ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ Лео

Она очень недвусмысленно дала мне понять, чтобы я не приближался к ее дому. Но здесь что-то не так. Что-то чертовски не так. Не знаю, что произошло прошлым вечером после того, как Кэсси вернулась домой. Я видел, как она добралась до дома, вошла внутрь и включила свет. Видел, как домой приехал Дэймон. Как в ванной комнате, а затем и в спальне Кэсси, включился свет, и, наконец, как весь дом погрузился в темноту. Не было ни шума, ни борьбы, ни какого-то сигнала, который я отчаянно ждал. И поэтому я вернулся в постель, а затем, зажав в руке оставленные Кэсси трусики, подрочил и кончил на простыни, на которых мы с ней только что трахались, впервые за восемь лет.

Но девушка, которую я напугал этим утром в закусочной, резко отличалась от той, что бежала прошлым вечером к двери своего дома. Что-то случилось. Что-то плохое. И я намерен выяснить, что он с ней сделал.

Только бы она открыла эту чертову входную дверь. Я стучу и стучу, барабаню кулаком в дверь, но всё безрезультатно. Жму на звонок. Что-то не так. Во мне нарастает тревога. Я должен попасть в этот дом. Должен собственными глазами убедиться, что с Кэсси всё в порядке. Когда она уходила из закусочной, ее взгляд напугал меня до усрачки. Взгляд, который я никогда раньше у нее не видел, даже после той аварии.

Я обхожу дом и сквозь тающий снег пробираюсь к задней двери. Я уже собираюсь ее подёргать, как вдруг замечаю, что окно кухни разбито. Дерьмо. Если она там одна, и кто-то к ней вломился, я непременно должен попасть в дом и спасти ее. Если понадобится, я убью любого, лишь бы только уберечь ее от беды. И мне плевать, если из-за этого меня ждёт камера смертников.

Я бесшумно залезаю в окно, пробираюсь сквозь проделанную дыру и как можно тише опускаюсь на кухонный стол, а затем на пол. Я осматриваю нижний этаж, а потом, перешагивая через две ступеньки, крадусь вверх по лестнице и на полпути вздрагиваю от внезапного скрипа половиц.

До меня доносится шум воды, и именно туда я и направляюсь — в ванную. Я пытаюсь открыть дверь, но она чем-то заблокирована изнутри.

— Кэсси!? — кричу я.

Теперь, узнав, что она в ванной, я уже не беспокоюсь о взломщике — я беспокоюсь о том, что делает избитая девушка в ванной в середине рабочего дня. Если она нежится в пене после изнурительной смены в закусочной, если она слушает Айпод и поэтому меня не слышит, то я заменю ей сломанную дверь и тысячу раз извинюсь.

Но в глубине души я знаю, что Кэсси вовсе не отдыхает, не слушает музыку и не принимает чертову ванну. Прежде чем она бросилась бежать, я увидел у нее в глазах этот затравленный взгляд; я и сам пару раз уже испытывал это чувство. Целыми днями после того, как нашел в колодце Карен. Ночами после того, как слетел с моста и погубил мать Кэсси. Долгие годы, что провел в тюрьме «Лавлок», и все превратилось в один длинный кошмар. Я увидел в ее глазах этот взгляд. Взгляд, говорящий: «Не знаю, смогу ли я жить дальше».

— Кэсси! — еще раз на всякий случай кричу я.

Ничего. Я изо всех сил бью плечом в дверь, снова и снова. С третьего удара она слегка приоткрывается, совсем чуть-чуть, но мне этого вполне достаточно, чтобы заметить смертельно бледную и неподвижно лежащую в кровавой ванной девушку.

— Вот, дерьмо, — бормочу я и пинаю ногой дверь до тех пор, пока она не приоткрывается настолько, что я могу свободно просунуть туда руку.

Я вижу упирающийся в дверную ручку стул, отбрасываю его и, распахнув дверь, кидаюсь к ванной. Я падаю коленями на кафельный пол и, оцепенев от шока, смотрю на Кэсси. Она чертовски бледная, на ней только лифчик и трусики, тело усеяно синяками и ссадинами. Но меня сейчас беспокоят не они, а глубокие порезы на руках, из которых хлещет кровь. Кровь, которая начинается ярко-красным потоком и рассеивается по воде бледно-розовым цветом. Ее волосы веером рассыпаются у ее плеч, она кажется ангелом. Кажется мертвой.

— Нет, — шепчу я и, вытащив ее из ванны, кладу на кафельный пол.

Одно за другим я хватаю висящие на вешалке полотенца и обматываю ими ее запястья. Подняв их вверх, я с помощью гравитации пытаюсь остановить стремительный отток крови из одинаковых глубоких рваных ран у нее на запястьях. Одной рукой я держу ее ладони, другой — нащупываю у нее на шее пульс. Он такой слабый, что я едва чувствую биение ее сердца, из последних сил качающее оставшуюся у нее в теле кровь, чтобы хоть как-то ее сохранить.

— Кэсси, детка, ты меня слышишь?

Я вытаскиваю из кармана джинсов телефон и набираю 911. Знаю, что тем самым навлекаю на себя гнев Дэймона Кинга, но мне плевать. Чтобы спасти эту девушку, я бы прошел сквозь огонь. Я бы вскрыл себе грудную клетку и влил бы в нее свою кровь, если бы сейчас это могло уберечь ее от смерти. Я бы убил всех на свете, если бы только это вернуло ее назад, заставило очнуться. Скорая уже едет. Издали до меня доносится звук сирен. Я продолжаю слушать ее сердцебиение, потому что боюсь, что если уберу пальцы с ее шеи, то она умрет прямо здесь у меня на руках.