Сердце Ниты упало.

— Не во всем, — сказала она. — Но что касается твоего Ядра…

— Довольно, — сказала Квельт. — Мы вернемся к этому вопросу позже. Так значит, ты веришь тому, что тебе рассказала Одинокая Сила?

— В данный момент да, поскольку единственным для нее шансом было рассказать нам правду, — сказал Кит. — После того, как Нита ее oкоротила, впрочем.

— И нам придется выжать из этого все возможное, — пробормотала Нита, — потому что это первая и последняя возможность для меня. Не больше одной в одни руки, как говорится…

Некоторое время Квельт не произносила ни слова. Наконец, она снова подняла глаза, стараясь не смотреть на них.

— Я не хочу показаться неучтивой, — сказала она. — Вы наши гости, и Существующие Силы послали вас. Но…

Тут она вздрогнула, словно от боли, и одним быстрым движением вскочила на ноги.

— Но что делает вас настолько уверенными в своей правоте?! — проговорила Квельт очень напряженным тоном, стоя к ним спиной. — Почему вы думаете, что имеете право вмешиваться в нечто настолько личное, в наш собственный Выбор? Что дает вам право говорить: "Вы должны отменить все сделанное, отбросить все, что было, и начать заново"? Почему вы решили, что лучше знаете, как нам расти как виду и что делать со своей судьбой?

Нита не нашлась с ответом.

— Квельт, — спокойно сказал Кит, — может быть, дело в том, что нам чаще, чем тебе, приходилось иметь дело с Одинокой Силой?

— Похоже на то! — крикнула Квельт, поворачиваясь к ним. Она вся дрожала. — Я попросила ветер рассказать о вашем мире! Мне пришлось, поскольку, когда я задавала этот вопрос вам, вы всегда уходили от ответа и говорили, что это займет слишком много времени. И ветер ответил! Казалось, его ответ занял целую вечность. И осталось еще немало. Я думала, он никогда не закончит, — в ее глазах заблестели слезы, но она усилием воли подавила их. — Я не знала, что такое война. До того, как он рассказал мне об этом. Я никогда не слышала об убийствах. Или смертельных болезнях. Или о сотнях тысяч других ужасных вещей.

Нита хотела возразить… но не смогла бы найти подходящих слов, даже если бы от этого зависела ее собственная жизнь. Впрочем, скорее всего, ничто ею сказанное не остановило бы сейчас Квельт.

— Я не стала говорить об этом, — продолжала Квельт. — Я подумала, что Существующие Силы не стали бы посылать сюда никого, способного причинить вред. Пусть даже их родной мир столь ужасен. Но теперь я не могу молчать. Что такое с вашим народом? Что такого случилось во время вашего Выбора, что сделало его столь неправильным, и в итоге привело к тому, что вы убиваете друг друга все время?

— Мы не знаем точно, — сказала Нита. — И сами часто размышляем об этом.

— Это правда?

Кит пораженно уставился на нее.

— Зачем нам лгать?

— Потому что вы можете, если не пользуетесь Речью? — ответила вопросом на вопрос Квельт.

Нита и Кит ошеломленно замолчали.

— И похоже, ваш мир полон этого, — сказала Квельт. — Это было одной из самых ужасных вещей, о которых я узнала! Я была в ужасе! Как страшно, наверно, жить в мире, где никогда не можешь быть уверен, что сказанное тебе — правда.

— Это одна из причин, по которой мы пользуемся Речью, — сказала Нита. — Одним вопросом меньше…

— Но возникает другой, — сказала Квельт. — Верно, никто не может лгать на Речи.

Отлично. Но что, если они ошибаются? Если они сами верят в то, что они говорят, тогда, технически, это станет для них правдой? Так как я могу поверить в то, что вас с помощью какого-нибудь хитрого трюка не обманула Одинокая Сила во время вашей беседы?

Нита беспомощно взглянула на Кита. На это у нее не нашлось ответа.

— Или еще хуже, — продолжила Квельт. — Что, если вы работаете сообща?

Лицо Кита приобрело пепельный оттенок.

— Это невозможно для волшебников, — отрезал он. — Разве что по принуждению!

— Не здесь, нет, — сказала Квельт. — Но в других мирах, "омраченных" — могут быть сообщниками поневоле. И что насчет вашего мира? Что в нем есть светлого? Похоже, он фактически под властью Одинокой Силы! Ни за что бы не поверила, что Она может свободно творить такие вещи в мире. И вот Она сидит на нашей планете, и нам предлагают ее еще и поприветствовать! — тут она зашагала взад и вперед по песку, сжимая и разжимая кулаки, словно бы пытаясь сдержаться от чего-то, о чем впоследствии может пожалеть.

В итоге Квельт рассмеялась. Издала жутковатый горький смешок, поразивший Ниту, настолько неестественным был этот звук для алаалидов. Странным образом он напомнил ей смех Эсемели.

— Хотя есть в итоге кое-что хорошее, полученное мною от этого посещения. Урок, состоящий в том, что я узнала, каким чудовищем может стать Эсемели, стоит людям начать ей верить!

Похоже, она была действительно разгневана, что несколько испугало Ниту. Она еще ни разу не видела рассерженного алаалида.

— Но с моей стороны, я — единственный волшебник своего народа. Однажды мы уже остановили Иктанику, и я не дам ей ни единого шанса относительно моего народа только потому, что так сказал кто-то со стороны. Изменить наш собственный Выбор? Да с чего бы нам делать это? Только потому, что, по словам Одинокой Силы, это мешает нам превратиться в нечто большее? Это безумие. И вы тоже сошли с ума или были обмануты, не важно, как и над чем вы работали раньше. Однажды Одинокая Сила пыталась продать нам наше уничтожение, и мы сумели противостоять Ей. И теперь она посылает вас в попытке уничтожить все созданное нами и продать нам наше уничтожение вновь, просто из другого источника!

Нита встала. "Квельт!" — сказала она и протянула руки, желая взять ту за плечи.

Квельт отступила на шаг, затем еще на один.

— Нет! — сказала она. — Я думаю, вам стоит держаться от меня подальше, по крайней мере, какое-то время. Я не знаю, что делать, и ваше лицезрение делает только хуже. Я думала, вы мне как родные, — теперь на ее глазах действительно выступиили слезы, — я думала, вы хорошие!

Она снова вздрогнула, затем бросилась бежать вниз по пляжу по направлению к своему дому.

Нита и Кит молча смотрели ей вслед.

— И что нам теперь делать? — спросил Кит.

Нита только помотала головой. Ей было так грустно, что она с трудом сдерживала слезы, от которых все равно в данной ситуации не было бы никакого толку.

— Понятия не имею, — ответила она.

Некоторое время Кит молча размышлял.

— Я думаю, что знаю одно, — в итоге сказал он, — сегодня нам стоит лечь спать в своих "палатках".

— Я предпочла бы отправиться домой, — отозвалась Нита.

— Я знаю, — сказал Кит. — Сам испытываю схожие чувства. Но именно поэтому нам стоит остаться здесь.

Нита задумалась на мгновение, затем решительно кивнула.

— Да, — сказала она, — если мы сейчас уйдем, это будет равносильно тому, как если бы мы сбежали.

— И если вдруг Квельт захочет снова нас выслушать когда-нибудь, то мы же будем и виноваты, что нас не смогли найти? — сказал Кит.

Эта же мысль посетила и Ниту, после того, как у нее вырвались слова о желании уйти.

— К тому же, если мы останемся в "палатках", то она поймет, что мы хотим дать ей возможность побыть одной, — сказала она.

— Угу, — кивнул Кит, вставая и отряхиваясь. — А затем, когда Эсемели завтра будет готова, мы найдем с ее помощью Друваха, если это вообще возможно. И добьемся от него правды, а затем передадим все Квельт. И унесем отсюда свои задницы прежде, чем успеем причинить еще больше вреда.

Нита потерла глаза.

— Да, давай покончим со всем этим.

Затем они направились к своему помещению, чтобы взять все необходимое для установки "палаток" и дальнейшего перемещения к Приюту Изгнанника. Понч потрусил за ними, по-прежнему держа конец поводка в зубах. В глазах пса отражалась несвойственная тому задумчивость.

В пятнадцать минут третьего Дайрин стояла на подъездной дорожке возле гаража, наблюдая за Луной и ожидая, когда к ней присоединятся остальные.

— Дайрин, — чей-то голос окликнул ее из темноты.

Это был ее отец.

— Я здесь, — отозвалась она.

— А где все, дорогая?

— Скоро должны быть здесь.

Он спустился по ступенькам и встал рядом с ней, тоже подняв глаза к Луне.

Некоторое время они молчали.

— Помнишь тот момент, когда Нита ушла? — спросила Дайрин. — И мы думали, что, возможно, больше никогда ее не увидим? Тогда, в море с теми китами?