— Твоего отца мы не нашли. Возможно, он умер сразу же после катастрофы. Ты же сама знаешь, он умел находить неприятности на свою голову. Прости, вижу, эта тема тебе неприятна.

— Да, есть такое.

— Я тебе даже завидую. Ты до сих пор помнишь детство и что тогда происходило, если едешь на Карьеры только из-за отца.

— Давай не будем об этом.

— Давай. Мерий сказал, что у тебя был спутник. Механический зверь по имени Кел.

Ан ожидала этот вопрос уже давно и медленно кивнула.

— Да. Он сбежал после моста. Думаю, учуял дичь.

— Ты сама его сделала? — Солнце зашло, и они остались в полумраке. Ан полумрак не мешал, и сестре тоже. Мрак скрыл черты Красавицы, сделав её снова молодой.

— Сама? Нет, ты что. У меня инструментов-то нет, не говоря уже о материалах. Просто когда-то прибился ко мне… в холмах, что ли. Не помню, это было очень давно. Лет пятьдесят назад, если не больше. Думаю, его сделали ещё до того, как всё рухнуло, а у него оказалось слишком мощное ядро, чтобы отключиться со временем. До сих пор без подзарядки бегает, представляешь?

— А почему Кел? — Красавица снова придвинулась к Ан так, что они соприкоснулись коленями под столом.

— Не знаю, само на язык подвернулось. Я по нему скучала, наверное. Не знаешь, что стало с настоящим Келом?

Красавица ответила не сразу.

— Он согласился работать на папу, а потом… в общем, он его подвёл. Я не знаю деталей, это случилось без меня. Когда я вернулась, папа уже избавился от тела.

— Кел тоже мёртв?

Красавица кивнула.

— Уже долгие годы.

— Жалко его. И всех нас.

— Ты жалеешь его?

Ан показалось, что сестра разозлилась. Но через мгновение Красавица потянулась вперёд и поцеловала её губы. Ан вздрогнула, но не от прикосновения, а от мягкости коснувшейся её плоти. Красавица была мягкой, ароматной, настолько же, насколько сама Ан была сухой, шершавой и неприятной.

— К чёрту Кела. Он был мелким подхалимом, он мог только пятки лизать Ему… Оставайся со мной! — жарко зашептала сестра, вцепившись в плечи Ан. — Не уходи никуда, пожалуйста! Нас осталось так мало! Я боюсь, что уже десятилетие не получала весточек ни от кого из семьи, хотя я даже не прячусь! Мой герб разве что с неба не видно! Но никто не появляется!

Ан ничего не ответила, и Красавица поцеловала её снова.

— Останься. Я одинока и беспомощна. Люди внизу молятся на меня, считают меня дочерью своего бога. Я их кумир. Но на самом деле всё совсем не так. Им плевать на меня, как отцу, только ещё больше, потому что я одна, а их много. Они выдумали себе богов, и ненавидят меня за то. что я существую. Стоит мне показать себя настоящую, и они в ярости растерзают меня за то, что я не такая, как они ожидают. Меркий, ты ведь его узнала за эти дни? Он влюблён в меня, и знаешь, сколько их таких, которые сегодня целуют мне руки и признаются в любви, а завтра забьют меня камнями?

— Так оставь их. Без своего кумира они сдуются.

— Да. Быстро. Только почему-то быстро умрёт всё хорошее, а останется плохое. С каждым годом вера в Благодетелей становится всё сильнее. Я не уничтожила их сразу, и очень об этом жалею. Папе нравилось, что они считают его богом, а мне после его… устранения, было плевать на эту кучку сектантов. А теперь посмотри, сколько власти они захватили. Если я уйду, они доломают всё, что я спасаю. Да, я спасаю. Они всё уничтожат, и окажется, что все эти годы я старалась зря.

— Ну и что? А ты думала, что будет дальше? — Ан нахмурилась. — Такие вещи не делаются в одиночку. Рано или поздно ты им либо надоешь, либо найдётся кто-то умный, кто сумеет от тебя избавиться.

— Поэтому останься, — Красавица схватила Ан за голову и ещё раз поцеловала. На этот раз она была настойчива и не скоро отстранилась. У Ан от запаха и прикосновений закружилась голова. Её разум метался и требовал прервать контакт с чужим живым существом, оттолкнуть и избавиться от такой ужасной угрозы. Прикосновение к незащищённому бронёй телу было угрозой, угрозой безопасности, угрозой жизни. Запах роз одурял, Ан показалось, что она падает вместе со стулом, и руки вцепились в сестру, прежде, чем Ан сообразила, что делает. Красавица воспользовалась её замешательством и забралась с ногами ей на колени. Она оказалась словно невесомой и очень тёплой. — Что лучше, ничего не делать или попытаться? Я ждала тебя долго. Сначала Кел, потом война. Через сто лет мне выпал шанс — и я воспользовалась, — Красавица взяла лицо Ан в ладони. — И я не жалею. Чтобы ни случилось, я уже не жалею об этом.

— Я не смогу. Я же Бесприютная. Я отовсюду сбегаю и нигде не остаюсь надолго. Какая тебе будет от меня польза?

— Брось! Брось, все эти глупые клички, тайна имени. Это всё наши детские выдумки. Эти имена ничего не значат, они выдумки. Давай хотя бы попробуем. Просто попробуем. Ты всегда сможешь уйти, — Красавица прижалась губами к щеке Ан и начала покрывать её лицо лихорадочными поцелуями. Потом отстранилась и улыбнулась. — Я ждала тебя целое столетие!

— Я сомнительная награда за сто лет ожидания.

— Я похоронила тебя уже многие годы назад. Всю семью похоронила! А сейчас ты появилась и… Ты как… как будто у меня появились крылья. Я готова выпрыгнуть в окно и взлететь.

Ан сглотнула, не зная, что говорить. Потом выдавила.

— Ты слишком хороша, чтобы так глупо закончить. И после падения ты будешь смотреться не так хорошо, как сейчас.

Красавица засмеялась этому сомнительному комплименту.

— Ты останешься со мной?

Ан кивнула и убрала с лица сестры растрепавшиеся волосы. Во мраке её лицо превратилось в сизую маску. Запах остался и от него кружилась голова.

— Ты согласна? — Красавица схватила её руки.

— Я подумаю.

Красавица улыбнулась, и ещё раз поцеловала Ан.

— Вместе мы обязательно справимся.

— Хорошо. Я подумаю и мы попробуем, — Ан обняла Красавицу и запустила пальцы руки в её волосы. Та подалась на встречу, и они поцеловались. По-настоящему. Ан задохнулась от нахлынувших и давно забытых чувств. Аромат розовой воды из раздражающего стал приятным, мягким. И сама Красавица была мягкой, гладкой и прохладной, а её губы сладкими. Ан сжала пальцами её бёдра, и мир за мгновение сузился до тёплой плоти, аромата роз и бездонных во мраке глаз.

26

Тёплая и свежая кровать — великое чудо. Меркий впервые узнал эту простую истину в десять лет, когда ещё был просто мальчиком Мэттом. Он прожил первые годы своей жизни в восхитительном комфорте и сытости, и не задумывался о том, как ему повезло, пока всё не потерял.

Оказавшись на мягкой перине, он забыл обо всём. О путешествии, о пережитом ужасе. Меркий погрузился в чёрный омут без сновидений и спал всю ночь, всё утро и часть дня. Проснулся он совершенно разбитым вскоре после полудня. Солнце пробивалось через тяжелый шторы на огромном окне во всю стену. Меркий сел на кровати и потёр глаза. Пальцы споткнулись о пустую глазницу.

Монах сгорбился и провёл пальцами по телу. Намедни его осмотрел врач и сообщил, что Меркий совершенно здоров. Об ужасе в городе и гибели каравана напоминали только тонкие полосы шрамов и пятна ожогов, которые по словам врача, он счел бы старыми травмами, если бы не слова чудесно спасшего брата. Тело монаха было здорово и не требовало особого ухода. Возможно, Прародитель был настолько милостив, что исцелил раны страдальца. Мелкий помнил слова бродяжки Ан, что та его немного подлечила, но вряд ли она была способна на такие чудеса.

В отличие от тела, душа Меркия была изранена и растерзана. Только попав в настоящую безопасность, к людям, он понял, как ему плохо. Потеря глаза казалась совершенно незначительно по сравнению с воспоминаниями о случившемся. Хотя его сознание милосердно забыло большую часть, он всё ещё помнил ужас от беспомощности, смех, перекошенные рыла тех, кто убил его братьев и схватил его самого, помнил ужас от невозможности сопротивляться, унизительную боль и ощущение скорого неизбежного конца.

Он просидел несколько минут молча, тупо глядя на падающий свет.

В чувство его привела необходимость послать весточку в родную обитель. Меркий заставил себя одеться, помолиться своим святым покровителям и поблагодарить их за спасение. Он вспомнил удивительные события вчерашнего вечера и задался вопросом, кто его спас на самом деле. Бродяжка Ан была очевидно не обычным человеком или бандитом. Что она на самом деле оставалось только гадать. Вечерняя догадка о том, что она родня Госпоже казалась абсурдной. Благородной крови не осталось, они все покинули этот мир, осталась одна Госпожа. Как бы не хотелось верить в иное, так есть и так будет до перерождения Прародителя.