Глава 27

Страх дело неприятное, и где было безопаснее: снаружи, где бродят какие-то непонятные «ищейки» с неясными целями, или внизу, с озабоченным оборотнем, который ищет непонятно что в опасном и загадочном подземелье. -

Неверное, ключевое — «загадочном» или причина безрассудности Селины в том, что еще отлично помнила, как было хорошо от ласк жениха. Все же плотские удовольствия явно лучше опасности от неведомых людей. С каких пор, вообще, их леса стали так опасны и полны людей? Или кто там эти ищейки?

Недолго думая, Селина опустила ноги в темноту люка и посветила фонарем над черной дырой, надеясь, что там не слишком высоко и она сможет спрыгнуть ничего не сломав.

Свет отразился от ровного землистого пола. Но пока Селина оценивала высоту, рассматривая шершавые стены туннеля, Равен вернулся за ней.

— Так уж не терпится ко мне?

Оборотень хитро прищурился, войдя в луч от фонаря. Селина охнула, когда Равен обхватил ее ноги и потянул на себя. Темный, почти черный взгляд не отрывался от нее.

Девушка не сопротивлялась, и позволила обхватить себя за ягодицы, чтобы аккуратно перетянуть вниз.

Не чувствовать опору под ногами было непривычно и Селина вцепилась в плечи маркиза, боясь упасть.

Но Равен поставил девушку на пол, хотя из объятий выпускать не спешил. Такая близость, когда смотришь в глаза, чувствуешь запах кожи, и можешь прикоснуться к ней губами, уже не казалась Селине столь бесстыдной.

— Тебе страшно? Ты напряжена.

— Нет, — быстро ответила Селина, тщательно стараясь спрятать истинные эмоции. — А куда мы идем? И что за ищейки, что они ищут?

— Пошли. Покажу тебе кое-что. И расскажу.

Равен крепко обхватил ладонь Селины и провел по темному туннелю-коридору. Идти оказалось недалеко. Буквально через минуту они остановились, оказавшись в тупике, заканчивающемся старой дверью.

— Для этого нужен был ключ?

Оборотень достал из внутреннего кармана ключ, только совсем другой, снова рождая в голове Селины множество вопросов.

— Это другой ключ, — озвучила Селина очевидное.

— Я же не говорил, что он для этой двери. И что он, вообще, отпирает дверь.

Равен улыбнулся, чувствуя нетерпение девушки. Хотя, как она отнесется к работе его отца он понятия не имел.

Дверь открылась, добавляя в воздух новые неприятные запах затхлости, но теперь Селина отчетливо чувствовала примись горьковатых нот.

Свет фонаря утонул в темноте. Первое что стало видно, так это большой стол, заваленный исписанными бумагами в центре помещения.

Под ногами хрустнуло стекло, и Селина дернулась от неожиданности.

— Не бойся, когда-то это была лаборатория.

Равен сильнее сжал руку девушки, как быстро бьется ее сердце он прекрасно слышал. Но то как она держалась, ничем больше не выдавая страха, заставляло восхищаться.

— Твой отец был одним из тех, кто изобрел печати.

— Верно. Ты же знаешь что они из себя представляют.

Селина кивнула. Теперь она поняла почему здесь неприятно пахло. Печати рисуют специальным составом на коже, из чего он состоит Селина понятия не имела, но все что связано с лабораториями непременно вызывало ассоциации с неприятными запахами. Выжимки из редких растений, порошки из костей животных и их трупы, заспиртованные в банках. Мало приятного.

Магический рисунок печатей Селина никогда не видела. Зато в Гронстере есть целое ведомство целителей, что ставит такие, в том числе и всем желающим гостям страны. Но такое не принято показывать, как и метку оборотня, так что все познания были лишь теоретическими.

Потому все не так уж и много знали об особенностях жизни оборотней. С тех пор как ввели печати, акцентировать на этом внимание считалось дурным тоном.

— Что здесь интересного? Технологию давно используют…

— А о снятии печати ты что-то слышала?

— Что?

Даже несмотря на то, что говорили об этом немного, даже Селина знала, что раз поставив печать, оборотень лишался силы навсегда. Оттого и были все те волнения — обратного пути не было.

Для оборотня — это шаг раз и навсегда меняющий жизнь. И возможность все исправить, пожалуй, в корне бы изменила отношение к печатям, как полагала Селина.

— Мой отец, в последнее время до изгнания, работал над формулой отменяющей печати.

— Но это же…

— Это было незаконно, — перебил Равен. — Потому что любое вмешательство в это дело приравнивалось к измене.

Селина переваривала подробности прошлого, пока не все осознавая. Получалось, что Мейнордов изгнали правомерно? Вот только наказание казалось несоразмерным.

— Но отец собирался подать прошение, чтобы король рассмотрел проблему, связанную с печатями.

— Какую проблему?

— Демографическую.

Заметив непонимающий взгляд девушки, Равен пояснил:

— Знаешь, насколько сократилась численность оборотней в Алтарии за последние двадцать лет? В четыре раза. И дело не в том, что страну покинули несогласные в свое время. Если бы этот вопрос рассмотрели, отцу бы разрешили проводить исследования. И, возможно, бы от печатей отказались уже тогда.

Откровенность оборотня удивляла Селину. А еще рождала новые вопросы. Только сейчас Селина начала считать, и кое-что в ее голове не сходилось.

— Как так получилось, что ты оказался незапечатанным? Сколько тебе было, когда вас изгнали? В то время уже ставили печати чуть ли не с рождения…

Только первое время силы оборотней лишались в подростковом возрасте. Но сколько Селина помнила себя, это делалось с рождений. Но семья Равена была изгнана не так давно.

— Ты выбрала правильный вопрос, Селина.

Они уже вошли вглубь лаборатории. Удивительно, что после изгнания она сохранилась. На полу валялись разбитые колбы, пробирки и опаленные лист бумаги. Все сохранившееся оборудование для экспериментов с жидкостями покрылось слоем пыли и паутины. Вряд ли это можно будет использовать вновь. Но окружающая обстановка Селину теперь волновала меньше всего. Как оказалось, оборотень таит в себе больше загадок, чем это место.

— Мне ставили в детстве печать.

— Но я же видела тебя…

— Теперь ее больше нет. Уже довольно давно. Я стал одним из тех, на ком отец испробовал отменяющую формулу.

Селине не понравилось, как в голосе оборотня проскользнула печаль. Он заговорил тише, и перебивать она не стала.

— Но не все эксперименты бывают удачны.

Равен уже давно отпустил руку Селины, и не спеша исследовал помещение старой лаборатории. Где-то тут должен быть тайник.

Делиться тем, что так много лет Равен скрывал, о чем почти никто не знал, именно с Селиной, оказалось легко.

Равен остановился у ниши в стене, выложенной из больших каменных блоков. Но открывать тайник не спешил.

Оказалось, что он хочет объяснить Селине истинные причины почему не может на ней жениться. Несмотря на страх, что это отвратит девушку от него еще больше, рассказать правду о себе было важнее.

— Процесс снятия печати прошел неудачно. Отцу удалось нейтрализовать действие блокирующей магии, но он повредил связующие элементы сознания между звериной сущностью и человеческой.

Равен замолчал, опустившись на корточки, и принялся ощупывать один из камней в стене.

Селина подошла ближе. Ей безумно было интересно знать что делает оборотень, и что значат его слова. Пока она ничего не понимала.

— А к чему это привело? — не выдержала Селина.

Поднявшись, Равен повернулся к невесте всматриваясь в ее глаза.

— У нормальных оборотней звериная сущность и человеческая, едины. А при хорошем контроле человеческая всегда лидирует, позволяя использовать силу зверя когда требуется. Со мной иначе. Во мне две равноправные сущности, с трудом приходящие к согласию между собой, а порой и не приходящие. Поэтому я не лучший кандидат на роль мужа.

Равен оценивал реакцию девушки, но не заметил никаких изменений. Неудивительно. На первый взгляд проблема не видна. Но, пожалуй, расскажи он всю правду ее мнение о нем станет еще хуже. И пусть.

— Когда блок был снят, мой зверь вырвался наружу взбешенный и злой из-за того, что столько времени был заперт…

Дальше оказалось говорить нелегко. Равен не любил то прошлое. И ненавидел себя за него.

— Помнишь я говорил о смерти матери? Это я убил ее.

Селина отшатнулась. Такого признания она точно не ожидала.