Астория круто развернулась и вышла из библиотеки — Вэриан остался. Он мог бы схватить её за руку, удержать, да просто окликнуть. Мог. Но не стал.

Она сама придёт к нему, как он и предсказывал.

Завтраки в Блэкуотерском пансионе всегда протекали тихо и однообразно: ученики ковырялись в тарелках и бубнили, преподаватели едва слышно переговаривались. Правда, время от времени эту утомительную утреннюю церемонию разбавляла выходка кого-то из бунтарей. То закукарекает, то зальёт полы маслом, то подпилит ножки у столов… Их изобретательность не знала границ.

Учителя злились, но терпели: спорить с наследниками древнейших родов Англии себе дороже, да и виновников поймать непросто. Всё, что им оставалось — раз за разом ужесточать правила.

Сегодня точно должно было что-то случиться: Вэриан понял это по лицам пятёрки. В хитрых светло-карих глазах Рональда светилось торжество. Вэриан сжал спинку стула и опустил взгляд — так и есть. В мягком, льющемся из окон свете сиденье слегка отливало матовым блеском.

Клей. Прекрасно.

Половина педагогов уже уселась на свои места. Можно было бы спасти от позора вторую, но… зачем? К чему пускать возможность сделать жизнь не такой безнадёжно скучной?

Вэриан с невозмутимой миной забрал свой завтрак и сел вместе со студентами. Эта эксцентричная выходка не ускользнула от внимания преподавателей — на них Вэриану было глубоко плевать — а также шайки во главе с Асторией — её реакция беспокоила его гораздо больше.

С каких пор он начал беспокоиться о том, что она подумает? Или беспокоиться вообще?

Что произошло, поняли только к концу трапезы. Он из последних сил сдерживал смех, слыша охи, вздохи и ахи учителей, хохот студентов и дребезжание посуды. Ну вот, теперь стало уже повеселее.

Он знал, кто это сделал. Конечно, Рон — он один отважился бы на подобное. Эту рыжую бесшабашную бестию ничем не смутить, но он всё же попробует.

Вэриан поймал разгневанного мистера Фергюсона в коридоре. Сухая фигура старика вся дрожала, козья борода смешно подпрыгивала.

— Пренеприятнейшая ситуация вышла, — с сочувственным видом начала Вэриан и хотел даже для пущего эффекта приложить ладонь к груди, но испугался, что переиграет. — Нынешняя молодёжь совсем не уважает старшее поколение…

— Верно, мистер Эллиот, верно, — вздохнул старичок и поправил пенсне. — А самое ужасное — что ничего с этим не поделаешь… Доказательств нет, зачинщики неизвестны…

— Доказательства всегда можно найти, — парировал Вэриан, едва удержавшись от того, чтобы не добавить «или подделать». — А зачинщика я знаю. Граф Рональд Честерфилд.

Глаза мистера Фергюсона округлились и стали похожи на чайные блюдца.

— Вы имеете в виду сына Торнтона Честерфилда, члена палаты лордов? Неужели он замешан в этой недостойной выходке?

— Боюсь, что да. Более того, я в этом уверен.

Старик задумался: на его сморщенном, походящем на грецкий орех лице мелькнуло сомнение. Вэриан ждал. Он верил в свою силу убеждения, как в ничто на свете.

— Благодарю вас, мистер Эллиот. Боюсь, мне придётся написать его отцу…

Расставаясь, Вэриан выразил искреннее огорчение тем, что доброе имя пансиона опорочено такой отвратительной проделкой. Зазмеившуюся в уголках губ усмешку никто не заметил.

За дальнейшим ходом дела он не следил — пропал запал. Бесконечная скука вновь овладела разумом и телом. Вроде бы приехал отец Рональда или вызвал непутёвого сынка к себе — какая разница, всё одно и то же. Подобное он видел десятки раз, если не сотни.

Единственное, что радовало — растущая ненависть Астории. Она догадалась, кто выдал Рональда. Она не могла не догадаться. Вэриан видел, с каким трудом она сдерживала негодование в его присутствии и как оскорбительно шуршала платьем, проходя мимо. Астория тяготилась им. И Вэриан этим наслаждался.

Вечер выдался безветренный и ясный — отменная погода для прогулки. Глупо было бы этим не воспользоваться. Вэриан шёл среди пожухлой блёклой травы; затянутое сизыми облаками небо дремало, накрапывал унылый дождь. Крались холодные сумерки.

Его слух уловил тихий шёпот, и Вэриан остановился. За соседним деревом стояли две сливающиеся дымчато-лиловые фигуры: Джеймс и Астория. Клятвы, объятия, поцелуи…

Он стоял под градом ледяных капель, чувствуя, как они затекают под воротник, и смотрел. Долго. Очень долго. Где-то внутри впервые за много лет зашевелилась липко-белая слепая змея страха — он зашёл слишком далеко. Он заигрался в чувства. Целую вечность он убеждал себя, что эмоции — слабость и изъян человеческого разума, а сейчас в душе невнятно кольнуло от того, что Астори…

Вэриан резко развернулся и пошёл вперёд, не выбирая дороги. Он не должен ничего ощущать. Просто ни-че-го. Пора разыграть последнюю партию, завершить композицию достойным финальным аккордом.

В этот раз Астори проиграет. Она поддалась чувствам, и в этом просчёте — начало её конца.

На следующем занятии он устроил внеплановый зачёт по философии. Взгляд Вэриана на секунду задержался на Джеймсе — дольше смотреть было нельзя, он мог себя выдать — и тут же устремился в окно.

— Подходите ко мне по одному, джентльмены. Я задаю вопрос, вы отвечаете.

Экзамен проходил относительно успешно: ученики нервничали и запинались, Вэриан скучал. Он хорошенько вывел из себя Эдварда, Джеймса и Рональда, которого всё-таки не исключили. Настала очередь Декстера.

Вэриан подпёр подбородок руками и посмотрел на студента.

— Что появилось раньше: дух или материя? — брякнул он, не особо задумываясь над вопросом.

Декстер нахмурился, поправил очки и медленно, вдумчиво, подбирая каждое слово, заговорил — хорошо и гладко, как по писаному. Вэриан прикрыл глаза.

— Не верно.

— Что не верно, сэр?

Он улыбнулся и распахнул веки. В тёмных металлических зрачках забегали бесенята.

— Всё от начала и до конца. Вы неуч, мистер Каннингем, неуч, и вашим родителям стоило бы стыдиться такого ребёнка. Ваш ответ до безобразия плох. Идите на место и подумайте над моими словами.

Декстер встал; под бледной кожей пылал болезненный румянец. Вэриан продолжал улыбаться. Да, он поступил жестоко — что с того? Он играет по своим правилам и не отчитывается ни перед кем.

Ни перед кем, Астори.

Её укоряющая тень на миг возникла в дверном проёме.

Дни проходили незаметно: пансион наслаждался ленивым спокойствием, но Вэриан знал, что это только временное затишье, и неистовая мятежная буря грянет совсем скоро. Бунтовщики ненадолго затаились, чтобы ударить с новой силой.

Что ж, он готов отразить удар.

Вэриан следил за пятёркой, держал руку на пульсе, ощущал трепыхание невидимых, натянутых до предела нитей и ждал. В крови закипал азарт охотника, выслеживающего пугливую дичь.

Наконец что-то зашевелилось — фигуры выдвинули на доску. Отчаявшиеся мятежники решились на безумный шаг — испортить все классные журналы, хранившиеся под замком в кабинете мистера Фергюсона. Слепок ключа достали неделю назад — эти горячие головы серьёзно подготовились.

Смело и опрометчиво. Они ещё не знают, с кем связались.

Вэриан помнил их поимённо, мог перечислить с завязанными глазами. В тот день, когда старик рвал и метал над грудой сожжённых и исписанных листов, а его козья бородка разъярённо тряслась, Вэриан мог назвать в алфавитном порядке всех — заводил и исполнителей — этого акта протеста. Но не стал. Он выбрал гораздо более изощрённый способ мести.

Кому он мстил и за что, Вэриан старался не думать.

Прозрачно и весьма недвусмысленно намекнув пятёрке, что ему всё известно, он затаился, ожидая реакции. Что-то зрело.

И вызрело слепой ночью, когда ливень исступлённо хлестал дома и деревья, впитываясь в твёрдую, как гранит, землю.

В дверь его спальни постучали. Вэриан сел в кровати — он ещё не раздевался — и негромко сказал:

— Войдите.

Тонкая дрожащая фигура Астории выросла на пороге. Вэриан не хотел себе в этом признаваться, но на одно краткое мгновение он ощутил нечто отдалённо напоминающее изумление. Такого он не мог предвидеть.

— Пожалуйста… сэр…

Она сделала несколько неверных шагов и упала к его ногам, закрыв лицо руками. Вэриан не двигался и смотрел, как трясутся её плечи.

Вверх-вниз. Вверх-вниз.