47. Яжемать 80 лвл

Тантал оскорбил богов всем скопом (Деметру так даже особо изощрённо и внутриутробно). Пелопс, сын Тантала, плавал мельче, но Гермеса оскорбить все-таки умудрился. Само собой, что дочь Тантала и сестра Пелопса Ниоба просто обязана была отличиться и нагадить какому-нибудь божеству так, чтобы Тантал аж из Аида восклицал: «Моя доча!»

Случая не подворачивалось долго, Ниоба готовилась и запасалась детьми, которых рожала от мужа – царя Фив. Детей получилось семь сыновей и семь дочерей, так что если Тантал угостил богов только одним каннибальским мясным блюдом, Ниоба могла бы уже забабахать тематический каннибальский пир с полным гастрономическим разнообразием. Но боги уже все поняли про гены, которые пальцем не задавишь, а потому в гости к Ниобе не торопились. С досады Ниоба решила выказать свое фе хотя бы Латоне – матери Аполлона и Артемиды. И дождалась, когда фиванки соберутся приносить Латоне жертву. И выказала.

Видимо, выказано было много чего: от «не дам, не дам, нафиг таких богинь» до «фыф, а чего мне ей жертвы приносить, она вон только одну пару родила… да у меня таких семь!» Дальнейшее пошло уже за гранью цензуры.

Как бы то ни было, Латона очень обиделась и нажаловалась детям. Развитие событий показало, что хочешь оскорблять богиню, у которой дети – лучники, как-то неумно.

В общем, Латона не успела даже дожаловаться. Она только начала вздымать горький вопль о том, как ее, бедную-травмированную оскорбляют, как ее деточек равняют со смертными… а Аполлон уже схватился одновременно за лук и за кифару.

– Воспеть? Застрелить? А, нафиг, воспеть всегда успею…

У Артемиды кифары не было, а потому она только сурово уточнила имя и координаты. После чего олимпийские близняшки, зловеще громыхая стрелами в колчанах, понеслись к Фивам.

По несчастливой случайности все сыновья Ниобы как раз принимали участие в игрищах возле города. Аполлон только ручки потер: игрища… потные мужики бегают… о, а вот и мишеньки!

Очень-очень скоро количество сыновей у Ниобы с семи упало до одного. Аполлон стрелял. Артемида комментировала, что «братик, ты хоть целься так, чтобы не только насмерть, но еще и обидно!» Сыновья Ниобы падали и умирали. Правда, младшенький Илионей на время выпал из этого списка, когда взмолился к олимпийцам о пощаде.

Аполлон ужасно его просьбой проникся. Правда, уже после того, как выпустил стрелу.

Муж Ниобы, как только узнал, что количество его сыновей внезапно обнулилось, на время стал немножко японцем и совершил сепукку, но в элладском стиле: без церемоний, просто с прыжком на меч с разбега.

Словом, дочка Тантала могла себе веселиться, потому что уж точно не посрамила папенькиной памяти и вошла в историю. Но гены таки дали себя знать еще раз, и Ниоба заорала в небо что-то наподобие:

– Утрись, жестокая Латона! Вы перегрохали моих сыновей, а детей у меня все еще больше! Семь против двух, бе-бе-бе!

Аполлон при виде такого дурошлепства стал столбом с кифарой. Артемида переставила братца в сторонку, поплевала на руки и взялась за лук…

Очень скоро дочерей у Латоны стало так же мало, как и сыновей. Младшая, правда, попыталась укрыться у мамы в юбках, а Ниоба как раз даже попробовала молить о пощаде… но Артемида, как истинный снайпер, выполняла заказ до конца.

Внезапно бездетная и внезапно вдовая Ниоба посмотрела на тела, мысленно подытожила, что, пожалуй, папу она сделала, и от осознания себя такой превратилась в памятник себе же. Божественный вихрь переставил скульптуру «чемпионка по тупости» на гору Сипил – родину Ниобы. Памятник стоит и льет чемпионские слезы – хотя аэды утверждают, что он от горя плачет, а им, конечно, виднее.