Элен Кэй Маленький Лео

У Тони был замечательный ежик рыжих волос. Он блестел и сиял на солнце уж, конечно, ярче солнечных лучей. «Морковкой» звали ребята Тони, «морковкой» или «красным».

На «морковку» Тони не откликался, но если услышит: «Эй, красный!» непременно отзовется, потому что он и вправду был красным. Разве ж не бастовал он, как все горняки? Оттого-то расхаживал он по поселку, гордо задрав нос, хотя на штанах у него было изрядное количество заплаток.

А гордиться ему было чем, потому что союзный организатор доверил ему самую почетную работу, какая только может достаться мальчугану: каждое утро, чуть свет, он будил горняков, чтобы они вовремя поспели в пикеты. Тони знал, какая серьезная штука в забастовку — пикет. Лео постоянно толковал об этом на всех собраниях. И уж Тони никогда не прозевает свое время; как начнет колотить в свой барабан — ложками по миске — рат-та-та, рат-та-та, рат-та-та!

Разумеется, во всем поселке угольной кампании не было человека, которого Тони уважал бы больше, чем Лео. Когда Лео выступал на собраниях, Тони всегда сидел тут же на помосте, рядом с ним, не спуская с него глаз.

Если Тони шагал куда-нибудь по грязным закоулкам поселка, про него говорили: «Смотрите, ни дать, ни взять, маленький Лео!», потому что он старался ходить такой же походкой, как Лео, потому что он так же нахлобучит шапку на глаза и руки засунет в карманы, и так же насвистывает под нос, как Лео.

По вечерам, когда он был уверен, что никто не заметит, Тони подолгу простаивал перед зеркалом у себя в спальне и говорил речи, совсем как Лео. Когда Лео говорил о рабочих всего мира, он широко раскидывал руки, будто хотел обхватить их всех сразу, и Тони перед зеркалом делал так же. Конечно, он не мог так широко раскинуть руки, но это его не смущало. Когда-нибудь ведь он станет таким же большим, как Лео; он будет тогда тоже организатором.

На один только митинг не пришлось попасть Тони, и как раз к этому митингу подоспели полицейские. Забастовщики собрались на чердаке над союзной столовой, а Тони в это самое утро нужно было пойти на линию собирать уголь для матери.

Он не видал, как полицейские вошли в двухэтажный деревянный дом и затопали вверх по лестнице, чтобы арестовать Лео. Когда Тони разогнул спину, чтобы посмотреть, не идет ли поезд, он увидел только, как большой автомобиль подкатил к столовке, пятеро полицейских, развалясь, сидели на мягких подушках.

Тони не знал, что на чердаке обыскивали всех горняков, а Лео сидел среди них и дожидался, пока дойдут до него.

Тони не знал, что полицейские каждого спрашивали: «Кто тут Лео?» И никто не сказал, и полицейские начали уже сомневаться, есть ли тут этот Лео, не лучше ли приехать за ним в другой раз.

Тони знал только одно, что полицейские — в машине, у дверей. Конечно, они приехали за организатором стачки. Нужно бежать, сообщить об этом Лео.

Он оттащил свой мешок к кустам и бросил его туда, чтобы никто не взял его. Потом взбежал на холм и через столовку — к лестнице, что вела на чердак. Он не успел перевести дух, толкнул дверь и, пыхтя, успел только крикнуть:

— Лео, желтые псы[14]!

И в эту минуту Тони увидел…

Он увидел, как полицейские в углу чердака выворачивают карманы у старого забойщика, а в карманах только окурки папирос.

Он увидел, как побледнело лицо у Лео, сидевшего у стены среди других горняков. И он все понял. Он зажал себе рот рукой, но слова уже сорвались.

Половицы скрипнули под тяжелыми шагами. Полицейский, высокий и грозный, схватил Тони за тощую руку.

— Кто здесь Лео? — прошипел он.

— Не знаю.

Тони отвечал твердо и звонко.

— Говори, кто тут Лео, или я сломаю к чорту твою руку.

— Ой, ох, больно!

Даже веснушки побелели от боли. Горняки повернулись к Тони спиной. Они не могли это видеть. Один только Лео смотрел. Он стиснул кулаки так, что ногти врезались в ладони.

Полицейские загнули мальчугану руку за спину. Тони скорчился и присел, когда ему крикнули в ухо:

— Скажешь ты, кто здесь Лео?

— Нет — нет — нет — не…

Это были уже не слова, а плач, потому что Тони от боли едва не повалился на пол.

Лео разжал один кулак, чтобы отереть пот со лба. Он сказал громко:

— Это я — Лео.

— Отлично. И вовремя — мальчишке пришлось бы плохо, если б вы продолжали молчать.

Тони, вздрагивая, лежал на полу.

— Я не сказал, Лео! Ведь не сказал!

Двое полицейских схватили Лео за руки. Один — справа, другой — слева. Они потащили его к двери. Но когда они подошли к тому месту, где лежал Тони, он вырвался у них и погладил яркую рыжую голову.

— Мне жалко, Лео. Я ведь не знал! — воскликнул Тони.

— Знаю, старина, знаю. Тут ничего не поделаешь, ты нисколько не виноват. Ты молодец, паренек.

— Ну, ступай, ступай, нечего!

Полицейские тащили Лео прочь. Но Тони теперь улыбнулся. Его рожица сморщилась — он улыбался сквозь слезы.

— А ты молодец какой, Лео!

И Лео улыбнулся ему в ответ, а потом раздалось: бум-бум-бумпети-бум, — это полицейские тащили Лео вниз по деревянной лестнице, на улицу, к автомобилю.