НА РЫБАЛКЕ

Утром Генка проснулся, казалось, раньше всех. И удивился: Пальма, вытянув передние лапы, чутко спала у его ног. Во дворе тетя Аня уже гремела ведрами, в конюшне похрустывал свежей травой Буланка, сквозь узкую щель в потолке сарая пробивался веселый солнечный луч. Генка боялся пошевелиться.

Кто знает, как отнесется к этому Пальма? Но умная собака слабо вильнула хвостом и сладко зажмурилась. Однако, видно, радовалась, что Генка проснулся. Даже взвизгнула, приветствуя его. Тогда открыл глаза и Петька.

Попили горячего чаю, съели по ломтю рыбного пирога.

— А ну, собирай удочки! — скомандовал Михаил. — И айда!

В лодку запрыгнула и Пальма, уселась на широкой кормовой скамейке сбоку. Егор Васильевич, усмехнувшись, сказал сыну:

— Придется, видать, и собаку брать. К обеду завтра возвращайтесь. Нужен будешь.

Груженая лодка плыла вдоль берега. Михаил перебирал веслами плавно и не спеша. Он достал из мешка дорожку и приказал Петьке осторожно ее распустить. Петька знал, как обращаются с этой снастью, но самому ею пользоваться не приходилось. Обрадовался. Быстро распустил шнур, ждал — вот сейчас схватит щука. А та не хватала, и Петька передал шнур Генке, а сам принялся рассматривать вчерашние покупки: тут были и крючки, и неизвестно зачем купленная катушка с намотанным на нее тонким шнуром, и шелковые лески, способные выдержать не только рыбу, но и самих рыболовов.

Шнур у Генки здорово дернулся, он едва удержался на скамейке.

— Зацепило! — заорал он.

Михаил перехватил у него шнур, начал выбирать его из воды, распорядившись:

— Петька, держи кормовым. Тормози!

Лодка остановилась, Михаил подвел к борту лодки щуку. Ребятам она показалась огромной.

Подхватив рыбу сачком, Михаил вначале перегнул на колене голову рыбы — «сломал лен», а затем бросил ее к ногам Генки.

— Фунта три щуренок потянет, — сказал он. Теперь завладел дорожкой Петька. Он беспрестанно дергал за шнур, пробовал тянуть, подсекать — щуки не было. Не везло ему и только!

Лодка пробиралась между двух скалистых островов.

Каменные громады утесами возвышались над водой. Глыбы, словно сложенные друг на друга рукой исполина, образовали скалу. В тени берегов вода казалась теплой и потому бездонной. За гранитные стены цеплялись березы. Их корни обвивали огромные камни, спускались по трещинам вниз, к воде.

Обогнув один из островов, Михаил причалил к песчаному берегу, заросшему камышом.

Полдень… Все замерло. Не шелохнувшись, стояли в зное кудрявые березы и смолистые сосны. Пахло хвоей и лесными цветами. Ветви ивы и красной смородины купали листья в прохладной воде. Петька и Генка сразу же полезли купаться, а Михаил решил набрать смородины к чаю. Уходя, посоветовал:

— Возьми, Петро, мою удочку да поймай несколько чебачков. Становись возле камышей. Понял?

Петька нашел удочки и, готовя их к лову, пояснил Генке:

— На кружки ловить будем.

Петька сел на корму, а Генка — на среднюю скамейку. Оттолкнув лодку от берега, рыболовы ухватились руками за крайние камыши.

Клев начался с первого же заброса. Попадались маленькие зеленые окуньки. Они для живца не годились. Тогда Петька взял длинное удилище Михаила с тонкой в три волоска леской и маленьким крючком. Закинул и сразу вытащил первого чебака, блеснувшего своей перламутровой чешуйкой на солнце.

— Стая, ясно? — прошептал Петька. — Не возись! — Вскоре в ведерке плескалось больше десятка чебачков.

Неожиданно клюнуло у Генки. Вытащив первого окуня, он обрадовался. Потом поймал еще трех окуней. Но вот у Петьки клюнуло что-то большое — даже удилище согнулось в дугу. Дернул изо всей силы и… оборвал леску у самого поплавка.

В это время раздался с берега крик:

— Эгей-й! Рыболовы, давай к берегу!

Друзья переглянулись, и Петька, ни слова не говоря, взялся за весло. Эх, как это угораздило его сорвать леску.

Михаил подтянул лодку к берегу, привязал к длинной веревке камень — получился якорь.

— Ночевать будем у реки, — сообщил он ребятам. — А теперь трогаем на заветное место. Уже четыре часа.

Выплыли на озерное плесо. Михаил, положив весла, достал из мешка деревянные кружки, напоминающие юлу. Насадив чебаков на длинные поводки, пустил кружки один за другим на воду.

— Теперь смотри в оба, — предупредил он. — И ты, Пальма, карауль.

Собака лениво шевельнула хвостом и продолжала дремать на носу лодки. Вот один из кружков резко перевернулся и стал быстро вращаться, затем поплыл, рассекая воду на две струи. Собака, встав на передние лапы, слабо тявкнула.

Михаил, догоняя кружок говорил приятелям:

— Такой собаки нигде не найдешь! Молодец.

— Пальма!

Он ухитрился, схватил кружок и «засек» рыбу. На крючке болталась щука. Не успели рыболовы справиться с первой добычей, как перевернулся второй кружок.

К концу дня рыбаки собрали кружки и встали на якорь. Михаил достал из мешка три коротенькие «зимние» удочки.

Первый же окунь, добытый с большой глубины, спутал у ребят лески. Они молча пыхтели, распутывая их. Рыбачил только Михаил.

— Не горюйте, — успокоил он ребят. — Завтра будем ловить в плавнике, всего на метр глубины. Там натешитесь.

Наступил вечер. Рыболовы выехали на берег, набрали дров, вычистили рыбу и принялись варить уху. Сумерки окутали отроги Ильменских гор. Зажглась первая звезда, а потом их замигало на темном небе бесчисленное количество.

Наевшись ухи, приятели притихли. Стало совсем темно, деревья будто надвинулись на костер — страшные, грозные. Костер то медленно гас, то вновь оживал, охватывая ярким пламенем подкинутые в огонь сухие ветки. Генка жался к Петьке. Михаил, насвистывая, сделал лежанку и пригласил ребят спать. Стало совсем тихо. Ребята уснули.