они все худые? Это оттого, что они отравлены ртутными парами. А посмотри-ка на их руки… Они покрыты язвами. Потому что рабочие отравлены ртутью. Но жадный Нушрок не хочет заменить оловянно-ртутную амальгаму серебром. Он такой скупой! Серебро ему дороже, чем жизнь людей.

Жалобный детский крик раздался в мастерской. Худенький подросток, покачнувшись, упал на землю. И сейчас же к нему подошел человек в разноцветной одежде, с кнутом в руке.

— Опять этот Гурд не хочет работать! — сказал человек, и Оля услышала, как в воздухе свистнул кнут.

Раз! Кнут опустился на обнаженную спину мальчика, оставив на ней красную полосу. Мальчик даже не пошевелился. Человек снова взмахнул кнутом, но тут Оля бросилась вперед и крикнула:

— Что вы делаете! Не смейте! Вы же убьете его!

Человек повернул к девочке разъяренное лицо.

— Я главный надсмотрщик министра Нушрока! Кто смеет делать мне замечания?

— Неужели вам не жаль его?! — задыхаясь, проговорила Оля. — Смотрите, какой он слабый и маленький…

— Отойди прочь! Иначе, клянусь королем, тебе придется плохо, девчонка!

Вокруг Оли и надсмотрщика столпились зеркальщики. Они смотрели на девочку с такой благодарностью, что это придавало ей смелости.

— Вы не должны его бить, — твердо сказала Оля. — Посмотрите… посмотрите, он, кажется, уже умер… Помогите ему…

— Вынесите это чучело на воздух! — крикнул рабочим надсмотрщик. — Не думаешь ли ты, девчонка, что министр Нушрок станет беспокоить королевского врача ради этого мешка с костями?

Мальчика подняли, вынесли на руках из подвала и положили на траву лицом к солнцу. Веки его слабо задрожали.

— Ну вот, я же говорил, что мальчишка притворяется! Он просто не хочет работать, — сказал надсмотрщик. — Нет, Гурд, теперь тебе уж не миновать королевского суда.

Кто-то тронул Олю за локоть. Она оглянулась и увидела бледную Яло, протиснувшуюся сквозь толпу.

— Сумасшедшая! — взволнованно зашептала Яло. — Бежим скорее, сюда едет сам министр Нушрок!

— Я никуда не пойду, пока не узнаю, что будет с мальчиком, — упрямо махнула косичками Оля.

Неподалеку раздался звон подков. На вороных лошадях в толпу въехали стражники с длинными копьями. Все торопливо расступились. А еще через несколько секунд к мастерским подкатила сверкающая карета. Слуги распахнули дверцы, и Оля увидела выглянувшего из кареты человека, лицом похожего на коршуна. Нос у него был загнут книзу, словно клюв.

Но не нос поразил ее. Девочка вздрогнула, увидев глаза Нушрока. Они словно пронизывали всех насквозь. Оля заметила, что никто не выдерживает его взгляда, — все начинают смотреть в землю.

Черные и хищные глаза министра медленно осмотрели толпу, скользнули по неподвижно лежащему мальчику и остановились на надсмотрщике.

Надсмотрщик опустил голову и снял треугольную шляпу.

— Что случилось? — пискнул человек с птичьим лицом, и Оля подумала, что голос у него такой же противный, как и глаза.

— Гурд снова не хочет работать, господин министр его королевского величества, — почтительно проговорил надсмотрщик, не поднимая глаз.

— На королевский суд его! — пискнул Нушрок и махнул перчаткой.

Дверцы кареты захлопнулись, и, окруженная стражей, карета со звоном укатила.

— Нельзя быть такой неосторожной, Оля. Еще немного, и мы попали бы с тобой в большую беду, — испуганно проговорила Яло.

— Пойдем! — Оля взяла Яло за руку.

— Куда?

— Во дворец короля.

— Что-о?

— Я не успокоюсь до тех пор, пока Гурд не будет свободен!

— Гурда больше ничто не спасет! Говорят, что королевский суд всегда выносит один только приговор: «Казнить!» Мальчика сбросят с Башни смерти, и его тело разлетится на тысячи стеклышек.

— Все равно мы пойдем во дворец короля. Его надо спасти, Яло!.. Обязательно!..

— Но тебя тоже могут казнить…

— Все равно! Идем!

Яло смотрела на Олю округлившимися от изумления глазами. Яло и не подозревала в ней столько решимости и бесстрашия! Ведь она, Яло, частенько привыкла видеть Олю и ворчливой, и капризной, и такой медлительной и сонной, что даже становилось скучно ее отражать.

Почему же сейчас так горят щеки Оли и такой смелостью сверкают ее глаза?

Читатели, конечно, догадались почему. Потому, что, несмотря на свои недостатки, она была пионеркой! И теперь она была полна одним чувством — тревогой за жизнь угнетенного мальчика.

— Пойдем! — повторила Оля.

— Что ж, — вздохнула Яло, — пойдем…