ГЛАВА 22
Утром, открыв глаза, я вижу чистое небо.
Тео ушел.
В стакане с водой на тумбочке стоит пучок фиолетового душистого горошка.
Я неподвижно лежу в постели и долго смотрю на цветы. Слушаю, как разбиваются волны и крики чаек, чувствую пульсацию и болезненность во всем теле. Впервые за долгое время мой разум ясен и спокоен.
Сажусь и подношу стакан к носу, вдыхая сладкий медовый аромат. На дворе октябрь. А значит не сезон душистого горошка, но почему-то букет оказался в моей спальне.
Я не буду спрашивать откуда.
Не спрашивать, не рассказывать. Такова договоренность.
Словно находясь во сне, я поднимаюсь, принимаю душ и одеваюсь. На кухне меня ожидает свежезаваренный кофе. Еще один сюрприз от Тео. Улыбаясь, наливаю себе кружку и всматриваюсь в чернильную жидкость, вспоминая его руки на моей коже.
Когда звонит телефон, я подплываю к нему на седьмом небе от счастья.
– Алло?
– Здравствуйте, это мисс Данн?
– Миссис Данн, – мечтательно поправляю я. – Кто это?
– Я звоню из аптеки Сисайда. Препараты по Вашему рецепту собраны. Можете приходить.
Делаю глоток кофе, прежде чем ответить, смакуя это совершенство. Он черный и крепкий, именно такой, как я люблю.
– Точно. Мои безумные таблетки. Попридержите их несколько дней, ладно? Я пока выясняю, как далеко течение реки чокнутых меня занесет, прежде чем начать их принимать. Этим утром мне отлично удается грести вверх по течению.
И вешаю трубку, прежде чем молодая женщина на другом конце провода что-то ответит.
Около одиннадцати утра кто-то долбится в мою входную дверь. Я смотрю на океан из внутреннего окна патио с кристально чистым, как лист бумаги, разумом. Открыв дверь, обнаруживаю Купа и всю команду на крыльце. На всех них пояса с инструментами, а в руках ланч-боксы. Рабочие грузовики выстилают бордюр по обе стороны улицы.
– Доброе утро, Меган, – здоровается Куп. Небольшая улыбка сияет в уголках его губ.
– Привет, Куп. Привет, ребята.
Мужчины торжественно кивают. Я продолжаю на них таращится, но никто ничего не произносит.
– Вы, парни, потерялись? Вышли на утреннюю прогулку и свернули не туда?
Улыбка Купа становится шире.
– Никаких неправильных поворотов.
Мое лицо нагревается, а сердце бьется быстрее.
– Тео? – шепчу я.
Глаза Купа кристально голубые. Цвета неба над головой. Он кивает, улыбаясь.
– Единственный и неповторимый. Послал сообщение, что мы начинаем работу над гостиницей «Баттеркуп Инн», как только я всех соберу. Итак, я нас собрал. Вот и мы! Начнем с главной спальни. Тео велел заняться ею прежде всего.
Мужчины меня рассматривают, от чего мои и без того горящие щеки становятся пунцовыми.
– Ты готова? – спрашивает Куп.
Я сглатываю и быстро киваю.
– Ага. Пожалуйста, проходите, – распахиваю дверь шире, и мужчины проникают внутрь.
Куп последним переступает порог. Он останавливается и смотрит на меня изучающим взглядом. Он так тихо говорит, что только я могу слышать его слова.
– Я так понимаю, вы с Тео решили ваши проблемы.
Из меня вырывается дрожащий смешок.
– Эм... можно сказать и так. Он... он собирается приехать?
Куп медленно качает головой.
– Нет, но ему, кажется, лучше. Это заметно из его писем. Уверен, что должен поблагодарить тебя за это.
– Ну, ты знаешь, что говорят, Куп. То, что нас ломает, может и собрать по кусочкам.
– Точно, думаю, Эйнштейн это сказал, верно?
Я поднимаюсь на цыпочки и целую его в щеку, заставляя его покраснеть.
– Да. Конечно, Эйнштейн.
Куп усмехается, по-дружески сжимая мою руку.
– Ты разговаривала с Сюзанной с тех пор, как выбежала из церкви, как будто тебя преследовал Святой Дух?
– Нет, – я задумываюсь на мгновение. – Должно быть, это было интересным зрелищем.
– Не хотелось бы расстраивать тебя, Меган, но сейчас только об этом и говорят. Новенькая девушка в городе начинает смеяться как гиена в начале проповеди, а затем выбегает из дверей со скоростью ста километров в час. Все сошлись на том, что ты либо на наркотиках, либо атеистка. Кстати, наркотики – лучший вариант. Люди здесь довольно беспристрастны, но никто не любит безбожников. Нельзя доверять человеку, который не верит в Бога.
Я улыбаюсь на это.
– Уверяю тебя, Куп, сегодня утром я не атеистка.
– Значит, дело в наркоте, – дразнится он. – Думаю, мне стоит заставить заплатить тебя за работу наперед, а то вдруг тебя посадят в тюрьму за хранение. Таким образом, мы продолжим заниматься гостиницей, пока ты мотаешь срок.
Я смеюсь, прижимая руку ко лбу, потому что чувствую, что мозг плавиться под черепом.
Куп качает головой и вздыхает.
– Ладно, обдолбыш, прочь с дороги. Мне надо работать, – он щипает меня за нос и проходит мимо, грохоча ботинками по деревянному полу.
Ночью я жду Тео, но он не приходит. И не приходит ни в следующую, ни через ночь. К пятнице я лезу на стену от отчаяния, потому что хочу увидеть его.
Плыть против течения слишком тяжело.
Между тем, люди «Хиллрайз Конструкшн» усердно трудятся, превращая мое видение «Баттеркуп Инн» в реальность.
Одна бригада работает над главной спальней, начав с уничтожения раковины и душевой в ванной комнате, а другая команда латает крышу. Кампания по прокату мусорных контейнеров припарковала два грузовика с огромным кузовом для мусора вдоль бордюра. Каждый божий день здание заполняется все большим количеством рабочих и техники. Куп держит меня в курсе всех планов и прогресса, но я обращаю внимание на его отчет только одним полушарием.
Другая половина в Теотауне отчаянно ищет своего тезку.
Десяток раз я сажусь за компьютер, чтобы написать ему письмо, но в итоге его удаляю. Поднимаю трубку, чтобы позвонить Тео, но быстро скидываю звонок, получая лишь липкую от холодного пота кожу. Голос в моей голове продолжает истерически предупреждать, что дареному коню в зубы не смотрят.
Я заключила сделку, написав в письме, что мы не будем обсуждать сумасшествие друг друга. Я обязана держать свое слово, даже если его выполнение делает меня еще более безумной.
Наконец, в пятницу вечером он возвращается.
В самый темный период ночи я лежу на кровати и разглядываю потолок, как вдруг внизу раздаются шаги. Мой пульс резко учащается, я сажусь и смотрю на закрытую дверь спальни. В течение нескольких долгих минут прислушиваюсь, как кто-то бродит в темноте, переходя из одной комнаты в другую, ненадолго останавливаясь, прежде чем двинуться дальше.
Я знаю, что это Тео, и я знаю, что он делает. Тео проверяет, как проводятся работы в его отсутствии.
Когда тяжелые ботинки начинают подниматься по лестнице, мое сердце колотится до боли в груди.
За дверью шаги замирают. Волоски на моей коже электризуются. Затем дверная ручка спальни поворачивается.
Ему потребовалась целая жизнь, чтобы распахнуть дверь. Когда она открывается шире на несколько сантиметров, Тео бесшумно пробирается в комнату. Мы пристально смотрим друг на друга сквозь тени с затаенным дыханием, и все, о чем я думала до этого момента, растворяется, когда я замечаю страсть в его глазах.
Я вскакиваю с кровати и влетаю в его распростертые объятия.
Мое внезапное нападение не сдвигает его ни на сантиметр. Он просто стоит с широко расставленными ногами и держит меня, словно я ничего не вешу. Мои ноги оборачиваются вокруг его талии, руки вокруг его плеч, а лицо утыкается в его шею. Дрожа, я втягиваю воздух, впитывая его древесный аромат.
– Ты здесь.
Он кивает. Его пульс бьется на моих губах, а его сердце также бешено стучит возле моей груди, как и мое.
– Тебя так долго не было, – шепчу я. – Такое чувство, что прошла целая вечность.
Он прижимается в нежнейшем поцелуе к моему виску, легко касаясь губами моей кожи. Затем медленно относит меня на кровать.
Уложив меня, избавляется от моих шорт и футболки, отбрасывая их с низким хрипом. Он срывает с себя куртку и рубашку, затем так же быстро их откидывает. Наблюдая за его неуклюжими попытками расстегнуть верхнюю пуговицу на джинсах, я начинаю ерзать от нетерпения. Сев, убираю его руки в сторону и помогаю ему с ширинкой.
Признак его возбуждения – большая, напряженная выпуклость под белыми боксерами. Я прижимаюсь к ней щекой, упираясь носом в пульсирующую вену под трусами. Тео погружает дрожащие пальцы в мои волосы.