— И как мы будем добираться? — я сел на свою сумку. — Пешком?

И тут я увидел чудо из чудес. Я увидел самую настоящую лошадь. Я протер глаза, лошадь продолжала бежать по улице, а сзади к ней была привязана телега. Хотя возможно телега и не была привязана, я не разбираюсь в отношениях телег и лошадей!

— Я в шоке, — сообщил я, преимущественно обращаясь к Рею. Как относиться к Ванде, я пока не решил.

— Это может быть выходом, — Рейн закусив губу смотрел на Живую Лошадь, словно она была чем-то несущественным. — Мы не потянем лошадей, да и ездить на них мы не умеем. И с телегой, кстати, тоже не умеем обращаться. Эй, стой, — он замахал руками и побежал за мужиком, который сидел в телеге и уверенно рулил своей лошадью.

Мы с Вандой переглянулись и пошли следом за Диланом.

— Вы случайно не в Два Дубка едете? — уже спрашивал Рей у остановившегося мужика.

— Та, нет, я чуток дальше к Козьей роще, — махнул рукой в сторону мужик. Нормальные у них тут названия, оригинальные.

— А вы не могли нас до Дубков подвезти? — присоединилась к переговорам Ванда, у которой в голосе появились просящие нотки.

— Та почему не могу, могу, — мужик добродушно кивнул головой. — Усе равно порожняком пру. Всех поросей распродал.

— Мы заплатим, — неуверенно встрял я.

— Та, разберемся. Забирайтесь, — он махнул рукой к себе за спину.

Мы переглянулись и полезли в телегу. Кроме вороха соломы на дне ничего не было. А запах стоял такой, что лично мне сразу стало понятно, где именно ехали удачно проданные пороси.

Эти тридцать километров я запомню надолго. Меня так еще ни разу в жизни не швыряло и не колбасило. Дорога тянулась через лес, но называть это нечто дорогой лично у меня не поворачивался язык. Скорее это была просека, вырубленная между деревья. Причем вырубали просеку пьяные дровосеки, которые шли за не менее пьяной лошадью. Вот как шли, так и прорубили. Я прикинул: если бы эта дорога была прямой, то путь до Дубков составил бы не тридцать километров, а максимум пятнадцать. Лес, правда, был хорош. Но я под расстрелом не пошел бы в него в одиночку. Высоченные деревья, которым просто не могло быть столько лет, сколько могло показаться, глядя на их ширину и высоту. Здесь раньше просто не было таких лесов, а когда они появились, то началась борьба за выживание, приведшая к тому, что деревья в погоне за солнечным светом вымахали размером с древние небоскребы. Но исполины, «подпирающие небо», все же составляли не основную часть леса. Было здесь много обычных березок, осинок и тополей. Хватало и прочей растительности: живописные, покрытые изумрудными листочками кусты, травы, цветы, я даже заметил семейку грибов, когда мы проехали мимо. Правда, я не стал выпрыгивать из телеги, добираясь до грибочков, во-первых, я сразу же заблудился бы, а, во-вторых, я не настолько хорошо разбираюсь в грибах, чтобы рисковать ради сомнительного успеха в деле их добычи жизнью.

Трясло так, что даже Гвэйн не выдержал и где-то на середине пути спрыгнул с телеги и бежал рядом. Лошадь на него косилась, но никаких признаков беспокойства не проявляла.

— Хороша псина, — одобрительно поцокал языком мужик, впервые разглядывая Гвэйна. — Смесок с волком? — спросил он у меня.

— Да, вроде бы, — простонал я.

— Жалко только у смесков потомства нет, — покачал головой мужик.

— И слава всем богам, — с чувством произнес я.

Когда мы все же доехали до Двух Дубков, я уже мало что соображал, зато принюхался и запах меня уже не раздражал.

Ванда выглядела еще хуже меня. Ее еще и укачивало вдобавок ко всему.

Зато Рейн был как огурчик. Выпрыгнув из телеги, он отсчитал мужику двадцать медяшек, несмотря на то, что дядька брать деньги не хотел.

— А теперь надо найти старосту, — я потер спину, пытаясь распрямиться. — Александра Диксона.

— Нет, — решительно возразила Ванда. — Сначала мы найдем таверну, устроимся, помоемся, а потом найдем старосту. Потому что мы, я подозреваю, так воняем, что тем поросям завидно, где бы они сейчас ни находились.

— Женщины, — глубокомысленно произнес Рей, мы переглянулись, и, подняв брошенные на землю сумки, направились искать таверну.