— Ну-ну, — протянула Ан. Она отодвинула чернорясого в сторону и пошла к Келу.

…Этого ещё не хватало. Ан очень сомневалась, что на том берегу на самом деле поселился кто-то из Благородной Крови. Они перебили друг друга многие годы назад. Прошли десятилетия с тех пор, как она видела хотя бы одного. Скорее всего, это самозванка. Хитрая и очень осведомлённая самозванка. Надо будет с ней быть поосторожней.

— Раз она Благородная Кровь, дочь Отца, то у неё должен быть герб, — сказала Ан, когда Меркий наконец-то сообразил догнать её.

— Разумеется, у неё есть герб! Её герб — расколотое молнией пурпурное сердце в венке из алых роз… Хотя зачем я тебе это рассказываю, ты что, знаешь гербовые книги?

— Так, слышала кое-что, — после паузы ответила Ан. Она молча порадовалась, что не дала ему рассмотреть тот брелок. Надо будет его вообще выкинуть. В реку, что ли, скинуть? Будет гнить в иле. Отличное же решение: и ей легче, и никакой идиот больше не возомнит себя повелителем тварей. — Тебе-то что?

— И много ты знаешь гербов Благородной Крови?

— Немного, — по правде, никого, кроме настоящих детей Прародителя. Все, что были после, были самозванцами и значения для неё не имели.

— Так вот, я говорю тебе, что Госпожа — настоящая. Она удивительно красива, милосердна и умна. Но бывает и жесткой, как гранит. Она привела тот берег к процветанию, вот увидишь. Некоторые земли ниже по реке сами попросили принять власть над ними.

— И что, взяла?

— Ага.

— И никто не возразил?

— Нет, пока никто.

Ан хмыкнула в респиратор.

— Не смей над ней смеяться!

— А ты, видимо, в неё влюблён?

Меркий смущённо отвернулся, потом совладал с собой и гордо ответил:

— Её все любят. Я — не исключение!

Ан молча посмотрела на просвет в тучах. Кусочек неба синел прямо над опорами моста. Считать это хорошим знаком? Да какой хороший знак. Вот тебе и возвращение. Сколько же её здесь не было, если появилась и эта госпожа, и хозяин тварей, а уж про чёрнорясых и говорить нечего. Этот Меркел не похож на ребёнка с улицы, а раньше к этим сектантам никто не шел. Да и относились к ним, как к мусору. А этот, видишь ли, с Благородной кровью на короткой ноге.

Что же ей делать дальше? Ан не знала. Случайно подобранный полутруп оборачивался ворохом неожиданных проблем. Госпожа из Благородной Крови. Благородная кровь на том берегу. Ан пожевала губу. Что же ей делать? Если эта Госпожа настоящая Благородная кровь, то связываться с ней не стоит. Но если она настоящая? Вот совсем настоящая-настоящая?

Ан вспомнила про старый мраморный карьер. Стоит ли игра свеч?

Кел подошел к ней, мазнул боком о ноги, и снова убежал вперёд. Гнутые пластины едва слышно позванивали друг о друга.

Ан вздохнула и ускорила шаг. Чем быстрее они переправятся и расстанутся с пареньком, тем лучше.

15

Для отпуска Ан выбрала самый чудесный уголок из когда-либо ею виденных. Зелёный спуск с нагорья к морю был усыпан, как рассыпавшимися косточками, домами для летнего отдыха. Круглые, с наклонными стенами и фигурными окнами, широкими террасами, изогнутыми и плоскими крышами, бассейнами и лестницами к морю. Они были ярко раскрашены, но при этом стояли достаточно далеко друг от друга, чтобы не мешать отдыхающим. Эти дома всего несколько лет назад построил дядя Строитель, когда они с Рем покинули город, а Строитель отбыл два года в изоляции за убийство племянника.

Ан помнила свои слёзы, когда узнала, что сестрёнка немедленно уезжает вместе с отцом. Для блага семьи чудовищный случай скрыли. Помогло то, что Боец не был гражданином, и принадлежал Дедушке. Кузен пропал из мира, словно его никогда не было. Если бы не его убитая горем мать, Ан бы была готова поклясться, что Бойца никогда не существовало.

Когда всё случилось, и дядя убил Бойца, отец вернулся домой через неделю. Не найдя её дома, он пришел к школе. Внутрь его не пустили, он уселся на лавочку напротив его окон. Ан заметила его и да звонка сидела, как на иголках, не очень следя за происходящим вокруг. На перемене она выбралась в окно туалета на первом этаже и перелезла через забор по дереву. Отец поймал её и аккуратно составил на землю.

— Тебя не хватятся?

— Чёрт с ними. Скажу, что меня ты забрал.

Они сели на лавку в сквере рядом и долго молчали. Отец гладил её по голове, а Ан радовалась, что все синяки уже зажили. Дома даже без отъезда Рем всё было плохо. Хотя все делали вид, что ничего не случилось, взрослые страшно перепугались. Некоторые уехали, некоторые остались, большинство детей пропало, с родителями или без. Кел был выселен отцом в школу, и страшно злился, что не может вернуться.

— Ты точно цела? — тихо спросил отец. Он был бронзовый от южного солнца, и слишком легко одет для осени.

— Ага. Дедушка же тебе сказал.

— Да мало ли что он сказал, — отец крепко её обнял. Ан прижалась к боку и закрыла глаза.

— Ты выросла, — тихо сказал отец, гладя её голову и плечи.

— Ты меня меньше месяца не видел, куда я могла вырасти? — Ан оглянулась на окна школы. Интересно, кто их сейчас видит? Да и чёрт с ними. Пусть ищут и думают, что хотят.

— Когда свои дети будут, поймёшь. Вы растёте быстрее, чем успеваешь опомниться.

— Так останься дома, па. Не уезжай.

Отец не ответил. Они сидели долго, чуть ли не до обеда, и молчали. Ан знала, что папе лучше не оставаться дома.

Каждый год он несколько раз приезжал к ней, неделю жил на диване в гостиной. Ан бросала уёбу, все дела, брюзжащего Кела, и они проводили время вместе, навёрстывая то, что могли бы вместе делать отец и дочь. Например, ходили в зоопарк. Ан ловила себя на мысли, что на третьем десятке глупо заниматься такими детскими вещами, но ей было плевать. Отец зимой пошутил, что её теперь можно не называть тыковкой, и Ан немедленно собралась и начала подкрашивать волосы. Иногда она перебарщивала, и отец её дразнил ржавчиной и апельсином. Ан делала вид, что обижалась.

А пока отец был в отъезде, она всё чаще думала, что после учёбы стоило бы выбраться из Дома, уехать далеко-далеко и поселиться где-нибудь у тёплого моря, подальше от семьи, глупых людей и шума. Ан накопила денег, научилась работать и уговорила отца согласиться на её план. Оставалось одно препятствие: они были модификатами, они не были гражданами и принадлежали Дедушке. А что думал по поводу её плана он, Ан не знала. Возможно потому, что никак не решалась спросить у него самого. Хотя все считали, что дед ей благоволит, раз регулярно зовёт помочь справиться с техникой в его кабинеет или лабораториях, Ан так не думала.

Перед отъездом Дедушка позвал её починить фильтр в его аквариуме. Ан не отказалась. В большой гостиной их создателя, несмотря на прошедшие с того несчастливого дня, когда Боец всё испортил, ничего не изменилось, только вместо стеклянного стола стоял простой деревянный из гладко отполированных досок.

Пока она разбирала на расстеленной плёнке на рядом с аквариумом фильтр, Дедушка сидел в кресле и читал. Планшет на столе неторопливо бубнил выпуск новостей. Ан слушала его вполуха. То, что происходило в мире, волновало её мало. Благодаря некоторым родственникам она знала, что цена всем этим новостями не выше, чем её старым домашним кедам.

Но одна новость заставила её вздрогнуть. Рассуждение о возможном уравнивании модификатов первых поколений в правах с людьми. Ан аккуратно положила отвёртку на пол так, чтобы плёнка не шуршала.

— Интересно?

Ан не услышала, как Дедушка подошел, но уже почти привычно не вздрогнула. Только очень глубоко внутри пообещала, в который раз, быть внимательней.

— Вроде того, — Ан не стала скрывать и сосредоточилась на фильтре, изредка поглядывая на белые мягкие ботинки на светлом ковре чуть в стороне от неё.

— Ты, если мне не изменяет память, хочешь куда-нибудь уехать отсюда. Твой дядя мне рассказал, а ему, полагаю, Кел.

— Я была бы не против, — осторожно согласилась Ан и мысленно пообещала утопить мерзавца-брата.

— Тебе так надоела наша семья?

— Нет, разумеется. Просто мне кажется, пора будет отправляться в свое плавание.

— Не хочешь остаться здесь, как твой брат Келиан?

— Я не против, но хочу попробовать жить сама. А там уже решу. Вернуться-то я всегда смогу?