Часть шестая

ЧАСТЬ ШЕСТАЯ

Затылок ломило от боли, казалось, что кожа на голове начала неметь, если вообще такое возможно. Звенело в ушах, а руки… руки с огромным титаническим трудом шевелились, пробегая по клавишам ноутбука.

Соня старалась встряхнуться. Разминала шею, руки. Шевелила пальцами и снова начинала печатать.

Через два дня слушанье и от изобилия информации у нее голова скоро лопнет. От собственных мыслей по поводу этого дела вообще хотелось пойти повеситься, к чертям.

Как там говорится? Лучшее средство от головы — это топор? Вот ей бы сейчас этот топор пригодился бы. Самое то. Если не себе, то хоть кого-то порубить на куски и выплеснуть бешеную ярость, клокотавшую внутри и, затмившую все чувства, что там были.

А казалось, что про горе нельзя забыть, да и не забыла, оно отошло на второй план.

Боль осталась тоже…от потери, от непонимания, от, казалось бы, неразделенной любви (хотя в этом она уже не так уверена, что неразделенная), — все осталось, но где-то там, далеко.

Теперь ярость. Дикая. Первобытная. Невероятно злая и безумная.

На Корзухина. На его чокнутую жену, то ли бывшую, то ли нынешнюю. На Славика за то, что гад такой, впутал ее в это болото.

С делом Корзухина Алексея Михайловича она знакома давно, и там по сути, все уже давным-давно решено, и причем не ею самой, а чинами повыше.

Прокурорские, носом землю рыли, чтобы доказать факт кражи госсобственности и отмывки нелегальных средств, но хрена с два они там, что могли доказать. Это ж каким надо быть камикадзе, что б на такую фигуру замахнуться?

Корзухин, при желании, может в отдельно взятом регионе маленький экономический кризис устроить, а они его решили к стенке припереть?! Идиоты, мать их так, дегенераты. Можно подумать у нее другой работы нет, кроме как это их дерьмо разгребать.

Когда-то Соня в этом кайф ловила. По земле не ходила, а летала от ощущения, что она может все и всех. Над формулировками билась часами, но, когда получалось как надо…это ж…, лучше секса и наркотиков.

А теперь?

Что такого случилось с ней, что прежде любимая работа не радует совершенно.

Соня его вытащит, куда денется, только, что ей потом делать? Этого она не знала.

Снова потянулась. Хрустнула пальцами, отхлебнула чаю и запорхала пальцами по клавишам.

С Корзухиным все ясно, выпустят, осталось только с ценой определиться и сроками приблизительными.

Его приемная дочь сейчас проходит обследование у независимого психоаналитика, а также гинеколога. На этом настояла она сама, хоть и сторона обвинения на это заявление показательно скривила рожу. Но, что поделать, Соня не привыкла проигрывать. Не в этот раз и не в работе.

Затем, девочка выступит на суде и чин по чину поведает всем о том, как ее родная мать (мразь последняя) уговаривала родную дочь лечь под приемного отца, а потом сказать, что он ее изнасиловал или приставал (как получится), и вынести этот скандал на федеральный уровень.

Света — хорошая и добрая девочка, зашуганная матерью до ужаса, послушно пошла к приемному отцу и выложила ему все, как было.

Тот взбесился и началась ссора.

Прокурорские выбивают ордер на арест. Корзухин в СИЗО на нарах, мать в ток-шоу на всю страну рассказывает, что ее муж насильник и педофил, а бедная девочка бежит из дома.

Занавес. Аплодисменты.

На Корзухина заводят второе дело, которое хуже первого, попытка изнасилования несовершеннолетней.

И все поверили. Об этом заговорили. Заголовки газет. Ток-шоу на телевиденье и прямые эфиры на радио. Громогласный резонанс дела. Куча экспертов, которые ни хрена не понимают в том, что происходит на самом деле, им лишь бы больше было эфирного времени для их самовлюбленных персон. Им плевать на девочку, которая лишилась отца и матери.

Отец в тюрьме и не может защитить, а мать… мать добровольно кладет ее под мужика, делая из девочки шлюху.

Ситуация, зашибись.

И Соня в эпицентре медийного скандала с элементами уголовщины. Круто. Улёт просто.

Теперь осталось разыграть полученные козыри, как по нотам. То есть, при чужих людях, абсолютно не знакомым, но жадным до денег и власти, Светлане придется рассказать и заново пережить те дни дикого отчаянья и страха, когда ее родители забыли о ней и с удовольствием вцепились друг другу в глотки.

Идеальная семья. Пример для подражания.

И как тут можно оставаться спокойной и равнодушной.

Виски запульсировали с двойной силой. Голова болела еще сильней, еще яростней, кажется, в отместку за испытанные эмоции и стресс.

Последняя буква, — и документ готов.

Взглянула на часы.

Половина десятого. Практически ночь. Надо ехать домой.

Но не хотелось.

Там Максим. Ее сердечная рана. Ее душевная боль.

Он такой смешной, такой наглый и самоуверенный.

Можно подумать, только от одного его желания и волшебного «люблю» она должна в ноги ему падать.

Конечно, он так не думал. И себя так не вел.

Максим упрям и невыносим в своей уверенности, что она его любит.

Любит! Любит его, и что? Дальше что? Легче ей от этого стать должно, что ли?

Он ушел. Переступил через нее, надумав себе какую-то проблему, комплексы, и ушел. Плевать на нее. Ее чувства. Ее надежды. Ее мечты.

А теперь вернулся… и что делать?

У нее сил на прощение нет. У нее сил для жизни нет. Переживет день и ночь, — хорошо. Не переживет…, и ладно.

А Макс… он же в душу лезет. Не может не лезть. Ему сию секунду надо все изменить, все исправить и снова жить долго-счастливо.

Но, так не бывает. Не бывает. Потому что она живой человек. Она не может просто взять и забыть свою обиду, свою боль. Не может. Или не хочет…

Эта мысль испугала.

Соня, ведь, никогда не была злопамятной. Гордой да, упрямой, однозначно, но не злопамятной. А сейчас?

Мир перевернулся. И она тоже. Перевернулась.

Перед глазами потемнело. Мир закружился. Перевернулся. И не понять, где теперь верх, а где низ.

Минутная слабость. Прошла. Но Соня так и держалась, побелевшими пальцами, за край рабочего стола.

Она устала. Надо ехать домой.

***

У Максима складывалось ощущение, что он бьется башкой о бетонную стену.

По сути, так и есть.

Они где были, там и остались.

Несколько дней прошло с разборок в клубе, а сдвига никакого. Оба застыли, будто кто-то кнопку на пульте нажал.

Пауза, чтоб их всех.

Пауза в отношениях — это так теперь принято говорить. Так ему сказала его любимая женщина.

«Давай сделаем паузу и подумаем».

Окей, отлично. Он ушел, хлопнув дверью, думать, и она пошла думать…, но не о нем, а о своей работе, у нее же дело крупное, важное. А их отношения, запутавшиеся вконец, это фигня полная, так, ерунда сущая.

Макс понимал. Все, причем. И сестра с ним согласилась, что да, Соня его сейчас просто не готова прощать.

Ему не надо вымаливать прощение, стоять на коленях или закидывать ее обручальными кольцами.

Это не так работает.

Будто он и сам не знает.

Только…, ждать было невыносимо. Ждать и слепо верить, что она вернется домой в свою квартиру, к нему.

Пусть даже не к нему, но просто приедет домой ночевать, а не останется в офисе со своим чертовым боссом, который что-то там к ней чувствует.

Это ревность. Да, черт возьми, ревность. Отрицать глупо.

Бесновался как раз из-за гребаной ревности. К треклятому начальнику. Который, в отличие от Макса, не обижал любимую женщину до такой степени, что она на него смотреть не хочет.

Соня на него перестала смотреть.

После клуба. После «я так больше не могу» он потерял ее глаза. Ее взгляд.

Она отворачивалась. Каждый раз, пытаясь с ней поговорить, она отворачивалась от него, прятала глаза, и он сходил с ума от того, что не видит ее серое безумство.

Три дня, как чужие люди в одной квартире.

Завтрак и поздний ужин.

Вежливые слова без эмоций и полное равнодушие к окружающему миру.

Погрузилась в работу, а внутри вся кипела и не говорила ему ничего, даже выговориться или проораться не попыталась.

Кипела только, а он замер в ожидании, когда уже, наконец, рванет, чтоб с фейерверком эмоций, с чувством, с расстановкой.

Ему мало ее тела. Ему ее эмоции, ее душа нужна, а этого она не давала.

Механическая близость. Отвратительная и мерзкая.

Большего он не заслуживал. Это и тупому ясно.