Она спустилась вниз — дольше оставаться в пропитанной страданиями комнате представлялось ей убийственным. Тихий ветерок разлохматил волосы: Астори села на ступени подъезда, прислонив к бедру сумочку Мелли. Звуки сражения на западе с час как стихли. Царила беспокойная тишина.

Она покусывала губы и думала. Что делать теперь с этой женщиной? Вряд ли можно будет перевезти в таком состоянии, а перевезти необходимо, причём в самое ближайшее время. Может, на Акроснахе? Астори размышляла о будущем и не разрешала себе заглянуть в прошедшее и опять окунуться в ужас, режущий жилы первобытный страх, когда нечем дышать, глаза сами закрываются, а перед тобой умирает невинная женщина — одна из тех, которую ты поклялась защищать.

Астори знала: стоит ей только раз вспомнить об этом — и она не выдержит, сорвётся. Нельзя допустить такого. Сухие слёзы жгли её сердце и глаза — как жаль, что она не может плакать.

Нервы расшатались: её всю трясло, словно при ознобе. Астори бросила взгляд на свои перемазанные в крови, с подтёками от грязной воды руки, и подумала, что они вот-вот отвалятся. Ну и к чёрту. Она расстегнула сумочку, вынула фляжку с разбавленным ториком и глотнула — чтобы не сойти с ума, чтобы не подохнуть здесь. Напиток опалил горло, она закашлялась.

Сейчас меня стошнит, подумала Астори. Сейчас меня стошнит, и я не вынесу.

Тишина давила ей на уши, она готова была вскочить, исступлённо закричать, взвизгнуть, только чтобы разорвать это мёртвое молчание. Хватит. Пожалуйста, пожалуйста, хватит.

— Какая встреча.

Она машинально схватила пистолет, обернулась и направила его в тёмные смеющиеся глаза — отчуждённо и безучастно, словно всё это происходило не с ней. Вэриан опёрся одной ногой на камень, когда-то придерживавший дверь, и, наклонившись к Астори, улыбался.

Не об этом она просила. О чём угодно, только не об этом.

— Уйди. Я прошу тебя, уйди.

— Просишь? — Он выгнул бровь. — Я польщён оказанной мне честью…

У неё не было сил злиться или вступать в их обычные едкие словесные перепалки — потом, завтра, через неделю, но не теперь. Астори чувствовала себя полностью выпотрошенной, пустой, как выпитая бутылка. «Дольфнер» оттягивал ладонь.

— Ещё шаг — и я выстрелю.

— Правда? — Вэриан выпрямился и свёл руки за спиной. — Любопытное выйдет зрелище.

Он спокойно прохаживался, будто не замечая, что она держит его на мушке. Казалось, Вэриана всё это очень забавляло.

— Если ты так хочешь, то пожалуйста. — Он остановился, лукаво посверкивая глазами. — Стреляй. Целься прямо сюда, девочка моя, прямо в сердце. Это ведь совсем не трудно, даже приятно — убить. Ты уже убивала, правда? Правда?

Она промолчала, и его взгляд стал жёстким, как у змеи.

— Давай, девочка. Ну же… — Вэриан шагнул вперёд. — Ну же, смелее! Целься в сердце!

Астори выстрелила не моргнув. Трижды. Её отбросило назад, что-то тяжело отдалось в руку, ударило в глаза и нос. Вэриан исчез. Она стояла, пошатываясь, и чувствовала: бремя тишины пропало. Мир обрёл звуки.

Перепуганная Мелли выбежала из подъезда, и Астори прижалась к ней, успокаивая и успокаиваясь. Всё будет хорошо. Несомненно. Жадно вдыхая душный, пропитанный пылью август, Астори поклялась себе: война однажды кончится, и её дети будут жить в мире и никогда не узнают голода и страха, и им никогда не придётся вести за собой армии и вступать в схватку не на жизнь, а на смерть. Не для того она воевала.

Без сомнения, её дети будут счастливы.

Астори вспомнила тот день в одно мгновение и взглянула на Вэриана, сидевшего нога на ногу напротив неё. Жалела ли она о своей выходке? Ни капли. Хотелось ли ей пристрелить Вэриана сейчас? О да, она с удовольствием всадила бы в него с десяток пуль. Он заслужил.

Он подарил ей ребёнка и он же убил его.

— Что это? — внезапно спросил он, сощурившись — в гагатовых зрачках мелькнула неприязнь. Астори проследила за его взглядом и увидела тонкое обручальное кольцо на своём пальце. Она приподняла руку, чтобы Вэриану лучше было видно.

— Это напоминание о том, что я связана узами, порвать которые ты не в состоянии.

— Кому нужно об этом напоминать — мне или тебе?

Астори смотрела на Вэриана и чётко, необычайно ясно сознавала: она терпеть его не может. Он смеётся и издевается, нарочито небрежно произносит ранящие её слова, в то время как… Астори мутило от звука его голоса, потому что ей казалось — у её девочки был бы такой же, бархатный и слегка надменный.

— Как же я тебя ненавижу… — произнесла она. От глухой тоски и скорби, против воли зазвучавшей в её тоне, Вэриан подобрался, неуловимо изменился в лице и подался вперёд.

— Что-то случилось?

Астори сжала губы. Как бы ей хотелось закричать, швырнуть правду ему в лицо, уязвить его, уколоть, чтобы он почувствовал ту же нечеловеческую, рвущую плоть на части боль, которая терзала её долгие месяцы, как бы ей хотелось заставить его страдать и мучиться так же сильно, как мучилась она в тот страшный день! Но она не сделает этого. Вэриан никогда не узнаёт о том, что потерял.

— Пошёл к чёрту, — сказала и поднялась, направившись к двери. Он привычно хмыкнул ей в спину.

— Как же ты собираешься выйти отсюда?

— Не твоё дело.

Она остановилась перед дверью, размяла шею и хрустнула пальцами, готовясь к борьбе. Энергия Вэриана сплотилась вокруг неё облаком, мешая нормально дышать. Он ещё пожалеет, что встал у неё на пути.

Астори стиснула зубы, позволяя силе, спавшей у неё на сердце свернувшимся в клубок драконом, расправить крылья, пронзить каждую клетку тёплым золотистым сиянием, раскатиться душной волной. Вэриан удобнее устроился на стуле, и ртуть заколебалась, дробью отдаваясь в перепонках. Она обволакивала, заманивала, окутывала прочным коконом — исподволь, как всегда делал Вэриан. Астори пошатнулась, но удержалась на ногах.

Медленно — каждый жест давался ей с трудом — она подняла напряжённые руки, на которых яснее обозначились тонкие голубые жилки. Сила бесновалась на кончиках волос, соскакивала искрами с пальцев. Стены камеры задрожали: отливающая потусторонним блеском плёнка ртути мешалась с шипящим расплавленным золотом. Мир дребезжал и ломался под натиском двух противоположных сил: тепла и холода, смерти и жизни.

— Ты обрушишь Опал, но не выйдешь, — проронил Вэриан. Астори почти зарычала:

— Заткнись!

Она вдохнула режущий глотку воздух и выплеснулась в последний, отчаянный удар. Занавесь ртути треснула и рассыпалась, как сломанное стекло — Вэриан почти подпрыгнул от неожиданности и силы, с которой Астори пробила энергетическую пелену.

Она выпрямилась, дрожа и поправляя выбившиеся волосы. Стражники изумлённо хлопали глазами.

— Всего хорошего.

— Я знаю, где тебя найти, — донеслось ей вслед.

Астори вернулась домой в этот же день — ни секунды дольше не хотела оставаться в том месте, где чувствовалась ледяная сила Вэриана. Дома было хорошо, дома она ощущала себя в безопасности: там двойняшки, Джей и работа. Вся её жизнь.

Муж встретил её мягким поцелуем в щёку, дети повисли на руках, беспечно галдя. Астори улыбалась. Какие же они замечательные, и как ей с ними повезло.

Они поздно поужинали вдвоём с Джеем — малыши уже отправились в свою комнату. Астори ела неторопливо, раздумывая над делами, которые предстоит сделать завтра, а Джей листал свежий выпуск газеты — он не слишком их любил, но почитывал время от времени, чтобы быть в курсе того, где и как появляется Астори. Сама она рассказывала ему далеко не о всех политических дрязгах, в которых участвовала, чтобы не тревожить его лишний раз.

— Ох, я так устал, — вздохнул он наконец и отложил сложенную вчетверо газету. Астори поднялась, встала позади него, нежно взъероша волосы.

— Как детки себя вели?

— Проказничали, разве ты их не знаешь? — Он поймал её руку, лежащую на его плече, и с улыбкой поцеловал.

— Хочешь сказать — проказничала Лу, а Джо сидел в уголке?

— Ну да.

Она опустила подбородок на его голову, позволив Джею играть её тёмно-каштановыми прядями, и помассировала ему плечи.

— Пойду уложу их, а потом… задержусь в кабинете, хочу с кое-какими бумагами разобраться.

— Хорошо, дорогая.

Астори чмокнула его на прощание и направилась в детскую. Дверь была не заперта; она оперлась на косяк и окинула взглядом комнату: Джоэль, лёжа на полу, разглядывал книжку с картинками, Луана чертила в воздухе золотистые узоры. Её драгоценные малыши.