Сарен увидел сидевшую в углу исполинскую фигуру. И сразу же узнал в ней Кадарра! Голем, построенный Ваймсом и служивший в кузнице волшебника. Вот только выглядел он теперь совершенно иначе. Первым, что бросалось в глаза, была ужасающая рана у него на голове. Нет, никакая это была не рана. Конструкт не был живым существом. Это было повреждение: лицевая маска из цельного куска гранита раскололась от чудовищного удара, а скорее даже от взрыва. Левый глаз отсутствовал напрочь, а на его месте зияла теперь уродливая впадина из оплавленного бекзалита. Сарен не мог даже представить, что должно было такое взорваться, чтобы повредить подобную конструкцию. Если же ещё учесть и то, что голем повсюду сопровождал своего создателя, то о судьбе Ваймса не хотелось даже и думать. И всё же он должен был выяснить, что стало с волшебником!

— Кадарр, — наёмник громко назвал имя голема, — Кадарр, ты слышишь меня?! Скажи, где твой создатель? Что стало с Ваймсом?!

— Боюсь, он не ответит тебе, — Чандра сокрушённо покачала головой, — он сидит так с того момента, как принёс тебя сюда.

— Принёс меня сюда? — переспросил спайранец. Он пребывал в замешательстве.

— Ну да, — девушка кивнула, — пять дней назад он постучал в мою дверь и буквально вывалил тебя… точнее то, что ты из себя представлял, мне за порог. Затем прошёл внутрь, бросил этот свёрток на пол и сел тут. С тех пор он не подавал никаких признаков жизни.

— Но почему именно к тебе? — не понимал Сарен, — ты знала Ваймса? Может он передал тебе от него какое-то послание?

— Увы, — Чандра покачала головой, — это мне не известно. Да и никакого Ваймса я тоже не знаю. Могу только предположить, что в его экстренную программу на случай катаклизмов и бедствий был заложен определённый круг лиц и магических отпечатков, за которыми он должен следовать. Очевидно, ты был среди его «знакомых», поэтому он подобрал тебя, когда шатался по городу после взрыва кристаллов. Ну а что до того, почему он пришёл именно сюда — не знаю, наверное, моя магическая аура ближе всего к его создателю. Этот твой Ваймс — он ведь был из диких магов, да?

Сарен пожал плечами. Этого он не знал. Зато знал, кто может иметь ответы на все эти вопросы.

— Нам нужно починить его, — безотлагательным тоном произнёс мужчина.

— Боюсь, что это невозможно, Сарен, — отрезала Чандра, — даже если бы я и могла провернуть подобное, то вряд ли бы стала. Причины, впрочем, одинаковы и для того, и для другого.

— Но почему?! — взгляд Сарена был полон непонимания.

— Посмотри на него, — волшебница махнула на сидевшего неподвижно конструкта, — это боевой голем, что само по себе делает работу с ним сложной и опасной: боевые протоколы, несколько уровней защиты, да и боги знают что ещё. К тому же — сильно повреждённый. Но даже если взяться за это, то мало что выйдет. Он заварен в панцирь из гранита с бекзалитовой арматурой. Такую штуку невозможно сделать вручную, а любую магию она поглотит задолго до того, как ты сможешь его хотя бы поцарапать. Твой друг, по всей видимости, был очень талантливым, раз сумел создать нечто подобное. Однако в этом и кроется главная беда — его просто никак не получится вскрыть, чтобы разобраться что же с ним стало не так.

Наёмник закусил нижнюю губу. Какое-то время он молча рассматривал голема. Следы взрывов перемежались на его броне с царапинами от ударов мечей, выстрелов осадных орудий и копотью от ударов заклятий. Но Кадарру всё было нипочём. Воистину — это был венец творения Олли Ваймса. К сожалению, теперь голем был столь же безжизненным, как, должно быть, и его создатель.

Тут Сарен заметил, что правая рука конструкта сжата в кулак. Он попытался разжать его массивную трёхпалую ладонь. Всё без толку. Даже перестав функционировать, Кадарр обладал поистине железной хваткой.

Следующая пара дней прошла довольно спокойно. Они с Чандрой предавались гедонизму — ели, пили и занимались любовью. Вот только теперь спокойствие вновь стало редким гостем у Сарена в душе. Перед его глазами снова и снова вставал образ разрушенного города, проторенная тысячами беженцев тропа и остановившийся навеки голем — как стихийный памятник своему создателю.

На третий день спайранец не выдержал. Он собрал свои скудные вещи на столе и приготовился снова отправиться в путь. Примечательно, что Чандра тоже не планировала здесь оставаться. Вещей у чародейки оказалось едва ли не меньше, чем у самого наёмника — очевидно, она тоже была привычна к такому вот «кочевому» образу жизни. Забавно: за всё время, что они провели вместе, ни Сарен, ни Чандра не заводили разговоров об их происхождении или прошлом. Оно было им просто неинтересно. Так, словно каждый из них существовал для другого только в этот конкретный момент.

— Куда направишься дальше? — нарушила царившее на протяжении всего дня молчание чародейка.

Сарен ответил не сразу. Словно раздумывал, а стоит ли вовсе говорить? Всё таки этой доли откровенности Чандра заслуживала. Сам того не заметив, он коснулся перстня Арлисы, что по прежнему был у него на руке. В памяти мужчины промелькнул Лес Рук. Но он только покачал головой, прогоняя эти воспоминания.

— Извилистый путь уже успел затянуться у меня на шее петлей, — медленно произнёс спайранец, — наверное, настала пора возвращаться домой.

— Но ты же сказал, что у тебя нет дома? — удивилась волшебница.

— Сказал, — Сарен кивнул, — но есть то, что когда-то им было. Туда я и наведаюсь. В Спайру.

— Спайра — это холодное и жестокое место; тюрьма, узники которой давно уже стали надзирателями себе же самим, — голос Чандры стал серьёзным, — ты уверен, что это именно то место, где ты хочешь быть?

— Скорее уж я уверен в том, где я быть не хочу, — наёмник горько усмехнулся, — но довольно обо мне. А ты куда направишься? Только пожалуйста, не говори, что в Спайру.

— Извини, Сарен, но боюсь и всех спайранцев не хватит, чтобы согреть меня в этой ледяной дыре, — рассмеялась волшебница, — нет, я направлюсь в места поспокойнее и потеплее. Подальше от войн, интриг и заговоров. Пиратские острова, говорят, замечательны. Тишина и благодать…

— Не рановато ли ты решила уйти на покой? — усмехнулся наёмник.

— Знаешь, как говорят — «отдохнем на том свете»? — прищурившись, спросила девушка, — так вот, скажу тебе по секрету — нет никакого «того света», а то что есть — навряд ли сойдёт для тихого и спокойного отдыха. Так зачем превращать свою жизнь в сплошную череду страданий и перипетий?

— Не знаю, — задумчиво протянул Сарен, — возможно, ты и права, Чандра.

— Тогда пошли со мной! — предложила девушка.

— Ты серьёзно? — удивился спайранец, — на Пиратские Острова?

— Ну да, нежиться на белоснежных диких пляжах вдали от этого бардака, напиваться до беспамятства и заниматься любовью дни и ночи напролёт.

— Звучит заманчиво…

— Но только не для тебя, да? — закончила за него Чандра.

— Я не знаю, почему так, — он пожал плечами. И это было правдой. Ему было очень хорошо с ней. Неимоверно хорошо. Наверное, он смог бы забыть ту, прошлую жизнь в её объятьях. Смог бы убедить себя в том, что это правильный выбор. Скорее всего, это и правда был правильный выбор.

Неправильным был он сам.

На кухне царил полумрак. Лампа перестала работать вскоре после того, как ушёл Сарен. Самокрутка тихо потрескивала, тусклым огоньком сверкая в полумраке кухни. Валентин поднёс её к губам и затянулся.

— Я смотрю на тебя и не понимаю, — произнёс он, — ты кажешься мне довольной, но в то же время и какой-то виноватой. Объяснишь, как так выходит?

— У меня не получилось убедить его остаться, — коротко ответила Чандра.

— Ага, — мужчина кивнул, — поэтому, стало быть, ты чувствуешь себя виноватой. На самом деле совершенно напрасно, но об этом потом. Поведай лучше, откуда эти довольные искорки в глазах?

— Скажем так — я свела кое-какие личные счёты, — лукавая улыбка озарила смуглое лицо волшебницы.

— Ну конечно! — Валентин рассмеялся, — обитатели города и немногие выжившие члены Коллегии были слишком заняты спасением собственных жизней, а вошедший во вкус спайранец — вряд ли подходящий кандидат на роль неуловимого «партизана». Взорвать все выходы из города, а затем и остатки армии кочевников, что караулили снаружи. Интересно ты решила распорядиться вновь обретённой жизнью, Чандра. «С огоньком», так сказать. Тоже, кстати, напрасно.