Кстати, на весьма специфические методы судебного разбирательства дел «нелегальных иммигрантов» обратил внимание генеральный секретарь ОССОИ Ян Мартин. Принимая закон 1971 года об иммиграции, отмечал он, парламент предусмотрел, что нелегальные приезжие должны подвергаться административному заключению и высылке из страны даже сцустя годы проживания здесь без слушания дела, в ходе которого могли бы быть изучены свидетельства их незаконного въезда либо другие материалы: правом апелляции человек может воспользоваться после его высылки, и министерство внутренних дел не позволяет апеллирующему возвращаться в страну для присутствия на слушании. «За все сказанное выше, — подчеркивает Мартин, — несут ответственность наши законодатели».
Между тем речь-то идет о тех, кто проник в страну тайно, не пройдя контроль в пункте въезда. Те же, кто прошел оформление в иммиграционной службе, но совершил какой-либо обман или подлог, подлежат привлечению к суду с возможной последующей депортацией из страны, однако после соответствующего разбирательства, основанного на фактах. Их не должны были подвергать тюремному заключению или высылке на основании прерогатив, имеющихся у одного конкретного иммиграционного чиновника; все это имело еще большее отношение к тем, чей въезд в страну сопровождался вводом в заблуждение, в чем лично они не были повинны, или же кто не сообщил какие-либо факты, о которых их не спрашивали и которые стали рассматриваться как «существенные», отмечал генеральный секретарь ОССОИ. Возвращаясь к делу Замира, он призывал парламент пересмотреть законодательство, внести в него ясность. «Если бы речь не шла в подавляющем большинстве случаев о темнокожих иммигрантах, разве парламент поколебался бы это сделать?»42 — ставит вопрос Мартин.
Четырехлетняя Асина Биби может быть насильно разлучена со своими родителями. На этом настаивают чиновники министерства внутренних дел, придравшись к небольшой неточности в ее метрике
Разбитые судьбы, разделенные семьи — все это мало волнует лондонских «гуманистов».
Нирвана Кумар Датта — уроженец Индии. Ему 31 год. В Англию приехал в возрасте 17 лет. Изучал бухгалтерское дело. Много лет работает бухгалтером в Мидцлсексе. Он натурализованный британский гражданин. Его жена Индира тоже гражданка Великобритании. У них двое маленьких дочерей. В 1977 году он получил разрешение на воссоединение со своими родителями. Они приехали в Англию, имея статус иждивенцев: в Индии у них не было родственников, способных материально поддерживать их. «Моя мать заболела, — делился своими горестями с журналистами Датта-младший, — и я сказал тогда: «У вас там никого нет, приезжайте, живите у меня». Они и живут в моем доме, британскому государству они ничем не обязаны». Между тем немолодая чета все же попала в поле зрения сотрудников министерства внутренних дел. Спустя годы у них возникло убеждение, что у родителей Нирвана Датта—65-летнего Ранендра Кумар Датта и его 58-летней супруги Джунту нет особой необходимости находиться вместе с семьей сына и пользоваться материальной поддержкой43 (о таком обстоятельстве, как стремление к общению на склоне лет с сыном, внучками, повседневная помощь со стороны младшего поколения, вопрос не стоял). Нет, представитель министерства заявил, что «необходимости нет», и все тут.
Тут же было принято решение о незамедлительной депортации старших Датта обратно в Индию, невзирая на то, что Ранендра Датта был в это время болен тяжелой ангиной, а его супруга страдала нервным расстройством (имелись соответствующие медицинские документы, подтверждающие это). Между тем, как подчеркнул представитель ОССОИ Алпер Рица, подобное решение властей выходит за рамки принятой практики: по отношению к престарелым и слабым здоровьем высылка обычно не применяется. Чета Датта может просто физически не выдержать утомительного перелета в Индию, было официально заявлено властям44.
Однако в министерстве внутренних дел работают люди не особенно сентиментальные. Это может подтвердить и мать троих детей Анвар Дитта. В-течение шести лет она вела форменную битву с чиновниками этого ведомства за право воссоединиться со своими детьми. И если даже отбросить моральную сторону дела — необходимость для малолетних детей находиться с родителями — и встать на формальную точку зрения, то и здесь, как представляется, на ее стороне все права. Родилась она в Бирмингеме, до девяти лет жила в Англии. Затем, после того как ее родители развелись, она уехала в Пакистан. Там вышла замуж, родились дети. В 1974 году ее муж приехал в Англию. Через год она присоединилась к нему. Анвар планировала подыскать для покупки дом, постараться найти работу. А устроившись — тут же привезти детей. Однако, когда она обратилась в министерство внутренних дел за разрешением на приезд детей, то натолкнулась на отказ. Аргумент выдвигался поразительный: чиновники не верили, что дети — ее родные.
Анвар Дитта решила не сдаваться. Она выступала перед самыми различными аудиториями с рассказом о вопиющей несправедливости, совершаемой против нее и ее детей. В общей сложности она 400 раз выступала публично. Ее решимость и энергия нашли поддержку у общественности. Была создана организация «Комитет защиты Анвар Дитта», собравшая свыше трех тысяч подписей под петициями в ее поддержку45. Но власти стояли на своем. В 1980 году апелляционный суд вновь отверг ее просьбу.
«Дело Анвар Дитта» приобретало все большую огласку. Им заинтересовался член парламента Джоел Барнетт, попытавшийся обратиться к министру внутренних дел Тимоти Рейсону. Судьбой несчастной матери занялись даже корреспонденты телевидения. В ходе подготовки специальной передачи в рубрике «Мир в действии» тележурналисты договорились с виднейшим специалистом по крови доктором Барбарой Додд о ее поездке в Пакистан. Там она взяла пробу крови у троих детей супругов Дитта и по возвращении в Англию провела сравнительный анализ с составом крови Анвар Дитта и ее супруга Шуджи. Выводы Додд были однозначными: вне всяких сомнений, супруги являются родителями этих детей.
Телевизионная передача поставила чиновников министерства внутренних дел, мягко говоря, в неудобное положение. Можно было бы, конечно, поставить под сомнение компетентность специалиста, делавшего сравнительный анализ. Но Барбара Додд является официальным консультантом этого министерства. В конце концов в марте 1981 года министру Рейсону пришлось-таки признать: он верит, что Анвар Дитта— мать тех детей, воссоединения с которыми она добивалась.
Анвар Дитта полна благодарности ко всем, кто поддерживал ее в борьбе — и материально, и советом, и конкретными действиями. «На протяжении всего этого кошмара рядом со мной были люди, и мне не отблагодарить их в полной мере», — сказала она. Что же касается сотрудников официальных инстанций, с которыми она шесть лет вела изматывающую силы и нервы борьбу, то для них у нее нет добрых слов: «Я полна злости в адрес министерства внутренних дел за то, что с нами творили только потому, что я — черная»46. «Это дело вызвало серьезные сомнения в отношении справедливости процедур, с помощью которых проводится отбор людей, намеревающихся приехать в Англию»47,—комментировала «Таймс».
Цвет кожи Ширли Грэхем также темный. И у нее драма. Внешняя канва здесь иная, но суть все та же. Грэхем родом с Ямайки. Семь лет проработала в Англии медицинской сестрой. В паспорте у нее стоит официальный штамп: «Срок проживания не ограничен». В августе 1980 года она поехала отдохнуть в США на несколько дней. Когда же полная новых впечатлений вернулась в Англию, то дальше иммиграционного чиновника в аэропорту ей пройти не удалось. Шесть дней ей пришлось провести в камере, после чего ей было объявлено: она подлежит депортации. Министерство внутренних дел не снизошло до разъяснений, сообщив лишь, что как «гость» она может подавать апелляцию лишь после выезда из страны.
В чем же все-таки дело? Свет пролила журналистка Анджела Сингер: «Госпожа Грэхем, являющаяся разведенной, — представительница растущего числа женщин — черных и азиатского происхождения, находящихся под угрозой высылки после расторжения брака». Правда, в случае с Ширли Грэхем власти пошли дальше чем обычно. Решение о высылке было принято в отношении женщины, не добивающейся права проживать здесь, а имеющей в паспорте соответствующий штамп.