12) Перерождение

…Переродиться и стать человеком без прошлого -

лучше и быть не может.

«В поисках Аляски», Джон Грин

Иногда человек теряет способность чувствовать. Наверное, это напоминает оглушение. В один миг он становится чёрствым, бездушным, будто пеленой накрыли. И никто не знает, сколько человек будет таким. Сможет ли он вернуться к нормальному состоянию? Улыбаться. Плакать.

Сопереживать.

Дину накрыло такой пеленой спустя полтора года семейной жизни. А если быть точнее — семейного ада. Сначала у неё помутилось в голове, а потом и в душе. Резко всё стало неинтересно. И бессмысленно.

Каждодневные побои, унижения и издевательства. Всё слилось в сплошную чёрную полосу, беспросветную и бесконечную.

Сначала это её пугало, а потом просто перестало волновать.

Ей стало всё равно. Всё равно, что с ней будет.

Ренат это понял. Теперь его удары стали болезненнее, сильнее и беспощаднее. Он перестал получать от неё то, что ему было нужно. Не было страха, не было слёз, не было мольбы. Ренат видел в её глазах только пустую отрешённость и безысходность.

Она молча сносила всё, не жалуясь и не пытаясь бороться. Просто плыла по течению, поддаваясь бурным, холодным волнам под названием «жизнь».

Может, так бы и продолжалось до бесконечности, если бы однажды Ренат не нащупал её слабое место. Ту точку, на которую можно было беспрепятственно давить и получать желаемое.

Ей стало всё равно на себя, на свою судьбу. Но если бы был ребёнок…

Чудовищная по своей сути мысль.

Ренату он был совершенно не нужен. Нет. Но это был бы идеальный инструмент для манипулирования. Ради ребёнка Дина бы сделала всё… Она бы переживала за него, стала бы прежней.

Дина думала, что она живёт в аду.

Но ад начался тогда, когда Ренат приступил к выполнению своего плана. Если до этого он просто давал волю кулакам и был совершенно холоден в постели, то сейчас начал буквально изводить Дину.

Он требовал любви и полной самоотдачи, а натыкался на взгляд, полный ненависти и боли. От этого Ренат просто начал звереть. Дина уже привыкла, что её тело постоянно было окрашено пятнами всеми оттенками синего и зелёного: синяки, фингалы, кровоподтёки, вывихнутые руки и множество других травм. Но сексуальное насилие…

Дина просто страдала от него в полном одиночестве, не терзаясь мыслями и идеями, которыми мучилась любая бы другая девушка или женщина. Можно ли говорить о сексуальном насилии, если всё это касается мужа и жёны? Как понять, что насилие или нет? Как провести ту разграничительную линию? Насколько это доказуемо и наказуемо? Если бы хоть одна из этих мыслей пришла в голову Дину, то ответы бы потрясли её не меньше.

Даже его родители заметили что-то неладное. Они стали задавать множество неудобных вопросов. И это неудивительно: Дине стало всё сложнее скрывать следы буйства Рената. Можно спрятать синяки на теле, следы укусов, ссадины и порезы. Но как спрятать сломанный нос или разбитую губу? Как можно уберечь от любопытных глаз лицо, когда оно напоминает один большой синяк?

Неизбежность того, что она действительно может снова забеременеть от Рената — вот что её пугало до смерти.

И тогда Дина решила сбежать.

Это оказалось даже слишком просто: паспорт она вытащила, когда Ренат спал. Просто открыла первый попавшийся шкаф, чуток порылась и нашла.

Той ночью ей просто везло.

Взяла деньги из кошелька и обе пары ключей. Оделась и ушла. Закрыла дверь. Осторожно вышла во двор и, воровато оглядываясь, подошла к ближайшему мусорному баку и остервенело выкинула ключи.

Не зная, что делать, просто шла вперёд.

Пустые ночные улицы. Жаркий летний воздух постепенно холодел. Но несмотря на это Дина дышала с трудом, она задыхалась. То и дело переходя на бег, она оглядывалась по сторонам, вглядывалась в окружающие её тени и искала затравленным взглядом Рената.

Не находя его, она успокаивалась и шла медленнее. Улицы города стали незнакомыми. Теперь дома казались ей страшными и зловещими в неверном, слабом свете фонарей. Что если где-то здесь её подстерегает опасность? Она поддалась какому-то мимолётному желанию и теперь находилась в смертельной опасности.

Кусая нижнюю губу, Дина ёжилась и плотнее куталась в тонкий плащ, из-под которого торчало домашнее платье с окровавленным краем.

Ренат так часто бил её, что эти бурые следы уже невозможно было отстирать или отмыть: они намертво въелись в тонкую хлопковую ткань.

Обычные тапочки тоже не лучший вариант обуви для прогулки по ночному городу. Дине нужно было лучше подготовиться, чтобы точно избавиться от всего этого ада. Но тогда, возможно, Ренат бы раскусил её. Он точно бы понял, что она задумала.

Именно внезапность, неожиданность этого побега были залогом удачи.

Заметно устав и заблудившись, Дина набрела на какое-то круглосуточное кафе. Оно пустовало. Заглянув через пыльную витрину в тускло освещённое помещение, девушка с удивлением слышала голодное, утробное урчание. Схватившись за живот, Дина покраснела и сунула руку в карман. Она раздражённо щупала хрустящие бумажки, подсчитывая, сколько же у неё денег и куда идти.

Может, стоит просто уехать. Куда-нибудь. В какую-нибудь деревню и попроситься на ночлег к сердобольной старушке? Пройдёт несколько лет и Ренат перестанет её искать. Может, даже забудет.

И проблема будет решена.

Да. Это хороший план.

Приглаживая взъерошенные волосы, и шмыгая заметно покрасневшим носом, Дина потянула на себя тяжёлую деревянную дверь и зашла в душное помещение кафе. Тихо звякнул колокольчик. На этот звук вышла девушка в чёрном фартуке и лениво зевнула. Увидев Дину, она тут же проснулась. Облизывая губы, смотрела на лицо с явными следами побоев.

Дина сделала более уверенный вид и неспешно подошла к кассе.

— Здравствуйте. Можно чай и… — девушка скользила взглядом по витрине холодильника, пытаясь выбрать что-то одно из достаточного разнообразия пирожных, тортов и пирогов. — Вот это. Яблочный пирог с корицей.

— Что-нибудь ещё?

— Нет.

Дина краснела от стыда и волнения. Эта девушка-кассир уже вдоволь насмотрелась на её лицо, руки и шею, которые были раскрашены сине-зелёными тонами, будто чудное полотно. Бледная кожа с желтоватым оттенком, полубезумный блеск глаз, один из которых ещё был заплывшим и красным — всё это делало Дину похожей на очередную городскую сумасшедшую. Домашнее платье, мятый плащ и обычные домашние тапочки только довершали образ.

— С вас сто восемьдесят рублей.

— Вот, держите, — Дина сунула руку в карман и вытащила горсть смятых бумажек, судорожно выискивая сотенные купюры. Забрав сдачу, она взяла горячую чашку и тарелку с куском пирога и направилась к ближайшему столику.

Совершенно не чувствуя вкуса еды, Дина машинально жевала, проглатывая кусок за куском, запивая всё очень горячим чаем. Рот и губы нестерпимо жгло, но она не обращала на это внимание. Пересев на другой стул, с дрожью наблюдала за проезжавшими машинами и одинокими прохожими.

— Вам помочь? — голос официантки заставил её мелко задрожать.

— Нет, спасибо, — Дина допила остатки чая, смахнула крошки со стола и высыпала их на пустую тарелку. Странная мысль мелькнула буквально на долю секунды и девушка торопливо выпалила: — Такси. Вы можете вызвать такси?

— Да. Куда вы поедете?

— На железнодорожный вокзал.

Всё шло по плану.

Едва не засыпая в тёплом такси под мерное укачивание, Дина с трудом разлепляла глаза и таращилась на тёмные улицы города. Она расслабилась. Всё удалось. Сейчас она купит билет и уедет. Куда-нибудь, всё равно куда. Лишь бы подальше отсюда.

Сказка кончилась на вокзале, когда, выйдя из такси, Дина тут же наткнулась на Рената.

Иногда человеческая благодарность и забота может принимать чудовищные формы: желая помочь, можно убить одним звонком в полицию. Девушка так переживала за Дину, видя её состояние, что, сама того не желая, облегчила задачу Ренату.

Дина угодила прямо ему в лапы.

Когда хищник попробовал плоть человека, вкусил его сладкой, пьянящей крови, он всегда будет жаждать этого, охотиться и убивать. Тигры, львы… Они легко становятся людоедами.

Когда человек вкушает запретный плод насилия и власти над другими, он ни за что в жизни не откажется от этого. И будет готов пойти на всё, чтобы продолжать упиваться своим всесилием.