36. Отчего так в Элладе растенья шумят…
Любой захудалый справочник по природе Греции вас просветит, что растительности в Элладе было, что называется, завались. С первого взгляда такое изобилие казалось удивительным: войны идут, овцы с козами пасутся, тифоны всякие леса палят…
А вот если прищуриться и вглядеться – то ничего удивительного в разнообразии флоры нет: боги не скупились на пополнение растительного мира. Причем, новые виды выводились не путем тщательной селекции, а путем превращения в дерево или травку кого-нибудь смертного или полубожественного.
Самым затасканным примером в длинной веренице назовем Дафну, которая стала лавром из-за Аполлона.
Нехорошие флюиды над головой бедной нимфы начали сгущаться, когда сын Афродиты, Эрот попросил у Аполлона стрельнуть из лука. В ответ высокомерный блондин выдал божку любви целый набор фраз о том, что «лук младенцу не игрушка», «сопли подбери и крылья подрасти», «пацанчик, ты посмотри на себя, тебе идет размер мини». Отправленный играть со своим луком в песочек, Эрот здорово разозлился и решил показать, что его стрелы – ого-го, пострашнее, чем у Аполлона.
Казалось бы – чего уж проще? Одна стрела – и блондинистый лучник признается в любви Гекате, Ехидне или еще какому-нибудь чудищу (к большому удовольствию чудища и шоку всего Олимпа). Но Эрот фантазией Аида не обладал. Потому влюбил Аполлона в нимфу Дафну, а ей в сердце послал стрелу, отвращающую любовь.
В результате больше всех пострадала, конечно, Дафна. Увидев Аполлона, несущегося на нее со скоростью и грацией колесницы и вопящего что-то вроде: «А-а-а-а, любимая, давай сольемся воедино!!» – нимфа, натурально, прониклась и обратилась в бегство, тоже выкрикивая не очень внятно: «Я не люблю блондинов! Отвали, постылы-ы-ы-ый!»
Но часика через два поняла, что в беге на длинные дистанции Аполлон все же ее сделает. Добежав до реки своего отца Пенея, нимфа возопила к папе с просьбой избавить от домогательств.
Пеней, который, надо полагать, был большим оригиналом, превратил дочку в лавр – о который тут же смачно стукнулся не успевший затормозить Аполлон.
– Дерево, – порядочно удивился он. – Вот так штука. Хм, ну, не подруга – так хоть веночек будет!
Громко скорбя о Дафне, он сплел веночек, возложил себе его на волосу, пообещал помнить… и отправился на поиски Эрота с мыслями о жуткой мести.
Что там свершилось с Эротом – достоверно неизвестно (очень может быть, что крылья его поредели), а только шуток он своих не бросил и влюбил в другую нимфу – Сирингу не кого-нибудь, а Пана.
В принципе, это было все равно что влюбить Аполлона в Ехидну – ну, только наоборот. Сиринга была, можно сказать, двойником Артемиды: такая же гордая, такая же красивая, любит мужскую одежду и охотиться. А Пан (да-да, это тот, который своим криком в Титаномахии распугал войска Крона) – был рогатым, страшным и с копытами. Может, конечно, он еще был с доброй душой… но Сиринга разбираться не стала: только увидев душевно бегущего на нее Пана, она потеряла весь свой охотничий пыл, произнесла «Мать Гея, ну и рожа!», уронила лук и показала высокий класс спринта.
А дальше все уже было традиционно: впереди река, позади – Пан с копытами, рогами, объятиями и доброй душой… Просьба к богу реки… бабах – новый вид флоры в нашем справочнике: на этот раз тростник.
Объятия Пана пришлись уже на злорадно шелестящие стебли. Козлоногий, опять же, не растерялся, громко поскорбел и быстренько соорудил себе свирель из нового материала.
Оно и ясно – играть на свирели гораздо приятнее, чем криками войска распугивать.
Но особо отличилась в пополнении флоры подземная пара Владык – Аид и Персефона.
Как известно, первая возлюбленная Аида, она же нереида Левка, стала серебристым тополем. Как такое случилось – аэды предполагать не рискуют, отделываясь невнятными версиями, что вот, она последовала за ним в подземный мир, а когда пришел ее срок смерти – он обратил ее в тополь… Но мы-то знаем, что Владыка, не освоившийся толком с новыми силами, плюс его характер, плюс какая-нибудь семейная ссора – и в результате…
– Ты тупа настолько, что ты… просто дерево!! Э-эй, Левка?! Хватит придуриваться, давай… того, обратно… Ты что – реально дерево?! Ахахахахаха…
…через очень, очень продолжительное время…
– О, кстати, новый сорт. Деметра обзавидуется. Интересно, а если рассадить?
С тех пор в подземном царстве росли тополя.
Вскоре после этого Аид женился на Персефоне и думать забыл о растениеводстве – пока ему как-то раз не вздумалось сходить налево.
Вообще-то царя подземного можно понять. Раз уж жена спускается только на четыре месяца из двенадцати – поневоле почувствуешь недостаток женского внимания.
Дефицит любви Аид принялся восполнять с нимфой Минтой (по прозвищу Коцитида, потому что жила у Коцита). И, конечно, не был бы собой, если бы не спалился перед женой…
Семейных сцен Персефона, впрочем, устраивать не стала. Она просто перекинула нимфу в мяту и растоптала ее ногами. А потом, надо думать, доложила мужу и…
– В травку?! Правда – в травку?! … нет, мы все-таки идеально друг другу подходим, да-а…
Но мяту в своем мире Аид все-таки сажать не стал.
Из непроверенных источников
Говорят, Персефона предложила Гере воспользоваться ее методом поддержания верности мужа. На это супруга Громовержца, будто бы, грустно показала головой со словами: «Да мне с утра до вечера придется новые растения выдумывать. И вообще, ты хоть представляешь себе объем этого дендрария?! Ни места, ни фантазии не хватит…»