Мои доводы о том, что дивизия не сможет подготовиться к наступлению в этот срок, так как частям, находящимся в Тальцах, предстоит совершить марш 80–90 километров по бездорожью, что надо заменить колесный транспорт на санный, получить недостающие боеприпасы, продовольствие и фураж, не были приняты во внимание. Внутренне командарм был, видимо, согласен со мной, но, многозначительно указав пальцем в потолок, он сказал:
— Так требует хозяин. Надо выполнять.
Приказ есть приказ. Разгрузившиеся в Малой Вишере 1100-й и 1098-й полки буквально на ходу заменили колесный транспорт санным и тут же направились на позиции для смены частей 52-й армии. К рассвету 3 января они заняли оборону на правом берегу реки Волхов. Справа разместился 1100-й полк, слева—1098-й. Каждый имел по одному батальону во втором эшелоне. Этот боевой порядок планировался и для наступления. Оборонительные позиции, принятые нашими частями, были оборудованы весьма примитивно: окопы на отделение глубиной для стрельбы с колена и кое-где легко перекрытые землянки для штабов. Заграждений — никаких. Сведения о противнике — весьма скудные.
В ночь на 4 января мы с комиссаром дивизии Сергеем Корнеевичем Федченко решили посмотреть боевые позиции. Я отправился в 1100-й полк, на правый фланг, а комиссар — в 1098-й, на левый фланг. В Селищенском поселке, представлявшем несколько разрушенных кирпичных зданий (говорили, здесь были когда-то Аракчеевские казармы), я увидел группу бойцов, жаривших на костре большую тушу мяса. Бойцы ножиками срезали куски готового мяса и ели. Оказалось, они нашли хорошо сохранившуюся в снегу убитую лошадь и пустили ее «в дело». Не от избытка продовольствия, конечно.
В районе сосредоточения мы все время ощущали недостаток всего — тыл армии был явно не налажен. Говорю об этом не потому, что хочу кого-то упрекнуть. Просто не вправе умолчать о том, что было.
5 января мы письменно обратились к Военному совету армии с просьбой отложить наступление хотя бы на несколько дней. Но увы! На следующий день получили письменный приказ: на рассвете 7 января 2-я ударная армия переходит в наступление. Нашей дивизии была несколько сокращена (километра на полтора-два) полоса наступления. И все же она оставалась достаточно большой — около четырех километров. Правее нас должны были наступать части 59-й армии.
Начавшееся 7 января наступление успеха не имело. Наши части, преодолев реку и поднявшись на левый берег, попали под сильный пулеметный и минометный огонь противника. Наша артиллерия не только не могла подавить вражеские огневые средства, но даже не успела как следует произвести пристрелку. К тому же имела всего четверть комплекта боеприпасов.
По приказу командования 9 января все подразделения дивизии были отведены на исходные позиции. На другой день командиров соединений вызвали в штаб армии, где сообщили, что командарм Г. Г. Соколов отстранен от должности. Его заменил генерал-лейтенант Н. К. Клыков. Тут же была поставлена задача: к исходу 12 января быть готовыми к наступлению с прежними целями, то есть прорвать оборону и наступать в общем направлении на Любань.
На рассвете 13 января после короткой (20–30 мин.) артподготовки части дивизии двинулись вперед. До переднего края противника было около 800—1000 метров. Глубокий снег, особенно в долине реки, мороз до 30 градусов, сильный пулеметный и минометный огонь противника, а у нас ни лыж, ни маскировочных халатов. Все это усложняло действия наступавших частей, особенно первого эшелона. Пространство до рубежа атаки бойцы вынуждены были преодолевать ползком, зарываясь в снег.
Лишь около 14 часов роты первого эшелона вышли на рубеж атаки. Люди были настолько измотаны, что, казалось, не в состоянии больше сделать ни шагу. Я вынужден был ввести в бой второй эшелон дивизии. И только вместе с ним поднялись в атаку подразделения первого эшелона. Оборона противника на участке Бор — Костылево была прорвана. Гитлеровцев отбросили на рубеж реки Полисть. В прорыв вошла подвижная армейская группа с 13-м кавалерийским корпусом генерала Гусева во главе.
В полосе наступления нашего соединения оборонялись части 126-й пехотной дивизии противника. Она потеряла в этом бою до тысячи человек убитыми и много военного имущества. В частности, нами было захвачено: 19 орудий разных калибров, 82 пулемета, 50 минометов, 200 автоматов, 4 радиостанции и пр. Большие потери понесла и наша дивизия. Правда, убитых было немного, но раненых, мне помнится, около 1000 человек. В этом бою погиб командир 1098-го полка полковник П. Я. Комаров. Он был убит, по всей вероятности, снайпером, отличившим его от прочих по белому добротному полушубку, офицерскому снаряжению и шапке-ушанке из желтой цигейки. После этого случая нам пришлось заменить командному составу шапки и спрятать портупеи.
После того как дивизия взломала первую полосу обороны гитлеровцев и овладела населенными пунктами Бор и Костылево, обстановка сложилась так: подвижная группа 2-й ударной армии прошла через наши боевые порядки и устремилась на запад к реке Полисть, где противник имел вторую оборонительную полосу. На нашем же правом фланге сосед не овладел Коломно. Появилась угроза удара противника во фланг. Поэтому мне было приказано повернуть дивизию вправо на 90 градусов и расширить фронт прорыва: овладеть деревней Коломно и оседлать дорогу из Селищенского поселка на Спасскую Полисть. Эту задачу мы выполнили с помощью 57-й отдельной стрелковой бригады.
Бой за Коломно нам обошелся недешево. Были тяжело ранены командир 1100-го полка подполковник Ковшарь, начальник штаба дивизии подполковник Урусов, мой адъютант. Сражались бойцы самоотверженно. Из наиболее отличившихся были отмечены высокими наградами Родины 26 воинов дивизии, в том числе: орденами Ленина — 2 человека, Красного Знамени — 7 человек, Красной Звезды — 5 человек.
После боев за Коломно мы оказались в резерве фронта. Увы, ненадолго! Дня через четыре еще не оправившаяся от прошедших боев дивизия была передана в подчинение опергруппе генерала И. Т. Коровникова. Она получила задачу двигаться в направлении Спасской Полисти и с ходу овладеть этим опорным пунктом противника.
Выступили ранним утром. Дорога и лес вокруг в легком тумане. Возможно, поэтому авиация противника нас не тревожила. А может быть, гитлеровцы о нашем движении не знали. Однако, как только части развернулись в боевой порядок, противник открыл сильный артиллерийский и минометный огонь. Наши танки завязли в снегу в долине реки Полисть и ничем не могли помочь стрелкам. По глубокому, рыхлому снегу подразделения двигались медленно. Словом, вместо внезапного удара получилось медленное, методическое прогрызание вражеской обороны. Все же к исходу дня 1102-й полк ворвался на северную окраину Спасской Полисти. Но противник при поддержке танков контратаковал, и наши подразделения вынуждены были отойти в исходное положение. 1098-й полк достиг южной окраины Спасской Полисти и завязал тяжелый уличный бой. В ходе его выяснилось, что Спасская Полисть — довольно сильно укрепленный узел обороны с хорошо организованной системой огня. Почти каждый кирпичный дом был приспособлен к обороне. На вероятных направлениях нашего движения находились танки, зарытые в землю. Так что с ходу такой «орешек» не разгрызешь. Забегая вперед, скажу: мы ушли из-под Спасской Полисти, а сменившие нас части еще более полугода не могли ее взять.
В первой декаде февраля на КП дивизии приехал член Военного совета 2-й ударной армии бригадный комиссар Л. И. Михайлов, чтобы вручить награды группе солдат и командиров за бои на реке Волхов. Он информировал, что наша армия пробила брешь во второй оборонительной полосе противника и развивает наступление в общем направлении на Финев Луг — Любань. Военный совет армии ставит вопрос о том, чтобы 327-ю стрелковую дивизию вернули в состав 2-й ударной. Согласны ли мы с этим? Еще бы не согласны! Через день-два мы получили приказ командующего войсками фронта о возвращении дивизии в состав 2-й ударной армии. Свою оборонительную полосу мы сдали 59-й армии.
Возвращение дивизии в состав родной армии вызвало у личного состава моральный подъем. Это было очень кстати: дивизия устала и была обескровлена в боях. В стрелковых ротах насчитывалась половина штатного состава. Снабжение боеприпасами и горючим, продовольствием и фуражом не было налажено как следует. Люди частенько недоедали. Конский состав истощал. Как на грех, стояли все время крепкие морозы, повсюду глубокие снега и бездорожье. Редко попадались населенные пункты, где можно было бы обогреть людей. Шалаш и костер в лесу — не лучшие возможности для обогрева, но и ими не всегда располагали.