- Ты не можешь все исправить, Нова, - его тон немного смягчается. - И, кроме того, это тебя не касается.

Я двигаюсь в сторону здания, пытаясь отойти подальше от двери, потому что люди продолжают выходить и шуметь. - Тогда в чем дело?

- Дело в моей жизни и в том, что она дерьмовая и любит подбрасывать мне дерьмовые карты.

- Почему она дерьмовая? Потому что ты трезвый?

- Нет, это не имеет ничего общего ни с тобой, ни с трезвостью, - говорит он и вздыхает. - Послушай, я понимаю, что ты хочешь мне помочь. Я вел себя хорошо. Я понимаю, что то, что я планирую сделать в следующие десять минут, вероятно, испортит мою жизнь, но знаешь, я больше не хочу продолжать так жить. Так, как сейчас.

- О чем ты говоришь? - спрашиваю я, а когда он не отвечает, добавляю, -Тристан, поговори со мной... - но он кладет трубку.

- Дерьмо, - я пытаюсь снова набрать его номер, но он сразу переходит на голосовую почту. Пишу ему сообщение, но он так и не отвечает, когда мы садимся в машину, направляясь домой.

- Как ты думаешь, на какой он вечеринке? - спрашиваю Леа, когда мы добираемся до дома. Она планировала потусоваться с Броуди, но сказала, что их планы изменились. Я думаю, что она беспокоится обо мне, и именно поэтому решила вернуться домой со мной.

На часах больше девяти, и небо полно звезд, и я не могу не считать звезды, каждый раз, когда останавливаюсь на красный свет. - Может, у нас получится найти его, = говорю ей.

Леа выглядит слегка расстроенной, после моего рассказа о том, что случилось по телефону с Тристаном, но она не волнуется так сильно, как я. - Нова, нет никакого способа, чтобы разыскать его. Это же вечер пятницы, ради Бога

- Леа, ты не слышала его по телефону, - говорю я, направляясь по главной дороге, которая блестит ото льда, поэтому мне приходится ехать медленно. - Он собирается сделать что-то, что нарушит его трезвость. Я чувствую это.

Она медленно выдыхает, ее голова повернута к окну, и она наблюдает за рождественскими огнями, натянутыми на деревьях вдоль дороги. - Нова, мы это уже проходили. Ты не можешь спасти всех, особенно когда они не хотят быть спасенными, - она смотрит на меня с чувством, похожим на жалость в ее глазах, но я не знаю, почему она так относится ко мне. - Так что просто отпусти. Когда он придет домой, ты все увидишь, тогда и решишь, что с этим делать.

Я качаю головой, слезы готовы политься из глаз. - Я так больше не могу.

- О чем ты? О Тристане? Или мы говорим о чем-то другом?

Я прикладываю усилия, чтобы держать глаза открытыми, слезы застилают мне путь, когда я сворачиваю к нашему дому. - О Тристане. Делайле. Куинтоне. Себе. Мне надоело просто сидеть и наблюдать, как люди рушат свою жизнь.

Она наклоняется через сиденье и нежно сжимает мою руку. - Но у тебя есть я.

Я знаю, что она права, но на данный момент ее прикосновение несет только холод. Я припарковываю машину, и мы заходим внутрь. Она следует за мной, не говоря ни слова, пока мы не оказываемся внутри квартиры, и я направляюсь в свою комнату.

- Нова, пожалуйста, просто перестань бороться, чтобы спасти всех, - говорит она. - Тебе нужно научиться позволять некоторым вещам случаться.

Я вхожу в свою комнату, поворачиваюсь к ней лицом и пытаюсь закрыть дверь. - Знаешь, что происходит, когда ты пускаешь все на самотек? - спрашиваю я, и она просто смотрит на меня. - Люди сдаются и умирают. И хотя это может быть безнадежным делом, и ты подумаешь, что я сумасшедшая, я все равно это сделаю, потому что, кажется, это больше никого не волнует. - И с этим я закрываю дверь.

Я думаю о том, чтобы позвонить Куинтону и поговорить с ним обо всем, но я устала от разговоров по телефону. Я просто хочу увидеть его - хочу обнять его и знать, что, несмотря на весь этот беспорядок он, по крайней мере, справляется. Я знаю, что это безумие. Эгоистично. Импульсивно. Я знаю, что у меня есть работа и другие обязанности, и я могу уехать только на один день. Но мне нужен этот день больше, чем что-либо еще в данный момент. Поэтому, прежде чем я успокоюсь, я начинаю быстро собирать чемоданы, надеясь, что, когда я туда доберусь, он не пошлет меня подальше.