11

У хорошей хозяйки всегда будут продукты и время на пирожки. Эту нехитрую истину знали все женщины в Элином роду. Загляни в холодильник! Вот старая сметана, как раз в тесто, в кладовке всегда найдется подсолнечное масло, не это новомодное из магазинов, бесцветное и безвкусное, а настоящее, пахнущее семечкой, купленное на рынке. Яйца и молоко тоже всегда в наличии, вон они ходят по двору: куры и корова. Так, между делом, кажется и не особо отвлекаясь от уборки и уроков, хозяйка ставит тесто. Одной рукой метёт, двумя тесто месит, четвертой легкий воспитательный подзатыльник сыну отвешивает, пятой в дневнике расписывается, шестой …. Много дел у хорошей хозяйки, но тесто уже подошло и надо вплотную заняться пирожками. Начинка — дело житейское. Немножко капусты в одной миске, картошки в другой, рубленных яиц в третьей и вот уже блюдо с вкусными пирожками, накрытое чистым полотенцем манит ароматом. Быстро, легко и как по мановению волшебной палочки.

— Ирочка, ты где так лук хорошо научилась резать?

Ира, стеснявшаяся Олеси, на кухне, в родной стихии осмелела и освоилась. Шустро почистила вареные яйца на начинку и взялась за лук. Шинковала ловко, красиво, аккуратно, Эля даже засмотрелась.

— Я же повар по специальности. Работала пару лет в ресторане, потом Ленька родился, в декрет ушла, а обратно уже не взяли. Вы же сами знаете, с маленьким ребенком неохотно на работу берут. Сейчас уже продавщицей привыкла.

— Своих каждый день деликатесами балуешь? Ох, завидую я им!

— Какие там деликатесы! Кухня хорошее настроение любит, а у нас все не так, даже не знаю почему.

— Все уладится, милая, вот увидишь!

— Да вы–то откуда, знаете? — сочувствие Эли было так необычно и искренне, что Ира всплакнула. Хорошо, луком занималась, на него все можно было списать.

— Раз говорю, значит знаю. Такое, чтобы совсем поздно — редко бывает. Вот взять моих бабушку с дедушкой, Исмаила и Фатиму, тех, кого вы здесь искали. Они же на Дальний Восток уехали, уже в возрасте были, а вот не побоялись. Всегда другие края хотели посмотреть, дедов фронтовой друг их и сманил. Так и написал, что там крабы, величиной с наших шавок, дед и загорелся. С моим отцом рассорился, он очень против был. Дед пытался ему и про Озеро рассказать и про то, что собак кормить там надо, да куда там! Ничего не захотел слушать. Я случайно про все узнала, когда заболела сильно.

Ирина слушала Элю, завороженная рассказом. Сказка — это просто сказка о живой воде и сером волке, двух серых волках, вернее, помогающих людям.

— Они же еще и Собаку Афанасия с собой взяли! Представляешь? Сколько сил, денег на это потратили! А как его оставить было? Пришел через несколько дней тогда давным–давно, зашел во двор и как жил тут всегда. Вот и забрали с собой.

— Они еще живы?

— Нет, умерли уже. Там их и похоронили. Отец их так и не простил, унес с собой эту тяжесть.

— А с ним что случилось?

— Они с мамой под лавину попали.

Эля отвернулась, вытирая глаза, а Ира корила себя за пустое любопытство.

— А давайте я что–нибудь вкусное сама приготовлю? Для Олеси, а?

— Давай, девочка. Ей приятно будет, но она у нас избалованная.

— Видали мы таких, — Ира фыркнула и полезла в холодильник.

— С форелью что собирались делать?

— Да просто на костре запечь.

— Ну вот ее я и приготовлю.

— Барсик, ты с кем хочешь остаться? — Ленька гладил старого кота и просительно заглядывал ему в глаза. Барсик делал вид, что ничего не понимает и искал несуществующих блох, мол, видишь, как я занят, не время разговоры разговаривать! Душа его разрывалась на части. Привык он к мальчику, с ним весело, интересно, а с другой стороны, сколько лет уже они с Афоней живут, сколько всего перевидали и пережили. Только вот до Австралии кот так и не доехал и немножко жалел об этом, уж больно интересно было посмотреть на океан, да и на пауков, что пугали Оленьку, поохотиться. Как поступить? Что вообще будет? Он слышал, как плакала Оленька и отказывалась возвращаться на ту каторгу, пусть там и большой дом и дети и внуки рядом и бассейн. Тут она еще больше разрыдалась, вспомнив, как увидела страшного паука именно в воде, где его и быть не должно, по идее. Афанасий как ни пытался, уговорить ее пока не смог. Где они будут жить? И как кот мог их бросить в такой ситуации? А Ленька? Только–только мальчик начал становиться самим собой. Исчезла угрюмость, говорить по–человечески начал, Валерка его увидел наконец–то и полюбил заново, Ира сняла с головы вечные бигуди и засаленный халат. Свекровь у нее умная, как увидела невестку в затрапезе, долго ей мозги промывала и рассказывала, что это на работу она может причесанная кое–как пойти, а перед мужем изволь быть на высоте! Свозила ее на рынок, купила ей легкие брючки, пару маечек, и сразу другой человек — молодая и задорная девчушка, а не замученная тетка. Хорошо у них стало в семье, легко и весело, несмотря на то, что и денег мало и ехали они неизвестно куда. Будут у мальчика еще и кошки и собаки и ветеринаром он станет, а Барсик останется у старого хозяина. Так кот и решил. Как сказать теперь Леньке, у которого уже и глаза на мокром месте?

Двор неожиданно опустел. Все действо переместилось на кухню. Там пеклись пирожки и нанизывалось мясо на шампуры, готовилась закуска, а во дворе было тихо. Только потрескивали поленья в мангале, шумела речка и тихонько взрыкивали во сне Чук и Гек. Именно поэтому, когда тихо отворилась калитка и вошли они, Леньке показалось, что это сон. Волшебный и прекрасный. Он крепко зажмурился и прикусил губу. Открыл глаза. Губа болела, видение не исчезло. Около калитки застыл огромный белый пес, настороженно глядя на мальчика. А на собаке… На собаке сидел большой кот, породы мейн–кун, Ленька читал про нее и знал, что кошки эти смелые и благородные и почти как собаки. Они бы долго так стояли и смотрели друг на друга, если бы не пыхтенье и возгласы за калиткой.

— Машка, зачем ты такой огромный торт пекла, можно было парочку поменьше!

— Парочку, а у плиты ты бы все время жарился? Ты мне помог? Заноси аккуратней! Не урони!

— Не каркай под руку, женщина! Знай свое место!

— Научился, кавказский мужчина!

В калитку медленно–медленно вошел мужчина с огромным подносом с тортом, устрашающе большим и рыхлым. Казалось, развалится на куски прямо сейчас.

— Барсик, уйди с дороги, — женщина непочтительно отпихнула пса от калитки.

— Привет, ты Ленька? Мы о вас уже все знаем, — она улыбнулась мальчику и побежала открывать двери в дом, наверное, чтобы торт, если бы и развалился, то в доме, а не во дворе. — Собаку не бойся, он не тронет, его Барсом, Барсиком зовут, кстати.

Мужчина, женщина и торт наконец–то смогли зайти в дом, а Ленька медленно подошел к собаке. Несмело протянул руку к голове. Вздохнул, изумленный! Он действительно живой — этот белоснежный красавец, глаза умные, настороженные, он знает, что перед ним человеческий щенок, но и от них можно ожидать всякой пакости.

— Можно? Можно я поглажу кота? — спросил Ленька у собаки. Тот плюхнулся на землю, серо–пепельный кот понял, что, мол, приехали, дальше на своих четверых, спрыгнул с широкой спины и подошел к мальчику.

— Вы мои золотые, как же я соскучилась! — из дома выбежала тетя Олеся, Барс и кот бросились к ней навстречу, лая и мяукая от радости. Она обнимала их, гладила и целовала в макушки, что по мнению Леньки было лишним из–за возможного наличия глистов.

— Вы давно их не видели? — вежливо спросил мальчик.

— Целую вечность! Со вчерашнего дня, — ответила странная тетя. — Вот с ними со всеми мы и пойдем завтра гулять, да еще Элиного Серого захватим.

Ленька решил заранее, что лучше завтрашнего дня у него в жизни уже ничего не будет.

С чем сравнить хорошее застолье? С грузинским многоголосием? С идеально сыгранным оркестром? Хорошее застолье бывает тогда, когда собираются хорошие люди и им очень многое нужно друг другу рассказать. Тут и смех и изумление и восторг и печаль и скорбь и сама жизнь. Вино льется рекой, шашлык удался и перед каждым стоит порционная тарелка с золотой рыбкой, с короной на голове, а вокруг нее водоросли, жемчуга и медузы.