- Спасибо, - благодарит она, когда я заканчиваю.

- Пожалуйста, - отвечаю я, возвращаясь к сумкам с продуктами. - Можете ли вы дать мне знать, что случилось? Когда найдете ее?

- Конечно, - однако, по ее голосу я понимаю, что она этого не сделает, и я вешаю трубку, чувствуя раздражение.

Раздражение только усиливается, пока я делаю Тристану суп, мои мысли застряли на Делайле, где она, что она делает, все ли с ней в порядке. Я должна была повлиять на нее, когда была рядом. Должна была рассказать кому-то о том, как Дилан относится к ней.

Черт возьми, настанет ли когда-нибудь время в моей жизни, когда я не буду жалеть о принятых решениях в прошлом? Я начинаю думать, что нет и что сожаление - это просто часть жизни, и я не могу зацикливаться на этом. Тем не менее, когда суп для Тристана готов, моя старая привычка все считать от стресса вновь появляется, и все, что я хочу сделать, это сосчитать все лапшу в супе и все пятнышки коричневого цвета на ковре.

Когда я вхожу в его комнату, Тристан лежит на кровати, глядя в потолок, руки подложив под голову. - Съешь это, - говорю ему, направляясь к кровати, балансируя, чтобы не обжечься паром от тарелки.

Он поворачивает голову ко мне и хмурится, глядя на тарелку. - Я слишком устал, чтобы есть, - вздыхает он. - И я не голоден.

- Боже, ты как маленький ребенок, - я ставлю суп на тумбочку рядом с кроватью. Он бросает на меня злой взгляд, и я отвечаю ему взаимностью. - И если суп не исчезнет к тому времени, когда я вернусь, у тебя будут большие неприятности. - Я сурово грожу ему пальцем.

Это заставляет его немного рассмеяться. – Прекрасно, - он садится, тянется к тарелке и смотрит на суп в ней. - Выглядит неплохо.

Он берет ложку и начинает рассеянно помешивать суп. - Так почему мама Делайлы вдруг ищет ее?

- Кто знает? я пожимаю плечами. – Как по-моему, она всегда была хреновой матерью для Делайлы.

- Да, я тоже это понял, но опять же, таких мам очень много, - он смотрит в свою тарелку, как будто на врага и тычет ложкой в лапшу.

- Мне нравится моя мама, - возражаю я, садясь на край матраса и скрещивая ноги. - Она всегда была добра ко мне.

- Тогда ты одна из тех, кому повезло, - он всматривается в суп, его голубые глаза кажутся серыми в слабом освещении комнаты. - Неужели мне придется это съесть?

Я сурово киваю. - Да. Все это.

Он показывает мне язык, но все равно пробует. Я оставляю его и трачу следующие несколько часов на уборку, потому что это держит мои мысли сосредоточенными на устранении плесени в душе и крошек на ковре, и я даже успеваю сделать несколько стирок. Складываю одежду в спальне, укладывая ее на кровать, когда мой телефон снова начинает звонить. После звонка от мамы Делайлы, я не решаюсь ответить, поскольку я не уверена, что хочу иметь дело еще с одной драмой на ночь.

Но это Куинтон, и это определенно звонок, который я не хочу пропустить. – Привет, - говорю я в трубку, зажимая телефон между щекой и плечом и продолжая складывать одежду в упорядоченные стопки на моей кровати. - Я рада, что ты позвонил.

- Я же обещал, - звук его голоса вызывает у меня странное ощущение покоя внутри. - Я бы никогда не пропустил наше телефонное свидание.

- Да, но мы так долго переписывались по телефону, что я подумала, ты уже устал от меня.

- Не думаю, что когда-либо устану от тебя, - говорит он. - На самом деле, я думаю, мы уже выяснили, что я об этом думаю. Как я хочу прикоснуться-к тебе-так-сильно-что-не-могу-удержаться, - повисает длительная пауза. - Иисус, это звучит довольно жалко, правда? - говорит он разочарованно.

- Немного, - я улыбаюсь, но это вымученно, поскольку я все еще думаю о Делайле, и где она находится. - Но мне понравилось. Это заставляет меня чувствовать, что я узнаю настоящего тебя.

Он хихикает. - Знаешь что? В какой-то момент своей жизни я могу позволить себе быть жалким.

Его хорошее настроение заставляет мою грусть исчезнуть. - Я так рада, что ты позвонил сегодня, - складываю пижамные шорты в стопку на кровати.

- Почему? Что-то случилось? - спрашивает он обеспокоенно. - Ты, кажется, была в порядке, когда мы переписывались, а сейчас у тебя грустный голос

Я делаю паузу, сожалея о том, что вообще об этом заговорила. Последнее, что он должен услышать - это мои проблемы, когда у него столько своих. - Нет, я в порядке. Ничего особенного не происходит. Просто учеба.

- Хочешь поговорить об этом?

- Не очень, - не хочу врать ему, но в то же время я знаю, что это единственный выход. - Давай поговорим о чем-нибудь счастливом.

- Я - не самая лучшая кандидатура для этого, - говорит он честно, его настроение меняется. - Тебе, возможно, лучше обратиться к Тристану или Леа.

- Тристан болеет, поэтому он тоже не чувствует себя счастливым, - я кладу сложенную рубашку на вершину стопки. - Кроме того, услышав твой смех, я уже чувствую себя лучше.

- Да, но ты единственная, кто сделал меня настолько счастливым, чтобы смеяться. Я был немного не в себе, прежде чем позвонил.

- Почему? - беру два носка и соединяю их, добавляя их к куче носков.

- Я не хочу трепаться о своих проблемах, когда у тебя был плохой день, - говорит он.

- Пожалуйста, расскажи мне, - я прошу, подойдя к шкафу и доставая несколько вешалок. – Может, это заставит меня чувствовать себя лучше.

- Тебе слишком легко угодить, но если ты так хочешь, то... - он тяжело вздыхает. - Ничего серьезного, но помнишь, мы говорили о переезде? Ну, я-то надеялся, что отец еще передумает, но когда он сегодня пришел домой, то сказал, что уже договорился с риелтором, и принес коробки, чтобы упаковать наши вещи. И я вижу, как он взволнован этим.

- Ты ему говорил, что не хочешь ехать с ним? - я беру стопку джинсов в руки и отношу к шкафу.

- В некотором роде... я имею в виду, я сказал, что подумаю об этом, но я знаю, что не буду переезжать, - говорит он мрачно. - И я не хочу, чтобы он продавал дом... это единственное, что у меня осталось от моей матери.

Я останавливаюсь перед комодом, сдерживая слезы. Мне было очень больно потерять отца, но, по крайней мере, я провела двенадцать лет с ним. Мать Куинтона умерла, родив его, и он никогда не знал ее.

- Я так понимаю тебя, - говорю я, открывая ящик шкафа. - Даже несмотря на то, что я не буду вечно водить машину, я не могу представить, чтобы избавиться от машины отца.

- Ты... - он подбирает слова. - Ты исправила ту вмятину, что Донни... наркодилер оставил на крыле?

Я на самом деле удивлена, что он это помнит, судя по состоянию, в котором он пребывал, когда это случилось. - Ты сказал, что это больше не повторится, - помещаю стопку с одеждой на полку и иду обратно к кровати.

- Да, это так. И это моя вина... прости, Нова, - похоже, он задыхается. - За все... все это дерьмо, которое произошло в Вегасе.

Беру вешалку и рубашку. - Тебе не нужно за это извиняться. Я тебе уже об этом говорила. То, что произошло в прошлом, осталось в прошлом. Мы движемся вперед. Помнишь, чистый лист.

- Ты говоришь прямо как мой терапевт, - заявляет он, пока я надеваю рубашку на вешалку. - Он продолжает подталкивать меня отпустить прошлое и снять фотографии, висящие в моей комнате... но я не хочу все забывать. На самом деле, я должен помнить, иначе мне будет проще вернуться... если я забуду все плохое, что произошло.

Я понимаю, о чем он говорит, но все равно хочу, чтобы он не чувствовал себя так плохо в отношении некоторых из этих вещей. Кроме того, не все было так плохо. Например, пара поцелуев во время танца. Те немногие разговоры, что мы вели полтора года назад летом, которое провели вместе, когда мы впервые встретились, накурились и пошли на концерт. И пара моментов у нас была прошлым летом в Лас-Вегасе. Эти моменты были настоящими. - Я думаю, что это нормально держаться за прошлое, совсем немного, но в то же время я знаю, что ты почувствуешь себя лучше, двигаясь вперед и отпуская. Что касается фотографий Лэндона, я хранила их все в коробке в течение длительного времени. А потом, наконец, взяла их и поместила в альбом, который я просматриваю время от времени.

- И тебе не больно смотреть на них? - спрашивает он.

Я иду к шкафу, чтобы повесить рубашку. - На самом деле, нет. Даже приятно вспоминать некоторые вещи, потому что это были действительно хорошие моменты.