Глава 16

Я не стал подниматься на четвертый этаж. Вместо этого я вышел из лифта, прошел через вестибюль и вышел через центральные двери больницы.

Я не хотел сидеть в неловком молчании с родителями Рида, пока они начнут или не начнут задавать вопросы, на которые я не смогу ответить. Я не хотел, чтобы мне пришлось изображать из себя храбреца, чтобы они не волновались еще больше, что я медик и паникую. И я не хотел читать записку, которую Рид дал мне, когда рядом был кто-то еще.

Дождь стучал по асфальту, заставляя меня оставаться под козырьком у входа. Прислонившись к стеклянной стене, я откинул голову и глотнул влажного воздуха. Часть меня хотела прочитать записку немедленно, но другая половина знала, что то, что было внутри, вероятно, сломает меня.

Прямо сейчас анестезиолог дает ему наркоз, который погрузит его в глубокий сон. Я не знал, как долго продлится операция и когда смогу его увидеть. Я не знал, когда он проснется, улыбнется ли мне, будут ли осложнения. Я ничего не знал.

Никогда в жизни я не чувствовал себя таким беспомощным.

Сложенная записка прожигала дыру в моей ладони. «Читай уже, кусок куриного помета». Разве не так Майк всегда называл меня, когда дразнил из-за Рида? И вот теперь, я здесь, с запиской от Рида, но слишком напуган, чтобы развернуть чертову бумажку.

Майк дал бы мне подзатыльник, если бы увидел.

Я осторожно развернул листок, вырванный из блокнота, на котором было письмо, написанное аккуратным почерком.

Олли,

Я знаю, что ты волнуешься. И я тоже.

Зачеркни это. Я очень боялся. Там. Признаюсь. Я был чертовски напуган, но я пытался не показывать тебе.

Будет несправедливо, мы через столько прошли за эти последние несколько недель, чтобы сдаться сейчас.

Я только что нашел тебя. Я не потеряю тебя, и я не забуду тебя, что бы ни случилось.

Но если каким-то образом произойдет худший сценарий, пообещай мне, что не откажешься от меня.

Помоги мне вспомнить.

Помоги мне найти дорогу обратно к тебе.

Люблю тебя,

Твоя Синяя Птица.

С затуманенными слезами глазами я перечитал письмо еще раз, два, дюжину раз. Я читал его снова и снова, пока не запомнил наизусть, а затем снова прислонился к стеклу и закрыл глаза. И даже тогда я видел его слова и снова почувствовал, как меня охватывает липкий страх перед надвигающейся катастрофой, которую я не мог предотвратить.

Сделав глубокий вдох, я попытался очистить мозги и сосредоточиться на позитиве. Это было единственное, что я мог контролировать прямо сейчас.

Все будет в порядке.

Когда ливень прекратился и превратился в легкий дождик, я оттолкнулся от стены. Я прошел мимо парковки к тротуару, который проходил по периметру огромного комплекса, и пошел по дорожке. Мне нужен был свежий воздух, чтобы успокоить нервы, что я не смог бы сделать сидя или расхаживая в душной, закрытой комнате ожидания, хотя я скоро отправлюсь туда. Я следил за временем, а также за телефоном Рида, на случай, если появятся новости и позвонят его родители.

Но этого не могло быть. Пока нет. Для этого было еще слишком рано.

Прошел час, и наступила темнота, а я сделал еще один круг вокруг больницы, и я начал нервничать. Конечно, я предполагал, что операция на мозге не может продлиться час, откуда я могу знать? Но я хотел быть там, когда все закончится.

Прошло чуть больше двух часов, и я наконец поднялся на четвертый этаж. Когда я вышел из лифта и вошел в комнату ожидания, отец Рида сидел, глядя на что-то в своем телефоне, а потом поднял на меня глаза, кивнул мне и вновь вернулся к телефону. Его жена, закрыв глаза, лежала головой на его плече, но у меня было ощущение, что она не спит. Я думал, они понимают, что я хочу, чтобы меня оставили в покое. Или, может быть, это они хотели, чтобы их оставили в покое. В любом случае, я был благодарен за молчание.

Там было еще несколько кресел, так что я отошел в угол у окна, где у меня сохранялся вид на двери, когда выйдет доктор, чтобы сообщить нам последние новости. Ну, чтобы сообщить родителям новости. Я бы услышал.

Время шло. Я перестал проверять время на телефоне. На самом деле, так как аккумулятор был почти разряжен, я выключил его полностью. Я связался со своим боссом, чтобы сообщить ему, что происходит, и он обещал найти подмену на мое место на следующий день.

Через некоторое время двери открылись, и вышла доктор Босвэлл. Я вскочил на ноги, когда она направилась в сторону родителей Рида, и побежал к ним как раз вовремя, чтобы увидеть ее улыбку.

— Он хорошо справился, — сказала она. — Он действительно отлично справился.

Облегчение, которое я почувствовал, чуть не сбило меня с ног, когда она простым языком объясняла детали операции и то, что произойдет дальше с точки зрения восстановления. Но я слышал только, что с ним все хорошо.

Нет, лучше, чем хорошо. Он «действительно отлично» справился.

Первая за несколько часов улыбка тронула мои губы, и только когда мама Рида положила руку мне на плечо, я понял, что отключился.

— Иди домой, Олли, — ласково сказала она. — Отдохни. И первым делом, что ты сможешь сделать утром, это вернуться и увидеть его.

— Но…

— Никто из нас некоторое время не сможет увидеть его, и эти кресла не очень удобны для сна. Я обещаю, что позвоню тебе, если что-то изменится.

Доктор Босвэлл кивнула.

— Хороший ночной сон пойдет тебе на пользу. Сейчас с ним все в порядке. Будет отдыхать, как и все вы.

Я ненавидел их за то, что они были правы. Я ничего не смогу сделать, буду ли я здесь или дома, поэтому с некоторой неохотой я сказал:

— Хорошо. У меня есть телефон Рида, но я могу дать вам свой номер?

Его мама передала мне свой телефон, и после того, как я набрал свои цифры, она крепко обняла меня, застав этим врасплох.

— Спасибо, — сказала она. — За то, что ты здесь и заботишься о нашем сыне. Не знаю, что бы мы без тебя делали.

Я подумал, чувствовала бы она то же самое, если бы знала, что я на самом деле испытываю к Риду, но я обнял ее и наслаждался комфортом, который может обеспечить прикосновение матери. Прошло так много времени с тех пор, как меня так обнимали, и я понимал, как отчаянно долго я был лишен этого.

— Пожалуйста, отдохни, — сказала она, в последний раз сжимая меня, прежде чем отпустить.

Я не представлял, как я буду спать, но почему-то мое тело лучше знало, что делать, потому что, как только я вернулся домой, я в изнеможении упал и отключился, как только моя голова коснулась подушки.

— Он проснулся, — сказала мать Рида. — Я подумала, ты захочешь знать.

— Я уже в пути.

После самого быстрого душа, известного человеку, я накинул одежду и выскочил за дверь. Но, пока я ехал в больницу, я понял, что забыл одну важную вещь, поэтому я заехал в ближайший магазин, чтобы быстро это исправить. В конце концов, я не мог прийти с пустыми руками, чтобы навестить своего мужчину.

Поездка в лифте, казалось, заняла больше времени, чем обычно, и я нетерпеливо постукивал ногой, пока двери не открылись. В холле я прошел мимо матери Рида, которая сообщила мне, что спускается вниз, чтобы перекусить, и в глубине души была рад, что она ушла, чтобы мы с Ридом могли встретиться, без ее присутствия. Не знаю, почему я так нервничал, но тревожное чувство, которое я испытывал все утро, не покидало меня, когда я шел к палате Рида с вазой в руках, полной голубых гортензий и белых лилий.

Дверь в его палату была приоткрыта, но я все равно быстро постучал, прежде чем войти. Свет был выключен, когда я вошел внутрь, но жалюзи, закрывающие окна, были открыты, впуская ранний утренний солнечный свет. Завернув за угол, я остановился, увидев, что глаза Рида закрыты. Последнее, что я хотел сделать, это разбудить его, но Боже, как хорошо было видеть его, даже спящим.

Я огляделся в поисках места, куда поставить вазу, и когда подошел к окну, глаза Рида открылись.

— Рид... Боже мой. Ты представить не можешь, как чертовски хорошо видеть, что ты проснулся, — с радостью сказал я, зная, что моя улыбка должна была расколоть мое лицо, такой она была широкой. Я поставил вазу на стол и подошел к его постели. Его волосы были снова выбриты, и повязка закрывала левую часть его головы, но он мог быть зашит с головы до ног, но я все равно буду считать, что он был самым великолепным мужчиной, когда-либо ходившим по планете. — Доктор Босвэлл сказала, что у тебя все хорошо, — продолжал я, протягивая ему руку.