I

Гудел, шевелился, ворочался сборочный цех — мягко светили пыльные лампы; блестели свежевыкрашенные бока передач, плавно выползавшие из сушилок на подвесном конвейере; щелкали сердито выключатели электрических моторов кран-балок, поднимая со скользких от масла железных плит пола угловатые корпуса и опуская их в гнезда сборочного конвейера; жужжали бодро пневматические машинки, шипели сжатым воздухом; звякали ключи; привычно пахло теплым железом и смазочным маслом. Ровно, неторопливо плыл конвейер с длинным рядом корпусов передач, и у каждого корпуса был сборщик — вставлял, забивал, закручивал валы, шестеренки, подшипники, болты, шайбы, гайки. Чугунные корпуса заполнялись, обрастая деталями, передачи становились изящными, чуткими — подключи к мотору, и оживут, залопочут, готовые без устали вращать колеса машины.

Роман Палубин засунул обе руки внутрь корпуса передачи, вставлял вал с шестеренками в гнездо. В начале работы Роман мог не следить за своими руками. Они сами находили нужные детали, ставили их на место, наживляли болты, но к концу дня руки уставали. Рычаги, болты капризничали. Палубин нервничал, не хотелось, чтоб из-за него останавливался конвейер. А сегодня он особенно волновался, поглядывал на большие часы над проходом. Стрелка ни на мгновение не замирала, прыгала вперед, словно кто ее подталкивал, торопил. Смена заканчивалась, а Роман все не мог пригласить Раю на концерт. В столовой она и секунды одна не была. А как обрадовался Роман, когда узнал утром, что в комитете комсомола билеты появились на концерт с участием ансамбля «Земляне»! Как мчался к Гале Лазаревой, которая заведовала культсектором! Палубин слышал вчера в столовой, как Рая сказала подруге своей, что балдеет от солиста «Землян». Значит, не должна отказаться пойти сегодня с ним, Романом, в ДК. Боялся Палубин, что билетов мало и ему, новичку, не достанется. Но Галя Лазарева — подруга Ивана Егоркина, а с Иваном они вместе в армии трубили, вместе комиссовали их. Егоркин-то Романа и в Москву сманил. Галя не откажет… И действительно, билеты ему достались. Но как к Рае подойти? Была бы она как Лазарева, или как Катерина, контролерша с бортовой передачи. Они веселые, с ними шуткой, шуткой, и глядишь, дело слажено. А Рая серьезная слишком, строгая, идет по цеху, словно кувшин на голове несет. Это Егоркин так сказал. А Палубину нравится, как она держит себя, как ходит, как разговаривает, как улыбается. Она не захохочет на весь участок, как Катерина. Обратил на нее внимание Роман месяц назад, в кинотеатре. Был он там с Егоркиным и Галей. А она с подругой. Столкнулись у кассы, в очереди. Постояли, поговорили. Галя познакомила девчат с Романом. Он смутился, молчал, старался за Егоркина спрятаться, чтобы девчата на его брюки не смотрели. Стыдно было. Брюки и прочую одежонку он купил в Балашове, где работал полгода после армии, пока не приехал в Москву, к Ивану. Не до шику было, лишь бы что-нибудь купить, чтоб сменить солдатскую одежду. Брюки сшиты были не на двадцатилетнего парня. На парней наши фабрики шить, похоже, пока не научились. В Балашове Роману было все равно, как сидят на нем брюки, но здесь Борис, контролер с их участка, высмеял его однажды. И с тех пор Роман стал чувствовать себя неуютно, стал копить деньги на джинсы. Купить их можно было у того же Бориса. У него барахла импортного полно… Галя заметила, что Роман смутился, когда она познакомила его с девчатами, и догадалась, что Рая тому причиной. Рая была особенно хороша в голубоватом, умело сшитом платье: смуглая от загара, высокая, тонкая. В кино сидели вместе. Галя хотела незаметно усадить Романа рядом с Раей, но он забрался в самый угол, подальше от девушки. Пожалел потом, конечно, но дело сделано!

По пять раз в смену бегал весь месяц Роман к автомату с газированной водой. Стоял он на участке узловой сборки. Пил Палубин неторопливо шипящую, колющую язык воду и украдкой наблюдал, как Рая, стоя у стола в белой косынке и синем халате с отороченным белыми кружевами воротничком, собирает фары для машины и складывает их в картонный ящик. Работала за столом она одна, работала, ни на что не отвлекалась.

Был Роман у автомата не раз и сегодня. Решился уж было подойти, но снова представил, как он будет чувствовать себя в ДК рядом с ней в своих брюках и клетчатой простой сорочке с короткими рукавами, и отступил.

Стрелка часов снова прыгнула вверх, качнулась и замерла. Еще сорок минут, и конец смене. Роман взглянул на Егоркина. Иван краном вытаскивал готовую передачу из гнезда конвейера, чтобы нести ее на обкатку. Контролер Борис записывал номер передачи в тетрадь. Записал, закрыл и посмотрел в сторону Романа. Они встретились взглядами. «Может, у него попросить джинсы на вечерок?» — подумал Палубин, увидев, что Борис двинулся к нему, повернулся к столу, взял три болта и снова склонился над передачей.

Борис остановился рядом, тронул за плечо, отвлекая от работы.

— Роман, ты билеты на «Землян» взял?

Палубин обернулся, кивнул. Руками он продолжал наживлять болты внутри передачи.

— Сколько?

— Два…

Палубин выпрямился, подхватил лежавшую сзади него на столе пневматическую машинку, сунул ее носом внутрь корпуса передачи и стал закручивать болты, слушая Бориса.

— Старичок, выручай! — кричал Борис сквозь жужжание машинки. — Горю! Без билета остался… Зачем тебе два? А я должен быть в ДК! Понимаешь, должен!

Палубин закрутил болты, положил машинку на стол, засмеялся, глядя на Бориса:

— Как же ты без билета остался? Ты, и без билета! Анекдот!

— Лазарева устроила… Тянула — погоди, погоди! А сейчас заявила: кончились!

— Она может… — снова наклонился Роман над передачей. Ему было приятно видеть Бориса в затруднительном положении.

Палубин знал, что Галя Лазарева почему-то не любит Бориса. Не знал, что, когда Егоркин был в армии, Борис, придя в цех, стал настойчиво ухаживать за Галей, несмотря на то, что она сразу сказала ему, что встречается с парнем, ждет его из армии. А узнав, что с Иваном Борис знаком, поразилась его настойчивой наглости и стала презирать. А Роману нравилась раскованность и уверенность Бориса. Он иногда чувствовал, что завидует Борису, завидует умению держаться в любой компании.

— Ну как, уступишь, а? — просил Борис, с нетерпением поглядывая в сторону Егоркина, который вернулся с обкатки и набивал номер на корпусе следующей передачи. — Зачем тебе два?

— Ну ты даешь — зачем! — не оборачиваясь, усмехнулся Палубин.

— А с кем тебе идти?.. — начал было Борис, но вдруг спросил об ином. — Ты, я слышал, джинсы хочешь иметь? У меня как раз есть… Фирма прекрасная!

— Я еще денег не набрал, — ответил Роман.

— Гони билет, я тебе в кредит уступлю! На «Землян» в новых джинсах двинешь!

Роман обрадовался, но тут же вспомнил о Рае: джинсы будут, а пригласить нельзя!

— Ну как? — теребил Борис, поглядывая на Егоркина, который брался за ручку крана, готовясь нести передачу на обкатку.

— Через пять минут скажу!

— Годится!

Борис побежал к Егоркину.

Палубин закончил свою операцию, увидел, что возле следующей передачи работает его напарник, скинул фартук, нырнул за щит, ограждающий конвейер главной передачи от прохода, и, волнуясь, направился к автомату с газированной водой, заправляя на ходу выбившуюся сорочку в брюки. Пить не хотелось, но Роман надеялся поговорить с Раей о сегодняшнем вечере. Он ополоснул стакан и окинул взглядом участок. Девчата работали каждая за своим столом. Рая была одна. Мастер Володя, приятель Егоркина, раньше они в одной комнате жили, стоял спиной к нему и, сцепив руки на пояснице, шевелил пальцами. Здесь было тише. Стук, шум доносились из-за щита. Роман суетливо сунул стакан под кран и ткнул в кнопку пальцем. Вода резко щелкнула в дно стакана, захрипела, зашипела воздухом. Роман отпил глоток, остальное вылил в автомат и двинулся к Рае.

— Привет, — сказал он, стараясь говорить небрежно.

— А мы в столовой виделись… — взглянула на него без улыбки девушка.

— Ты сегодня на «Землян» идешь? — пересилил себя Роман.

— Иду.

— У меня лишний билет есть, — заторопился Палубин, увидев, что Володя, услышав разговор, повернулся и направился с улыбкой к ним.