Сновидения предлагают наиболее микроскопическое поле для наблюдения тонкой структуры эго-комплекса. В каждодневных компенсациях снов можно увидеть то же самое взаимодействие эго и Самости (как генератора сна), которое можно рассматривать в макроскопическом масштабе на протяжении десятилетий через все стадии жизни. Кроме клинической пользы, подобные наблюдения за относительностью эго в сновидениях и бодрствующей жизни могут приводить к правильному пониманию той заботы и нравственной правоты, с которой сны компенсируют эго бодрствования. Во многом это то же самое, что иметь мудрого и неразлучного друга, который знает о человеке все то, что он сам может лишь подозревать, но в полной мере не осознает.

Структурное отношение между эго сновидения и бодрствующим эго можно изобразить как состояние, доминирующее в деятельности правительства. Эго — единственный возможный правитель, но способный оказываться под воздействием других сил, необходимых правительству, как целому. Бодрствующее эго — ответственный представитель всего, что сделано от имени индивидуальной психики, и оно же легально подотчетно обществу. Но в состоянии сна бодрствующее эго не представлено во всей своей сложности и многоуровневой реальности. Вместо этого, эго сновидения полагает себя наделенным той же ответственностью, что и эго бодрствования, но в мире сна, лишенном соответствующей возможности самого выбора. В мире сновидений (как и бодрствующем мире) люди и ситуации возникают не по воле эго, не в силу его симпатий; задачи сна не выбираются, а даются, точно также, как повседневный мир представляет объективную реальность за пределами эго.

Положение эго сновидения можно рассматривать как аналог структуры комитета в правительстве бодрствующего эго. Эго бодрствования — это президент или царь, в то время как эго сновидения — председатель части той структуры, — комитета — которая действует в мире бодрствующего эго. Этот «комитет», однако, — никакая не выдумка, не «просто сон». Это часть, хотя и всего лишь часть, целостной структуры эго бодрствования, соответственно действия (или их отсутствие) эго сновидения влияют на мир бодрствующего эго. Действия, результат которых проявляется в структурных изменениях в мире эго сновидения разными путями наследуются эго бодрствования в его мире. Наиболее привычный способ переживания подобных изменений — изменения в эмоциональных состояниях эго бодрствования: смягчение депрессии, уменьшение или увеличение тревоги, ощущение «правильности решения» в проблемных ситуациях и т. д.

Этот диалог между бодрствующим эго и сном, опосредованный эго сновидения является частью гораздо большего диалога между эго и Самостью. Самость получает свое образное выражение во сне не так уж часто, по крайней мере не часто она распознается, как таковая. Гораздо чаще она явственно проступает в качестве невидимого конструктора сна, управителя психического, который не только организует сцены и действия, но и отводит также определенную роль эго сновидения. Это, конечно, не значит, что сон заранее полностью построен, еще до того, как он пережит сновидцем, поскольку действия эго сновидения оказываются решающими в определении последовательности каждого сценического последействия. (Даже в повторяющихся снах, характерных для травматического невроза, потенциальная психотерапия заключается в том, чтобы рассматривать эго сновидения, пытающимся — хотя и безуспешно — инициировать изменение).

Индивидуирующее эго неизбежно приходит к выводу, что ни эго сновидения, ни эго бодрствования собственно эго’м не являются. Центр эго, ощущение «Я», — это просто текущая, субъективная точка отсчета в процессе индивидуации, релятивизирующая бодрствующее эго во времени тем же самым способом, которым осуществляются меньшие релятивизации, возникающие еженощно в переживаниях эго сновидения.

Подобные прозрения имеют практическое применение в толковании сновидений. Относительность эго выступает против принятия любого эго-состояния в качестве фиксированного, поэтому неуместно говорить о правильном или неправильном выборе эго бодрствования. Кроме как внутри очень широких правовых и этических границ, выбор эго бодрствования влияет лишь на свою констелляцию своего собственного мира, который не является «правым или неправым», а выступает как «предпочтительный или непредпочтительный» или «достоверный или недостоверный». Осознание относительности эго в связи с другими структурами психического, такими, как тень и персона, способствует умению хорошо разбираться в том, каким образом осуществляется влияние на эго бодрствования тех частей психического, о существовании которых бодрствующее эго и не подозревает. Например, эго может без всякой надобности скрыть свое наличие одномоментным использованием персоны — не патологическим отождествлением с персоной, а автономным проявлением ее (персоны) желания; и бессознательные аспекты тени могут привести эго бодрствования к действиям и установкам, которые само эго могло бы посчитать недостойными, предстань они для ясного и непредвзятого суждения.

Работа со снами как частью аналитической ситуации дает эго бодрствования ощущение своей собственной относительности по отношению к эго сновидения. Сновидения о теневых переживаниях (положительного или отрицательного характера), также как и драматические представления путей и способов, с помощью которых действует эго бодрствования, могут привести к очень ценному осознанию бодрствующим эго своей уязвимости. Вооруженное этим знанием эго бодрствования способно более легко распознавать инфляцию, избегать идентификации с другими частями психического и минимизировать последствия проекции через воспоминания о том, как сильные эмоциональные реакции на других в прошлом, в конечном счете, «возвращаются на круги своя» в форме аспектов своей собственной тени или анимы/анимуса.

Хотя соответствующая клиническая работа может быть произведена с минимумом теоретического понимания, все же полезно иметь костяк теоретической структуры для того, чтобы ориентироваться в смещении направлений клинической ситуации. Один из путей концептуализации относительности эго может быть сформулирован в терминах фокального и подразумеваемого знания — понятий, введенных в эпистемологической работе Майкла Поланый[24].

Поланый говорит о структуре Все-знания, имеющего характер «от — к». Мы полагаемся на знание некоторых содержаний как на само собой разумеющееся, с тем чтобы знать другие содержания более внимательным образом. Например, микроскоп является подразумеваемой структурой (каковой является и глаз) для фокального знания микроорганизмов и других объектов. В выводах Поланый делается акцент на то, что существует неустранимый элемент личностного обязательства и риск в попытках быть объективным относительно чего-либо вообще. Мы делаем фактические заявления с установкой на их универсальный смысл, уверенные, что любой беспристрастный наблюдатель придет к такому же заключению, но мы знаем, что не можем помочь своей личной вовлеченности в проблему, которая, до известной степени, определяет не только то, что мы видим, но и то, что мы выбираем в качестве первоочередного объекта, достойного наблюдения.

Поланый утверждает, что выделение фокального и подразумеваемого знания вкупе составляет универсальную структуру узнавания, но их содержания могут смещаться. То, что подразумевается в одной точке, может оказаться фокальным на другой. Подразумеваемый сектор знания схож с бессознательным, но не в точности ему эквивалентен, так как человек может сознательно выбирать, использовать ли ему нечто в подразумеваемой форме или нет, как в случае, когда речь рассматривается подразумеваемой в связи со смыслом, на который она указывает. Аналогично, фокальное знание схоже с областью сознания; оно может быть предсознательным, но, вообще, достаточно легко выводится на свет сознательного усвоения.

Используя эти понятия применительно к эго сновидения, можно сказать, что эго бодрствования молчаливо опирается на те содержания психического, которые предстают перед эго сновидения фокальным образом. Тот или иной комплекс, действующий, как часть фоновой осведомленности эго бодрствования (поэтому как часть его подразумеваемой структуры), может персонифицироваться фигурой сна по отношению к эго сновидения. Действие эго сновидения в связи с этой фигурой может в дальнейшем потенциально изменять подразумеваемую структуру, на которую после сна будет опираться эго бодрствования для своего собственного ощущения подразумеваемой информированности о мире. Активность эго сновидения, таким образом, концептуализируется как расширение в мир сновидений того же самого процесса индивидуации, который является более глубокой задачей эго бодрствования. Сон рассматривается как символическая структура, представляющая эго сновидения с избранными аспектами структуры эго бодрствования. Связь эго сновидения и эго бодрствования рассматривается после этого как глубоко полезное взаимодействие между фокальным и подразумеваемым отделами эго-идентичности.