III Тетка

Не успел исчезнуть за дверью патер, как тетка Шарлотты вышла из-за своей конторки. Это была маленькая, толстенькая, седенькая старушка, в сером шелковом платье и старомодном чепце с длинными завязками. Ее золотые очки, такая же золотая цепочка с ключами и ажурные чулки, обрисовавшие маленькие ножки в миниатюрных туфлях, доказывали, что она принадлежала к достаточной, буржуазной среде и еще не отказывалась от желания нравиться.

— Что за бумаги принес тебе, Шарлотта, этот негодяй патер? — спросила она.

— Паспорт.

— Для тебя?

— Да.

— Ты уезжаешь? Куда? Отчего ты раньше мне об этом не сказала?

В тоне старухи слышались удивление, недовольство и печаль, в особенности последняя. Ее оскорбляла мысль, что племянница не доверяет ей.

— Я хочу распространить наше дело и придумала эту поездку совершенно неожиданно. К тому же еще ничего не решено.

— Хорошо. Но знаешь, Шарлотта, я вижу с сожалением, что ты хочешь вмешаться в чужие дела. Иностранцы не должны принимать участия в политических делах той страны, которая оказывает им гостеприимство. Мне очень понравился твой жених; он серьезный и основательный молодой человек. Но меня пугает то, что он развивает опасные идеи. Он просто заговорщик и принимает участие в тайных обществах. Несмотря на всю его доброту и честность, он в состоянии забыть жену и детей для исполнения того, что считает своим долгом. Одним словом, он намерен поднять Милан и всю Италию против Австрии. А ты хочешь ему в этом помочь потому, что ты его любишь и восторгаешься им, а этот паспорт ты взяла для него, на случай его бегства.

— Если б такова была моя цель, — отвечала Шарлотта, — то плохо же я достигла ее. Ведь паспорт-то женский.

— Не издевайся, Шарлотта, над своей старой теткой. Разве женский паспорт не может служить мужчине? Нет, право, послушай меня. Не подобает француженкам вмешиваться в дела карбонариев и жандармов. Если же Фабио ценит свободу своей родины выше спокойствия жены, то не выходи за него замуж. Вот и все.

— А если дело идет не об Италии, — воскликнула Шарлотта, — если люди, о которых вы такого дурного мнения, хотят спасти француза — несчастного французского принца, и возвратить его…

— О ком же ты говоришь? Не о сыне ли Наполеона? Не о герцоге ли Рейхштадтском?

— Именно о нем.

— Он, должно быть, теперь большой. Ему лет двадцать. Я еще вижу праздник в Париже по случаю его крещения. А какую ему колыбель подарил город Париж! Так вот о ком идет речь. Но я, право, не понимаю, зачем жертвовать своей жизнью, чтоб вернуть в Париж Римского короля. Да и нам с тобой лучше продавать шарфы, чем заниматься политикой.

— Да будем продавать шарфы, — воскликнула Шарлотта, — и отвернемся от молодых людей, которые посвятили свою жизнь геройскому делу.

— Бедное дитя мое, — отвечала тетка, смотря пристально на племянницу и теперь неожиданно понимая, какая нравственная перемена произошла в сердце и мыслях молодой девушки. — Значит, ты вполне отдалась этому делу. Но что же будет с нами? Ты знаешь австрийскую полицию. Она все знает, а чего не знает, то сочиняет; в конце концов, у нее есть Шпильберг, крепость в Моравии. Туда сажают всех недовольных, а там очень, очень худо. Пощади себя и меня, дитя мое. Положим, что благородно посвятить себя освобождению бедного юного узника. Я уважаю от всего сердца Фабио, но мы не можем ничего сделать. Твои родственники перебрались сюда из Парижа именно чтоб избавиться от превратностей политики, а ты хочешь вовлечь нас снова в политический водоворот. Одумайся, пока еще не поздно.

В эту минуту извне послышался шум. Он быстро приближался, и с каждой минутой становилось яснее, что невдалеке происходили уличные беспорядки.

Неожиданно наружная дверь магазина с треском отворилась, и вбежала продавщица Элиза с криком:

— Весь город восстал. Улица полна солдатами. Вокруг театра «Ла Скала» произведены аресты. Все магазины запираются. Соседи советуют и нам сделать то же.

Не успела она произнести этих слов, как дверь снова отворилась, и на этот раз осторожно, тихо прокрался в нее Фабио.

Но он теперь не походил на того серьезного, мирного, буржуазного юношу, которого любила Шарлотта. Одежда его была в беспорядке, черные волосы всклочены, и все в его фигуре свидетельствовало, что он спасся от большой опасности.

— Простите меня, что вошел к вам, — сказал он, обращаясь к испуганным женщинам, — но за мной гнались полицейские агенты.

— Вы хорошо сделали, что избрали своим убежищем наш дом, — отвечала тетка, выходя вперед и отстраняя Шарлотту, — но мы две беззащитные женщины. Какую же помощь мы можем вам оказать?

— Позвольте мне только пройти через вашу квартиру и спастись в другую дверь, выходящую в переулок.

Старуха побежала вперед, чтоб указать дорогу юноше, но он удержал ее.

— Нет, — воскликнул он, — не показывайтесь вместе со мной, это может скомпрометировать вас. Благодарю вас. Прощайте.

И, поцеловав руку Шарлотты, следовавшей за ним, Фабио исчез за дверью.

— Берегите себя и помните, что у вас здесь остался друг, — крикнула Шарлотта.

— Два друга, — прибавила тетка.

Не успели обе женщины вернуться в магазин, как на улице послышался стук экипажа.

Спустя минуту в дверь вошла княгиня Сариа в сопровождении графа Бальди.

— Я думала, что никогда не доберусь сюда, — сказала она. — Ну, здравствуйте!