7. Лидия.

7. Лидия.

Я вбежала в квартиру и с силой захлопнула дверь. Ваза, которая стояла на столе, начала шататься, а потом упала.

Чёрт! Она мне нравилась.

Я подошла, чтобы собрать осколки, но по щекам уже текли слёзы, поэтому всё перед глазами было мутным, и я ничего не могла нормально рассмотреть. Один из осколков впился мне в палец, и из него начала капать кровь. Я сразу побежала в ванну, чтобы остановить кровь, но ничего не получалось, и это начало меня злить, поэтому всё, что стояло в ванной рядом с раковиной, полетело на пол.

Я скрутилась калачиком на полу под раковиной и начала плакать.

«Что ты можешь знать об этом? Твоя мать вообще умерла»

Слёзы полились из глаз сильнее, а из груди вырывались рыдания.

Да, она умерла уже семь лет назад. И я больше не знаю, что такое материнское тепло и забота. Но когда-то у меня была мама, и я знаю, как нужно вести себя с ней. Я любила её, потому что она была самой доброй на свете, самой любящей, самой внимательной и самой чуткой. Она отдавала всю себя своим детям. Самым важным для неё была её семья. И папа… Он мой отец, и я люблю его, но всё равно он был не достоин её. Та шлюха, с которой он живёт сейчас, вот её он полностью достоин, и они стоят друг друга. А вот мама была слишком хороша для него.

София…

Точно! София.

Я встала и поняла, что заляпала платье кровью. Я так сильно зажимала палец, что он больше не кровоточит, но на платье теперь появились красные пятна. Разберусь с этим завтра, сейчас мне нужно найти мой телефон. Он лежал в сумке. Три пропущенных. Два от Макс, один от папы. Только его сейчас не хватало. Я нашла в контактах телефон больницы и нажала на вызов.

— Центральная больница Огайо, — приветливо сказала медсестра. Я свернулась калачиком на диване и накрылась пледом. — Чем могу помочь?

— Я хочу поговорить с Софией Таннер.

— Простите, но время…

— Это Лидия Таннер.

— Подождите пару минут, — хорошо, когда твоё имя может решать некоторые вопросы. Плохо то, что из-за того, что я так часто звоню, моё имя решает некоторые вопросы.

— Лиди-ди-ди, — радостно произнесла София.

Только сейчас я поняла, как сильно скучала по ней. Я не слышала её голос больше недели и тут же почувствовала укол вины за то, что не звонила так долго. Обычно она начинает грустить, когда я про неё долго не вспоминаю, и у неё снова начинаются срывы.

— Привет, София, — сказала я, стараясь сделать голос как можно более радостным, чтобы она не услышала грусти. — Как у тебя дела?

— Просто отлично. Вчера я снова пробиралась в детское отделение, — громким шёпотом ответила она.

— О, София! — простонала я. — Опять через окно?

— Да.

— Не делай так. С пятого этажа тебе нужно перебраться на четвёртый. Если ты упадёшь?

— Брось! Я делала это столько раз, что уже приловчилась и нормально с этим справляюсь.

— София… — вздохнула я.

— Перестань поучать меня. Я старшая. Лучше расскажи, как у тебя дела?

— У меня… — я только что притворилась девушкой одного урода, который заставил меня плакать, чтобы его родители не ругались на него, и завтра у меня с ними ужин. Плюс Лукас сегодня познакомил меня со своей новой девушкой, с которой у них всё серьёзно, из-за чего моё сердце разбито окончательно. — Всё по-старому. Учусь, работаю. У меня достаточно скучная жизнь.

— А хочешь, я тебя порадую? — сказала София и захихикала.

— Мне стоит опасаться? — София была слишком активной и неугомонной. Если она так говорила, значит, в её голове уже зародился какой-то план, и мне стоит бояться.

— Доктор Майколс сказал, что мне можно приехать к тебе на День Благодарения! — закричала она в трубку.

Это новость заставила меня ровно сесть на диване и чуть не выронить телефон.

— Что?! — громко крикнула я.

— Ты не рада? — София больше не была весёлой. Её голос вмиг стал грустным, и мне показалось, что она вот-вот заплачет. Нет-нет! Только не это.

— Нет! Рада, конечно. Боже, я очень рада. Просто в шоке. И когда ты узнала?

— Пару дней назад.

— Ты должна была сразу мне позвонить, сказать!

— Я не хотела отвлекать. А если бы у тебя были дела, а я помешала? — её голос был таким робким и тихим.

— Ты бы никогда не помешала мне. Я тебе уже сто раз повторяла, что если хочешь, можешь звонить в любое время, и я всегда отвечу. Твоя медсестра и врач знают мой телефон. Просто попроси.

— Ладно, давай о другом, — быстро сказала она. — Я так хочу увидеть твою квартиру. И я так соскучилась по папе.

Я почувствовала укол вины в сердце. Я так и не поговорила с ней о папе. У меня просто не хватило на это сил, и я знала, что это только ухудшит её состояние. Чуть больше двух лет назад врач разрешил ей выходить за пределы больницы. Но тогда она узнала (от меня, конечно. От кого же еще?), что папа не хочет приезжать к ней. У неё снова случился нервный срыв, из-за чего ей опять запретили выходить.

Это первый раз, когда врачи снова доверят её мне. И я не упущу этот шанс. Я сделаю всё, чтобы улучшить её состояние, и тогда её выпишут. Конечно, это маловероятно.

— У папы много дел, — сказала я. — Не знаю, получится ли у него приехать в Филадельфию, но я так хочу тебе всё показать. Город восхитительный! Я уже почти весь изучила. И ты обязана познакомиться с моими друзьями. Особенно с Макс.

— Я так много про неё слышала и уверена, что она мне на все сто понравится, — засмеялась София. Да, они отчасти были похожи, поэтому быстро найдут общий язык. — Ой! Молли зовёт меня. У нас сейчас будет отбой.

— Пока. Я постараюсь позвонить на следующей неделе.

— Пока-пока. До Дня Благодарения, — Ззасмеялась она.

— Дай, пожалуйста, Молли.

Я услышала шуршания, бормотания, смех, а потом голос Молли.

— Здравствуйте, мисс Таннер.

— Почему я не знала этого? — строго спросила я. Такую манеру разговора я переняла у отца. Ненавижу это, но порой действительно помогает получить от людей то, что нужно, быстро.

— Чего?

— Того, что Софии позволено выйти на День Благодарения. Я же просила сообщать мне всё сразу же.

— Это еще не до конца известно, — мямлила Молли. — Врачи обсуждают это.

— Я хочу, чтобы её выпустили.

— Но…

— Она уже сидит там чёртову тучу времени! Ей нужно увидеть внешний мир! И она так обрадовалась, поэтому я хочу, чтобы вы позволили ей приехать ко мне, и на этом точка.

Я сбросила вызов, как только договорила.

Наверху послышались шаги, и заиграла музыка. Кто-то с женским голосом засмеялся. Через десять минут я услышала громкие стоны. Потом я накрылась пледом с головой и снова заплакала.

***

Ночь была беспокойной. Я практически не смогла поспать. То стоны, то мой плач мешали мне. Но, когда я всё-таки смогла уснуть, я снова увидела тот же сон, что уже восемь лет. Поэтому в пять я решила встать и заняться делами.

Сначала я переоделась и отправилась на пробежку. Сегодня я взяла медленный темп, но бегала достаточно долго. Когда лёгкие начали гореть, а ноги так напряглись, что буквально отваливались, я побежала в сторону дома. Долго стояла под холодными струями воды, надеясь, что они сотрут всё ненужное в моей голове. На то, чтобы выпрямить волосы я потратила минут тридцать, что в три раза больше нормы.

На кухне я осознала, что не голодна, поэтому выпила кружку кофе, а потом занималась чем угодно, лишь бы ни сидеть на месте. Собрала осколки, запустила стирку, протёрла пыль, разложила одежду, сходила в магазин за продуктами.

В десять я поняла, что мне нужно пойти к Хардину, чтобы расспросить про вечер. Я закрыла дверь на замок и пошла наверх. Мне понадобилось постучать раз пять, чтобы он, наконец, открыл дверь.

Боже!

На нём были только трусы-боксеры. И я могла прекрасно рассмотреть, что, помимо рук, вся его грудь и весь живот в татуировках. Вся накаченная грудь и весь прекрасно накаченный живот в татуировках. Его волосы были в беспорядке, а пряди падали на лоб. Хардин потирал глаза, и я поняла, что он только что проснулся.

— Чего ты так рано? — спросил он.

— Вообще-то сейчас десять.

— Ну! Повторяю вопрос: чего ты так рано?

Я лишь закатила глаза. Как я поняла, у него была бурная ночь, поэтому он не выспался. Интересно, его девушка уже ушла? Или она еще где-то тут? Если тут, то зря я пришла. Не хочу сталкиваться с ней. Почему-то мне кажется, что она не понравится мне.