— И вот что, дорогая, — добавила Жоди, поднимаясь, — хочу тебя попросить. Если Росс не вернется, не оставляй записку о твоем решении. Просто напиши: «поезжай в посольство», и пусть он заберет все твои письма оттуда. Будет безопаснее, если никто их не прочтет.

В восемь часов Демельза получила записку от Жоди:

Я только что вернулась из дворца. Бонапарт в сорока милях от Парижа. Я заеду в половине десятого. Хорошенько накорми детей перед отъездом и одень потеплее. Постарайся и сама перекусить, ночь обещает быть долгой. Помни, что я твоя компаньонка, а не подруга, экипаж тоже твой. Надеюсь, Росс уже дома. Министры готовятся к отъезду, но король остается непреклонен. Когда я приеду, то не стану подниматься, а пошлю Бенуа. Постарайся приготовиться.

Демельза вновь наведалась в посольство и поговорила с Фицроем Сомерсетом. Прославленный молодой военный явно чувствовал себя неловко. Известный своей страстью к стрельбе и охоте, вкусной еде, хорошеньким женщинам и жестким решениям во время сражений, он, казалось, устал от дипломатии и необходимости думать о британских гражданах, находящихся в Париже. Правда, с начала месяца их количество уменьшилось с двадцати одной тысячи до нескольких сотен.

— Разумеется, я лично передам ваше сообщение Россу. Постарайтесь о нем не беспокоится. Я с уважением отношусь и к его взглядам, и к его деятельности, но надеюсь, вы достаточно благоразумны, чтобы уехать, пока это возможно. — Он предложил Демельзе бокал вина, и она с неохотой согласилась. — И все-таки, что за человек!

— Простите?

— Я о нашем враге, Наполеоне Бонапарте. Нам всем ненавистны его дела, и все же он поистине творит невозможное. Он во Франции всего девятнадцать дней, но уже преодолел расстояние, на которое простому путешественнику потребовалось бы полтора месяца. Говорят, теперь он едет впереди войска в карете — причем на порядочном расстоянии! — в сопровождении всего шести человек, и все его приветствуют. Ни единого выстрела, ни капли пролитой крови, а он уже в Фонтенбло! Своим прибытием он уже взбудоражил всю страну, и она благоговеет перед ним.

— А король? — спросила Демельза.

— У Людовика благие намерения, его правление лучше для страны. Но Капрал фиалок [15] вернулся, и остановить его некому, — Фицрой Сомерсет поставил бокал и провел пальцем по нижней губе. — Если, конечно, этого не сделаем мы.

— Но... Но это значит, что начнется война.

— Будем надеяться, что нет, хотя... — на его лице заиграла улыбка человека, которого куда больше привлекала перспектива действий, чем дипломатических колебаний. — Поживем — увидим. Заверяю, Россу передадут ваше письмо...

Она написала:

Вечер воскресенья

Дорогой Росс,

Я все еще надеюсь и молюсь, чтобы тебе не пришлось читать это послание, и ты вернулся до нашего отъезда. Но если ты все-таки его читаешь, значит, мне пришлось вместе со всеми — Жоди и Анри, Фицроем Сомерсетом и Чарльзом Баготом, сестрами Доулней и капитаном Бернардом — уехать из Парижа ради безопасности детей. В последние дни я так переживала из-за того, что ты не вернулся, и если бы не Белла и Генри, никуда бы не уехала, лишь бы быть рядом и знать, что ты в безопасности.

Но Жоди предложила нам уехать в ее экипаже, и я согласилась, так что, если все пойдет хорошо, на что я очень надеюсь, мы доберемся до Кале к среде, а к четвергу окажемся в Англии, в безопасности.

Если я ничего о тебе не услышу, то поеду в Лондон и стану ждать новостей там. Жоди пообещала при необходимости одолжить мне денег, но сказала, что я могу без стеснения попросить помощи и у лорда Ливерпуля.

Я заплатила Морису и Этьену, так что, полагаю, у нас нет серьезных долгов в Париже. Я оставила кое-какие вещи, которые нам не увезти домой, в британском посольстве. Возможно, когда-нибудь мы их заберем. Но не беспокойся за нас. Лучше береги себя. Мы будем ждать тебя в Лондоне.

Любящая тебя,

Демельза

Вернувшись в квартиру, она написала на большом листе: «Пожалуйста, поезжай в посольство. Узнаешь всё там», и прикрепила его на дверь спальни.

Без двадцати десять приехал экипаж. Слишком громкий топот копыт ясно показывал, что это не Росс. Бенуа оказался крепко сбитым мужчиной средних лет c короткими волосами и черными фанатичными глазами бретонца. Он стоял рядом с лошадьми и улыбнулся Демельзе, взял у нее один саквояж и подал руку Генри, чтобы помочь забраться по лестнице. Накормленные и тепло одетые дети, кажется, не возражали против нового приключения, поскольку их уверили, что папа в безопасности и скоро к ним присоединится.

Экипаж оказался большой черной каретой с двумя форейторами и кучером, с четверкой лошадей. Несмотря на внушительные размеры, внутри оказалось не так много места. Демельза удивилась, увидев в экипаже пожилого человека с непроницаемым лицом, сидящего около Жоди.

— Это сир Меньер, — представила его Жоди. — Нужно было... Мы решили, что нужно... Дворец решил, что ему нужно уехать этой ночью. К сожалению, он вообще не говорит по-английски, так что я могу лишь перевести его извинения за беспокойство.

Месье Меньер не переставал бормотать что-то по-французски. На коленях у него лежала черная шкатулка с тяжелым замком. Он раскланялся с Демельзой, насколько позволяли габариты кареты, и та улыбнулась в ответ, размышляя, как бы они разместили ее высокого, худощавого мужа в столь ограниченном пространстве.

— Повезло нам с экипажем, — шепнула ей Жоди. — Правительство реквизировало всех лошадей. Нужно выехать из Парижа до полуночи. Мадам Кемп, вы удобно устроились? Пожалуйста, располагайтесь. Белла, иди-ка сюда и спой для меня. Ночь будет долгой. Милая, ты замерзла?

Демельза вздрогнула.

— Нет-нет, не замерзла, — она спрятала руки под плащ, чтобы унять дрожь.

Экипаж со скрипом и медленно катил по улицам. Они миновали прекрасный храм с колоннами и выехали на бульвары, где миссис Кемп так часто гуляла с детьми, затем повернули налево и стали взбираться по улице Фабур-Пуассоньер к воротам Сен-Дени. Здесь и в лучшие времена не хватало уличного освещения: в этом город явно проигрывал Лондону. Надутые тучи проливались каплями холодного дождя.

Но этим путем им не пришлось плутать по узким и запутанным улочкам старого города.

— Король все-таки уезжает, — сообщила Жоди, нарушив повисшую в экипаже тишину. — Если он хочет скрыться, то должен тронуться в путь в ближайшие несколько часов. С ним поедут четыре роты личной гвардии под командованием принца Пуа. Я еще не знаю, приказано ли Анри остаться или ехать с ними.

— У папы правда все хорошо? — спросила Изабелла-Роуз. — Ты получила от него весточку? Честно-честно?

— Нет, любовь моя. Мы ничего не знаем.

— Раз он в опасности, я не смогу петь.

Как только они выехали из города, земля погрузилась во мрак. Карета с двумя фонарями снаружи и одной маленькой лампой внутри казалась оазисом цивилизации и роскоши среди пустынной чужой земли. Экипаж раскачивало и подбрасывало на мощеной дороге, и, судя по тому, как медленно проплывали за окном пустые темные деревни, они двигались чуть ли не со скоростью пешехода.

— Переночуем в Бурже, — заговорила Жоди, закутываясь в плащ. — Мы договорились, что Анри пошлет туда записку. Можем проехать и чуть дальше, но в такое время у нас мало шансов сменить лошадей. К тому же я жду указаний.

— Указаний?

— Да. Какую дорогу выбрать и как действовать дальше.

— От кого?

— От королевского двора. Нельзя забывать про месье Меньера. Но теперь, покинув Париж, думаю, мы в безопасности.

Через два часа они въехали в Бурже, длинную деревню с беспорядочно разбросанными зданиями, погруженную в непроглядную тьму. Они остановились у первой же гостиницы, и Бенуа забарабанил в дверь. Наконец, после пятнадцати минут ожидания и пятнадцатого стука, им открыл заспанный конюх, который сообщил, что у свободных комнат нет, и порекомендовал гостиницу «Лион д'Ор» дальше по улице. Жоди пришла в ярость, потому что заказывала комнату заранее. Конюх пожал плечами и покачал головой, но заметил, что теперь все уезжают из Парижа, и некоторые из постояльцев вынуждены спать на полу.

В «Лион д'Ор», как и в «Ла Вуаль-Ве» на другом конце деревни, обстановка оказалась не лучше. Наконец, в ветхой четвертой гостинице с невзыскательным названием «Норбер» нашлась одна свободная комната, но всего с четырьмя кроватями. Они остановились там, и месье Меньер с кучером согласились поспать на тюфяках на кухне.