Глава 7
Глава 7
На одной чаше весов - Джокер. После случая в переулке и общения вживую исчез панический страх перед парнем. Прежде представляемый неизвестным существом, тенью, символом опасности, теперь открылся с новой стороны – реальным человек из крови и костей. Я прикасалась к парню, чувствовала его запах смешанный с алкоголем, табаком и цитрусом, слышала хриплый, вряд ли его настоящий голос и увидела… страх? Нет, не то слово. Удивление? Скорее всего. Бедняк был удивлен, шокирован, сбит с толку моим монологом. Значит и у него, как и у всех, есть свои страхи и чувства, а значит слабости.
Теперь Джокер казался больше человеком.
На другой чаше весов - Саша.
Первое время я ежедневно звонила парню на сотовый, реже на домашний. Разговаривала с его младшей сестрой, которая подтвердила длительное отсутствие брата в доме.
Семью не беспокоило исчезновение кормильца. В розыск не подавали, да и кто будет разыскивать бедняка. Одним меньше другим больше, уголовное дело заведут, а потом закроют за недостаточностью улик, ну или как они любили оправдываться? «Изнасилования не было, раз синяков, свидетельствующих о насилии, нет, значит по согласию.» И здесь похожее возможно придумать.
Постепенно я смирилась с молчанием Саши и прекратила попытки встретиться. Саша видно выбрал покой от меня и потому не брал трубку. Намеренно избегал наших встреч. Я его понимала.
Осознание этой истины пришло резко на второй неделе, как холодная вода в лицо. Мгновенно отрезвило, собрало мысли в пазл. Простой пазл, именуемый: «Саше ты больше не нужна.»
Соплей не было, битья посуды тоже, немного щипало глаза, жгло гортань невыплаканными эмоциями и переживаниями. Я вновь осталась одна и изо дня в день одно и тоже: школа, танцы и пустая комната в родном доме. И больше никого в жизни… сквозняк. Пустота. Везде. Повсюду. Никого со мной. Родители приходили поздно вечером, сестра училась в другом городе, приезжала изредка на выходные. А девочки из школы, как назвать, пустышки…
Единственным был Саша в последнее время. И теперь вновь пустота. До появления Саши в жизни, я принимала одиночество, как данность, а теперь потерявши, невыносимо тоскливо, на стенку лезла. Выла брошенка. Словно палец отрезали. Вроде жила с оставшимися, но место отрыва постоянно напоминало о себе болезненной пульсацией.
А потом пришла злость. Не хочет общаться, как хочет, но дела так не делаются. Мог и смс написать.
Уже в середине апреля (примерно через полтора месяца после событий) при выходе из школы на крыльце, я увидела девушку. На вид ровесница: лицо молодое, не испещренное уродливыми морщинами; глаза яркие; ресницы, накрашены синей тушью; лицо округлой формы; а на носу ямочка. Девушка в потертой старой джинсовке и джинсах с заплаткой на колене. С плеч свисали два длинных темных хвоста, один из которых она наматывала себе на палец. Затем повернулась в мою сторону и выдула огромный розовый пузырь, который лопнул и залепил нос и щеки. С одного взгляда почувствовала, что девушка за мной. Вряд ли к кому-то из класса придет бедняк, который грязными руками прилюдно, не страшась общественного порицания, начнет отдирать розовую пленку-жвачку с лица.
Я воровато оглянулась и потянула девочку за локоть джинсовой куртки за угол школы, где ученицы часто курили и прятались от учителей. Рядом крыльцо и запасной выход из школьного кафе.
- Ты ко мне? – поинтересовалась, двумя руками за плечи прислонила девочку спиной к белому кирпичу здания.
- Если ты Екатерина Роман, то – да, - я кивнула, подтверждая очевидный ответ. – Отлично!
Девчонка отняла мои руки от себя, скинула пренебрежительно с плеч, будто те грязные. Протерла джинсовку и невидимую грязь от моих нежеланных прикосновений.
- В общем…я это. Надюха! Санек просил тебя привести к нему, соскучился бедняжка! – пожала она недоумевающе плечами, имея ввиду, что не представляет, какого это скучать по человеку или намек конкретно в мою сторону. Камень в мой огород, или скорее целая глыба?
- Катюха! – обрадованная новостями о Саше и что тот не забыл, выставила ладонь в ожидании момента, когда дама решит в голове невероятно сложный вопрос - пожать дружески руку богачке или удавиться от собственной важности, брезгливости и стереотипов. Несколько секунд сомнений, в течение которых девушка глядела то на дверь из кафе, то обратно на мою руку и решала неизвестную задачу. Шестеренки в ее голове активно работали. Брови хмурила, жвачку жевала.
А я в это время задумывалась: "От усердия прожевать жвачку она вывихнет челюсть или нет?"
Наконец, словно царица верной поданной пожала крепко предложенную ладонь. Хорошо не сморщилась от омерзения и не сплюнула под ноги.
Я не выдержала, вспомнила блатной жаргон из детства. Пусть благодарит, что без мата:
- Слышь, ты как будто к дерьму прикоснулась. Корона не жмет?
Каких «милых» фразочек я не слышала, сидя на балконе и глядя с третьего этажа на квадратные лавки во дворе. Там собирались местные алкаши тире дебоширы. Поначалу уши пульсировали, и голова побаливала от обилия мата и специфической речи, потом проще относилась. И запомнила одно правило среди местных ребят – чем острее язык, тем проще избежать проблем. Не всегда прав, тот кто сильнее, иногда можно морально надавить (был один паренек на вид худой глиста, но его все уважали и побаивались, потому что он был мастер железобетонных аргументов). С Джокером метод сработал - я отделалась малой кровью. Всего лишь побитым носом и предупреждением.
- М..да… без обид, - разжала она руку. – С богатенькими не привыкла общаться. Я слепну от твоего великолепия! Боюсь испачкать маникюрчик со стразами.
- А ты не бойся. Или ты из трусливых? Это обычные наклейки на ногти, сама клеила и не в салоне представь себе. – продемонстрировала светло-салатовый лак ей в лицо, остановила ногти на расстоянии нескольких сантиметр, на что девушка убрала резко голову назад. Побоялась изуродую ей глаза кончиками длинных ногтей.
После часа обоюдных уколов-насмешек друг над другом и переодевания меня в более простую одежду отправились на бедную половину. Я осталась в белой рубашке, в какой и была на занятиях, ее скроет старинная куртка времен детства (жалко выбросить, память о безденежье), обтягивающие черные брюки заменили на джинсы, каблуки на кроссовки. Истинная простолюдинка.
***
При свете дня еще страшнее возвращаться в бедный район. Как только пресекли грань районов разноцветные, роскошные дома – произведения великих современных архитекторов сменились на обычные трехэтажные или одноэтажные безликие постройки пятидесятилетней давности. Полуразваленные, где облупившаяся побелка, где выбитые окна или дверь, висевшая на одной петле, с другой съехала. Помойка по дороге перевернута на бок. А в канаве, наполненной водой проплывали отнюдь не детские самодельные корабли, а мусор. В ноздри забивался запах помоев и возникало желание почесать нос.
Путешествие благополучно закончилось возле серой двухэтажки, а перед ней ров с шатким мостик. Прошли через него и через ржавую дверь в полную темноту холла.
- Он на втором этаже, - шепнула Надюха и указала на черную деревянную винтовую лестницу. – Давай куртку и иди.
Сняв верхнюю одежду, я очень осторожно наступила на конструкцию, ведущую вверх. Уж больно ветхая на первый взгляд. На втором этаже три комнаты с белыми дверьми, местами с облупившейся краской.
Постучавшись в первую, я осторожно зашла.
На широком разобранном диване лежал Саша. На гостью не обратил внимания, только руку забросил под голову, ногу, согнутую в колене, поставил на зеленый плед, а взгляд направил строго на потолок, где висела единственная лампочка на проводе, заклеенном изолентой. А вокруг Саши бардак. У нас на чердаке похожий хлам: картонные коробки, доверху набитые газетами и другими неизвестными вещами; старые книги стопками разбросаны по полу; пепельница с бычками возле кровати. В комнате тяжелый, затхлый воздух, словно помещение длительное время не проветривали.
Первым осторожным шагом я привлекла внимание Саши. Он лениво скосил взгляд в сторону двери, потом неловко зашевелился, подтянулся на руках и лег чуть повыше, чтобы спиной удобно опереться в изголовье кровати. Саша в черных спортивных штанах и белой футболке. Гипса не видно, или сильных признаков побоев, я облегченно выдохнула этому открытию. Улыбнулась, но Саша не ответил эмоциями. Равнодушно смотрел, что насторожило и заставило ускориться.