– Иной? – спросил с пониманием меня Владимир Сергеевич.

– Да пес его знает, – ответил я, – просто хорошо умеет делать свое дело. Ему гарантируется неприкосновенность?

– Да, конечно. Дело такое, что тут надо замять побыстрее и по фигу как. Сами должны понимать: единственный, кого можно было поймать, так и гуляет на свободе благодаря кое-кому, и да, я всякой мистикой не занимаюсь, чтобы вы понимали. С этим работают другие отделы, а я вам помогаю только по старой и крепкой дружбе.

«И за кучу бабла», – подумал я, но, конечно же, промолчал. Они тут все на откатах сидят. Уверен, что родственникам Маши сумму назвали раза в полтора больше. Откат получит и доктор клиники, и сам полковник, а также совсем не случайные свидетели сего чуда.

Мы все вместе проследовали в здание, угрюмые автоматчики встретили нас уже без прежнего ажиотажа – все были предупреждены. Прибыли мы на встречу, что называется, впритык. В коридоре нам встретился главврач. Он был немного встревожен, но это меня и не удивляло. Ему, как человеку науки, было совершенно непонятно, как можно оживить человека, лежащего в коме.

Ищейка либо делал вид, что ему на всех совершенно плевать, либо действительно слушал музыку. Он медленно покачивал головой в такт неведомой песне, а его губы беззвучно шевелились.

– Вы понимаете, – зашептал доктор полковнику, – у меня клиника с безупречной репутацией. Мы не поддерживаем никакие антинаучные эксперименты со своими пациентами.

– Мы с вами уже все обсудили по телефону. Девушка либо очнется, либо останется в таком же состоянии. Не волнуйтесь. Мы уже давно занимаемся подобной практикой, и ни разу было никаких осечек. – Да что вы говорите? То ли он врет, то ли и правду говорит. Фиг его поймешь. Людям в таких погонах обычно доверяешь сразу.

– Ее мать уже стоит перед палатой.

– Все, успокойтесь уже. – Полковник махнул доктору рукой, и мы вошли в лифт.

Мать Марии оказалась обычной женщиной примерно пятидесяти лет. Типичная полноватая фигура, одутловатое лицо. Такая спокойно могла работать на рынке продавщицей колбасы, но по огромному количеству золотых украшений с драгоценными камнями становилось сразу понятно – это птица высокого полета. В ее больших карих глазах теплилась надежда. Женщина сильно волновалась. Ищейка остановился прямо напротив нее.

– Здравствуйте, – сказал он тихо, и мы все замерли от неожиданности. – Ваш случай весьма нетипичен, но я уверен в результате. Вам не нужно бояться, я не причиню вашей дочери никакого вреда, но есть ряд определенных правил. Если вы их соблюдете – все пройдет хорошо, если нарушите, то дело может закончиться ничем, и мы расстанемся, а я больше никогда не помогу вам ни за какие деньги.

– Хорошо, говорите, – сглотнув, ответила женщина.

– Я просто зайду в палату и сяду рядом с вашей дочерью. Я усну, и никто не должен мешать этому процессу. Это может длиться несколько часов. Никто не должен входить в это время в палату. Повторюсь – никто! Что бы вы не слышали и не видели. В первую очередь это касается вас и медперсонала.

– Хорошо, – пообещал главврач, вытирая выступивший пот со лба, – вы уже подписали бумаги, что никакой ответственности на клинике не лежит.

– Вы принесли деньги? – спросил ищейка.

– Да, конечно. – Женщина указала на большую спортивную сумку.

– Откройте ее.

М-да, такого количества денег я не видел никогда. Целая гора зеленых пачек. Тут их килограмм десять, не меньше. Костя, наверное, на своих Балях такую горку за неделю спускает, ну да не будем ему завидовать.

– Хорошо. У нас тут все строится на доверии и вере в чудо, – сказал ищейка, – поэтому я не буду ничего пересчитывать. Если дело выгорит, я просто возьму деньги и уйду, а вы получите свою дочь живой и невредимой. Если у меня не получится, то ваша дочь останется в прежнем состоянии, но я не возьму ни копейки. Так у нас принято.

– Хорошо.

– Но если вы верующая, – ищейка посмотрел на здоровенный крест, висевший на груди матери Марии, – то молитесь. Обычно это помогает.

– Вашему делу, моей дочери? – спросила она.

– Нет, вам. Помогает успокоиться.

С этими словами он открыл дверь в палату и подошел к кровати Марии. Внимательно посмотрел на показания приборов, потрогал ее за руку, зачем-то потискал за щечки и прислушался к ее дыханию, осторожно понюхал ее волосы. Затем он просто снял свои огромные наушники и надел их девушке на голову. Покопался в своем плеере, включил какой-то трек и сел рядом с ней.

– Воскрешение музыкой? – спросил доктор.

– Она не мертва, так что не надо говорить это слово, – попросил я. – Даже если я вам расскажу правду о том, что происходит, вы все равно ничего не поймете, а поняв, не поверите. Поэтому пусть это будет чудом.

– Но это же могло быть прорывом в медицине, – не унимался он.

– Вам платят за ваше молчание, – лаконично ответил полковник. – Человечество еще не готово знать правду. Когда придет время и там, – он указал пальцем наверх, – решат, что вам пора делать прорыв, вы и получите эту технологию, а пока просто не задавайте глупых вопросов. Лучше сходите ящерицу покормите, а то она в спячку впадет.

В палате не происходило ничего интересного. Мария неподвижно лежала в наушниках, ищейка спал в кресле рядом с ней, держа ее за руку.

Я махнул на это дело и сел на стул в коридоре. Все остальные последовали моему примеру. Вот вам и настоящая магия. Конечно, я знал, что именно сейчас, в этот момент, ищейка уже, скорее всего, нашел след девушки и отправился на ее поиски в том месте, куда ее забросило. А забросить ее могло куда угодно. Хоть в Лимбо, хоть на нижние уровни. Кто знает? Может быть, в этот момент ищейка уже сражается с тварями, которые охраняют девушку в темнице, или они вместе убегают и ищут портал из другого мира. А вдруг он настолько крут, что сразу провалился к ней, обнял ее, прижал и вместе с ней готов вернуться в обычный сон. Да, заблудилась Маша. Твое возвращение будет не скорым.

Время тянулось и правда долго. Я изредка поглядывал на телефон да ходил в курилку. В коридоре царила напряженная атмосфера.

Все молчали, никто не хотел говорить. Иногда приходил главврач, внимательно смотрел в окно палаты, почесывал голову и уходил. Конечно, он был полон скептицизма. Здесь вообще никто в это не верил, кроме меня да, может быть, Ланы.

Прошло почти три часа, и ищейка проснулся. Он вытянул свои неестестественно длинные руки, похрустел суставами и снял с девушки наушники. Еще раз внимательно на нее посмотрел, послушал ее дыхание, проверил приборы, а потом вышел из палаты. Я прямо чувствовал, что он почти обессилен. Походка его была шатающейся. Он сел напротив матери девушки и выдохнул:

– Вернулась. Сейчас она спит обычным сном. Если хотите, можете зайти и разбудить ее – только аккуратно. Она прекрасно все помнит и вас в том числе, так что возвращение можно назвать успешным.

– А бывает и иначе? – поинтересовался я.

– Да, Сергей, если человек слишком долго отсутствовал и все время провел в тюрьме, он начинает сходить с ума и терять память. Марии повезло, она не так далеко ушла и оказалась в не столь плохом месте.

Мать девушки немедленно побежала в палату, ну а дальше я смотреть не стал. Мне было очень неловко. Не люблю вот эти все романтические обнимашки и лицезреть чужое счастье. Я сразу начинаю краснеть и смущаться. Лана застыла у окна.

– Она проснулась! – воскликнула девушка. – Вы только посмотрите.

– Уходим, Сергей, – сказал мне ищейка. – Возьмите сумку, я ослаб и не смогу унести ее один, так что вам придется помочь мне.

Главврач смотрел на нас выпученными глазами. Он явно хотел что-то сказать, но полковник положил ему руку на плечо.

– Разве вы не должны проверить своего пациента, доктор? – спросил он, а сам указал нам глазами – валите, ваше дело сделано.

Быстрым шагом мы вышли из клиники и сели обратно в машину.

– Это же было настоящее чудо! – Лана тараторила, как заведенная. – Как такое вообще возможно? Я думала, что будет все иначе. Как в каком-нибудь фильме ужасов. Вдруг бы в нее вселился кто-нибудь и она стала бы бегать по стенкам, а вы такой – раз, и файерболом по ней, или прочитали бы заклинание.