Глава 15

Тася

Я улыбалась и старалась не думать о том, что случилось со мной. Но когда все покидали мою каюту, и я закрывала глаза, оно возвращалось — то, что я увидела, потеряв силы. И мне становилось страшно.

Впав в то забытьё, я скоро ощутила себя, но не в теле, а в безразмерном звёздном пространстве. Звёзды были близки, они сияли, и каждая имела имя: Киату, Рита, Аридо, дядя Серёжа, мама — все-все, кого я знаю, кто мне дорог и даже не очень, плыли в пустоте и сияли так, что я могла их распознать. Кто-то ярко, кто-то не очень. Бывшая одноклассница Нелька, которая у меня пирожок стащила, та вообще мерцала на задворках вселенной далёкой тусклой точкой. А во мне вдруг света не оказалось. Будто я взорвалась и, разлетевшись на сотню крошечных Я, осталась висеть серой дымкой над пепелищем. И с мыслью, что тут живут лишь те, кто светится, меня начало затягивать в образовавшуюся посредине космоса густую, чёрную воронку. Это была смерть?! Не жизнь точно!

Я попыталась задержаться, улететь, но ничего не выходило — меня несло неотвратимо в сердце гулкого мрака — знакомого, с пустыми глазами чудовища из лабиринта под королевским дворцом. Оно не могло быть здесь! Нет! Но я ощущала: оно смотрит на меня — на ту, кто глупо и бездарно истратил весь свой свет.

Возможно ли испытывать страх, если тебя нет? Оказалось, что да! Меня не было, а страх есть. Ледяной и неживой. Как ветер над замёрзшим серым океаном. Страх проносился рябью по пространству, сжимал его и затаскивал всё, что осталось от меня, в нутро непроглядного мрака. Как сопротивляться? Чем? Ведь ничего не осталось!

И вдруг позади меня вспыхнула, обдала жаром звезда. Её звали не Рита, но как-то похоже. Она поймала меня своим уверенным теплом, словно в сачок, постаралась удержать. И я зацепилась, но лишь на мгновение — разве может горсть пепла осесть на тонкие нити авоськи и остаться, когда всё вокруг ходит ходуном в вихрях страха? Я выскользнула против воли и вновь понеслась в воронку тьмы. Звезда Рита светилась всё ярче, разгоралась огнём, неожиданным, большим, разноцветным, но мрак был сильнее. Когда последняя горсть моего пепла готова была унестись в темноту, ярким цветком заалела возле Риты другая звезда — Киату. И метнулась за мной. Прикоснулась. И мощно, безоговорочно, наполняя меня своим светом, он втянул меня обратно. Воронка схлопнулась. Я с трудом размежила веки. Ослепило светом из круглого оконца, но я не зажмурилась, боясь упасть обратно.

Широко раскрыв глаза, Киату целовал меня. Жадно, терпко. Отдаваясь полностью. Обнимал меня и оживлял. Он был горячим, как печка, а я тряслась от холода.

— Как ты посмела умирать?! — прорычал мой любимый.

— Прости, — ответила я, на самом деле понимая, что виновата.

Он только сжал меня ещё крепче, словно хотел всем телом проникнуть в меня, укорениться, прорасти, чтобы не выпустить больше. А я затихла, осторожно дыша. Оказывается, это дар — дышать. Никто нам не гарантировал следующий вздох…

* * *

Мы плыли много дней. Я поправлялась, но встать с кровати всё ещё не было сил. После жуткого разгрома, который устроили остальным Рита и Киату, невольные «помощники дживы» заглядывали ко мне постоянно, были предупредительны и даже ласковы. Аридо мне пел, Аня веселила прибаутками, Галя давала мне свои камешки и говорила, что в них сила, можно черпать. Ариадна таскала еду из камбуза и, глядя в окно, рассказывала, что за ним. В основном, там было море. Синее, зелёное, серое, с барашками… И карпадосы.

Только Рита от меня ни на шаг не отходила, разве что когда её замещал Киату.

Заходил и рыжий офицер Базз, всегда насмешливый, но не злой. Кажется, он больше навещал не меня, а Риту. Взгляд его менялся, когда он смотрел на мою любимую подругу, но она не отвечала ему взаимностью. Во взгляде её было непробиваемое, как бетонная стена, спокойствие. Иногда снисходительная усмешка.

— Ритуль, тебе совсем Базз не нравится? — спросила я. — Он такой стройный и широкоплечий, симпатичный, хоть и рыжий! А как ему идёт офицерская форма!

— Терпеть не могу военных моряков, — ответила Рита. — И вообще путешествия по морю.

— У него нет шансов?

— Зачем он мне? — улыбнулась Рита.

— Всем кто-то нужен. Даже в песнях так поётся…

— Мне прекрасно с самой собой. А песни сочиняли те, кто ничего не понимает в жизни. Есть одиночество, а есть целостность. И удовольствие пообщаться с интересным человеком — с собой. В общем, мне повезло.

— Ты такая мудрая, — вздохнула я. — А мне с тобой хорошо. И с Киату. И всё-таки я так хочу, чтобы тебя полюбил кто-то по-настоящему, и ты полюбила. От этого сладко в сердце!

Рита не отвечала. Мне нравится её загадочность. Мне всё в ней нравится! Посчастливилось же мне обрести такую подругу! Я всегда была непопулярной, хилой и прыщавой, пропускающей то и дело занятия «по уважительной причине», но кому такая нужна? Апельсины носить в больницы? Это скучно. Мои ровесники любят вечерики и потусить. В общем, раньше я дружила, в основном, с книжками и поэтами, хотя от любимых томиков с золотым теснением я бы и сейчас не отказалась. Но насколько же лучше было иметь настоящего друга! Не в соцсети с поддельной аватаркой, а такого, как Рита.

Жаль, она ничего не рассказывала мне про свой «багаж», зато я могла поделиться с ней всем на свете! И тем, что случилось в забытьи, и тем, как люблю Киату. И тем, что мне плохо от того, что, вытянув из мрака, он больше меня не целовал. Снова вспомнил про проклятье — как жаль… А ещё сказал:

— Тебе стоит больше доверять мне. Я бы справился без таких потерь.

Я вздохнула и согласилась.

Кажется, отношения их с Ритой улучшились, и я догадывалась почему. Меня это радовало.

Было немного обидно, что дживы не давали о себе знать, словно их не существовало или им было наплевать на меня. Может, так и было? Может, прохождение через Морну было проверкой, которую я не прошла? И, ослушавшись, теперь больше была не достойна их внимания? Видимо так.

Жаль, в настоящей жизни нельзя пересдать экзамен, сделав глаза котика… Я много думала об этом, когда оставалась одна. А ещё я сама себе сильно не нравилась. До боли в душе и ломоте в суставах. Все недостатки всплывали один за другим, как пена со дна морского после бури. И пахла она не очень. И никуда не девалась, раздражая — я ведь привыкла считать себя хорошей. Только вот выходило, что хорошая я местами, а местами прям воняло: пучило гордостью, тошнило глупостью и ещё много чем.

Гордиться, впрочем, было нечем: я растренькала свет и силы, я чудом не умерла, не послушав советов более мудрых. Вот так всегда, получив чашу с драгоценным нектаром, мы разбрызгиваем его по сторонам, а потом умираем от жажды. Мы? Нет, я. Но как стать мудрее? Ведь я же думала, что поступаю, как лучше… А получилось мешком по голове.

Нет, я вовсе не была рада, что я вся такая «неожиданная супер-джива». Хотелось понять, как не следовать за всякой мыслью, прыгая на неё, как блоха на хвост коту? А потом на другую. И на следующую. Пока не смахнут в тар-тарары.

Вообще не понятно: кто сказал, что в каждой мысли есть разумное зерно? И откуда мысли берутся? Возможно, они просто летают в пространстве вокруг нас, и люди ухватывают ту, что ближе. Самые дурацкие — всегда мои! Притягиваются, как родные!

Скажите, вот как можно было подумать в тот момент о памятнике Петру Первому?

— Главное, результат. Ты всех спасла, — заметила Рита, когда я призналась ей.

— А вы с Киату спасли меня. Иначе бы всё!

— Я тут ни при чём, — поджала губы подруга.

— Не-ет, — замотала я головой. — Я же знаю!

Рита лишь пожала плечами.

— Мне хотелось бы совсем не думать, — сказала я. — Но не получается.

— Медитируй, — сказала Рита. — Мне помогает.

— Научишь?

Она кивнула.

— Сядь с прямой спиной. Наблюдай, как вдыхаешь и выдыхаешь.

— А дальше? — я подготовилась к сложным практикам и представлению тысячи солнц или парящих над горами и водопадами орлов, огненных ритуальных знаков, светящихся иероглифов, замысловатых мантр и китайских песнопений.

— Всё, — сказала Рита.

— Как всё? — моргнула я.

— Вот так. Главное, не двигаться. Это самая древняя во всех мирах медитация. Значит, самая правильная. Попробуй. Давай рядышком.