— Знаешь, — подумав, ответила, — даже если пойму… Это ничего не изменит. Поздно.

Мамы не было рядом, пока я росла, когда у меня выпадали зубки, когда я свалилась в озеро, а потом болела, и Грош меня лечил. Когда из окна сиганула, подражая дракону, или когда разбивала коленки. Он меня растил, лечил, кормил, учил, показывал как готовить, дул на ранки, когда было больно, и утешал, если снились кошмары. Да он мне до сих пор одеяло поправляет каждую ночь, думая, что я сплю и ничего не вижу! Меня воспитал дракон! Зверь! От которого нормальные люди разбегаются в панике! А мать… Где она была все это время?

— Мне всегда так хотелось, чтобы мама была рядом… Нет, я ничего не имею против дракона. Я Грошисса очень люблю, он — моя семья. У меня было замечательное детство. Ведь не каждый может похвастать тем, что уже в семь лет летал на драконе. — Я грустно улыбнулась, вспоминая свой первый полет, и тут же вздохнула: — Но мамы в нем не было.

Слезы высохли. Гнев иссяк, но обида и пустота остались.

— Иногда мне кажется, что я помню ее голос. Как она пела колыбельную… Даже не знаю, правда это, или мне просто хочется верить…

Я все говорила и говорила. Йен молча гладил по волосам, прижимался щекой к макушке, грустно вздыхал. Я даже уснула под собственный шепот — все не могла остановиться.

— Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь их простить, Василек, — прошептал голос где-то рядом, и я скользнула в сон.