И сразу же — решение, единственное в сложившейся обстановке.

Товарищи! Не пропустим фашистские катера к дозору! По гадам — огонь!

Ворвавшись на полном ходу в строй вражеских кораблей, «СКА-122» полоснул по ним длинными очередями из автоматической пушки и крупнокалиберных пулеметов. Ошеломленный дерзостью атаки, противник сначала растерялся: строй рассыпался, ответная стрельба была неорганизованной. Один из фашистских катеров, видимо, подбитый, завертелся вьюном. Но вскоре враг вновь атаковал «СКА-122». Вражеские пули проносились над самой палубой. Неожиданно продольным огнем ударил сзади третий фашистский корабль. Создалось тяжелое положение: три вражеских корабля окружили один советский. Можно было выйти из боя, прикрываясь дымовой завесой, но тогда враг набросился бы на дозорный, который сражался совсем рядом с семью вражескими катерами.

И неравный бой продолжался. Скубченко то бросал катер на ближайший вражеский корабль, намереваясь его таранить, и тот, уклоняясь от смертельного удара, открывал дорогу ему из огненного кольца, то стопорил ход, и враг, не ожидая такого маневра, стремительно проносился мимо. Но одна очередь все же ударила в середину катера; в машинном отсеке возник пожар, часть мотористов выбыла из строя, тяжело ранило боцмана Романова, командиру Скубченко перебило руку и ногу. Место боцмана за пулеметом занял юнга Рем Федоров, за штурвал вместо командира встал радист Владимир Павлов. Скубченко продолжал лежа руководить боем и борьбой с пожаром.

У фашистов тоже были потери: один корабль, едва двигаясь, укрылся в шхерах, заметно ослаб огонь других катеров, да и тот велся издалека. Еще чуть-чуть — и враг дрогнет.

И в этот момент шальная очередь, выпущенная наугад, попала в катер; катер лишился возможности двигаться, пушка и один из пулеметов были разбиты, погиб юнга Федоров, смертельно ранило в живот Скубченко.

Умирая, старший лейтенант успел сказать:

— Помните: советские моряки в плен не сдаются. Не забывайте нашу клятву… Балтийцы…

Один из кораблей противника, видимо, рассчитывая на быструю и легкую победу, близко подошел к сторожевому катеру.

— Эй! Рус, сдавайс! Кутер капут!

Услышав этот оклик, старшина 1 статьи Романов, преодолевая боль в перебитых ногах, дополз до тумбы пулемета, подтянулся на руках и нажал гашетку. Раздались крики и стоны; несколько фашистов, приготовившихся перепрыгнуть на наш катер, упали, сраженные очередью в упор. Взревев двигателями, вражеский корабль быстро отошел подальше.

Воспользовавшись этим, радист Павлов и матрос Шувалов надели на тяжелораненых товарищей спасательные жилеты и круги и спустили их с тонущего катера на воду. Среди них был и помощник командира лейтенант Павел Берилов, раненный в голову и находившийся в бессознательном состоянии. Матросы подхватили его и отплыли от корабля, к которому снова приближался противник, ведя сильный огонь. Шувалов и Павлов из подручных средств связали плотик, чтобы положить на него боцмана Романова, совсем обессилевшего от потери крови. Вот плотик уже закачался на воде. Но Романов, оглянувшись на товарищей, негромко сказал:

— Отвоевался я, братва. Отходите сами… скорей!

На белом, бескровном лице, искаженном болью, гневно горели темные глаза. Рука старшины сжимала гранату.

— Ну! Отходите же, черти!..

Вражеские корабли осторожно подкрадывались к неподвижно стоявшему катеру. Снова послышалось:

— Рус, сдавайс!

Фашисты уже совсем близко. Их отделяет от катера всего несколько метров. Романов приподнялся на руках, посмотрел последний раз на флаг, развевавшийся на гафеле…

Раздался взрыв…

Члены экипажа катера «Старый большевик», воспитанные в духе лучших традиций русского и советского флота, выполнили до конца воинский долг перед Родиной.

Катера под командованием А. А. Обухова продолжали выполнять боевые задания командования: охраняли наши корабли от атак противника, высаживали десанты, вели разведку.

В сентябре 1944 г. катера, преодолев боновое заграждение, выставленное между островами Нарген и Аэгна, стремительно ворвались в Таллинскую бухту. Вскоре, ведя огонь по берегу, они высадили первый бросок десанта на причалы Минной гавани.

— Вот мы и вернулись! — сказал Обухов. — Здравствуй, Таллин! Привет, старый Томас!

Десантники заняли порт, смяли гитлеровцев, взяли под охрану портовые сооружения, железнодорожные эшелоны и склады с продовольствием и военным имуществом. Над Минной и Купеческой гаванями победно развевались советские флаги.

Но не успели команды катеров прочувствовать радость этой победы, как неудержимое наступление наших войск потребовало от флота нового броска вперед, на запад. Темной ночью пять сторожевых катеров, которыми командовали старшие лейтенанты Семыкин, Мигачев, Мартынов, Хохлов и младший лейтенант Чалов, прорвались по узкому фарватеру между островами, занятыми противником, и утром 27 сентября вошли в гавань Рохукюля, Руководил этим прорывом капитан-лейтенант Обухов.

Началась подготовка отряда к высадке десанта на остров Хиума (Даго) — большой остров Моонзундского архипелага. 2 октября, перед рассветом, катера один за другим отошли от стенки гавани и легли на курс, ведущий к месту высадки десанта — бухте Хельтерма.

Вскоре впереди показалась темная полоска. Это — Хиума. Александр Афанасьевич, чуть прищурив глаза от встречного ветра, рассматривает силуэт острова. Справа проносятся торпедные катера; на них — первый бросок десанта.

Обухов включает ларингофон и приказывает командирам катеров своего отряда:

— Форсированный ход! Высаживаем прямо на пирс!

Ветер рвет одежду, давит на глаза, свистит в ушах, заполняет до предела легкие. Совсем рядом взвизгивают пули, шуршат осколки. Всплески сплошной белой стеной окружают катера. Кажется, еще мгновение — и все пять почти летящих над поверхностью моря катеров будут изрешечены, разнесены в щепки, превращены в ничто и ни один из 350 бойцов десанта первого эшелона не ступит на древнюю землю Хиума.

Обухов стискивает левое плечо Чалова, требуя изменить курс чуть влево. Командир головного катера понимает капитан-лейтенанта без слов. Прорвав завесу смерти, маленькие корабли сбавляют скорость и плавно прижимаются к пирсу. Бойцы вылезают из кубриков и замирают от неожиданности: перед ними пирс, верхний край которого с палубы не достать, если даже вытянуть руки и встать на цыпочки. Еще немного замешательства — и темп будет потерян… Этого допустить нельзя!

— Матросы! Живо пирамиду! — командует Обухов. — Снизу подсаживать, сверху вытаскивать! Быстро!

Катерники, скинув бушлаты, бросаются на штурм пирса. Находчивость и физическая закалка позволяют им буквально за минуту поднять наверх и всех бойцов, и все оружие, и все ящики с боеприпасами. Еще несколько минут — и фигурки в маскхалатах замелькали среди деревьев.

Маленькие корабли покидают бухточку и направляются в Рохукюля за следующей группой десантников. Но не успели они пройти и четверти пути, как сигнальщик доложил:

— Справа по носу — четыре БДБ!

Капитан-лейтенант всматривается во вражеские корабли:

— БДБ… Быстроходные десантные баржи — опасный противник: на каждой по четыре пушки калибром почти втрое больше наших. Могут ударить с тыла по десанту, сорвать операцию… Что же делать? Торпедные катера не успеют…

И вдруг — как молния:

— Наши катера внешне похожи на торпедные, а что если…

Прижав ларингофон к шее, Обухов вызывает на помощь авиацию, после чего неожиданно для командиров своего отряда командует:

— Торпедная атака! Торпедная атака!.. Строй уступа вправо!

Несмотря на необычность команды, офицеры понимают командира сразу и, увеличив ход, перестраиваются в боевой порядок. Дистанция быстро уменьшается. Вот до целей остается 12 кабельтовых… 9… 6… 4… Чалов выпускает красную ракету. Фашисты, приняв ее за сигнал «Залп!», прекращают стрельбу и поспешно поворачиваются к атакующим кормой…

— Ура! «Горбатые»! — радостно кричит сигнальщик, и Обухов, запрокинув голову, видит, как из низких туч «вываливаются» краснозвездные штурмовики — «илы» — и бросаются в атаку на фашистские корабли.

— Ну, теперь здесь обойдутся без нас, — произносит капитан-лейтенант. — Скорее в Рохукюля!