–Звучит как-то не очень хорошо.

Моя же фраза, произнесенная им, да еще и с итальянским акцентом, заставила меня переживать еще больше из-за понимания, насколько же мы разные.

Я печально улыбнулась.

– Есть еще кое-что, Марчелло.

– Ещё?

– Да. Дэниел стал моим парнем еще во время учебы в колледже. Мы, Дэниел и я, мы встречались в тот период, когда я училась в Испании. Когда я была в Барселоне.–Я опустила взгляд на салфетку.–Когда я была с тобой.

– Эвери...– выдохнул он, откинувшись назад на спинку стула, и выглядел так, словно бремя всего мира лежало на его плечах.

– Моя поездка в Барселону была первой выпавшей мне возможностью, путешествовать одной, самой по себе, и полагаю, это вскружило мне голову. Точнее, ты свёл меня с ума. – Эта мысль впервые пришла мне в голову, когда я увидела его тогда, на том холме, когда занималась зарисовками. – Ты был настолько великолепен, и настолько мил, что я подумала «какого чёрта, это всего лишь небольшое увлечение». Я дала себе обещание, что слегка развлекусь, но затем ты оказался чертовски великолепен, Марчелло.Ты не должен быть таким прекрасным! – я удивила нас обоих, рассмеявшись. – Боже мой, ты был таким удивительным и поразительным, и именно ты заставил меня окончательно и бесповоротно влюбиться в тебя.

Его глаза пылали огнем, когда он смотрел, как я открываюсь ему, переживая произошедшее, заново испытывая чувства многолетней давности. Я поэтому я была уверена, что он ощущает в этот момент то же самое.

– Когда я приехала домой, Марчелло, то была полна уверенности вернуться обратно к тебе. Как только моя карьера пошла в гору, я могла бы найти что-то недалеко от тебя, меня даже не волновала какая именно это будет работа, я в любом случае собиралась вернуться. Но всё изменилось, так как кое-что произошло и...– мой голос надломился, а тело выдало все мои чувства, потому что я никогда не могла говорить об этом, потому что каждый раз я словно переживала это заново. – Когда я оказалась дома, то прежняя жизнь настолько быстро захватила меня. А через какое-то время я переспала с Дэниелом. А затем забеременела. А затем мы поженились. А затем мы потеряли нашу Ханну, когда ей было всего три месяца и...– Мои глаза заволокло влагой, и слезы покатились по щекам. – А затем потерялась и я сама.

Он обошел стол, этот прекрасный мужчина, силуэт которого я практически не могла различить из-за нахлынувших слез, он обнял меня и прижал к себе, а затем повел нас в сторону веранды, подальше от любопытных, интересующихся и обеспокоенных взглядов. В дальнем углу ресторана сильные итальянские руки обняли подрагивающие американские плечи, а его рот шептал мне успокаивающие слова на языке, который сложно было разобрать, но тем не менее, всё было абсолютно понятно. Всё было понятно, потому что именно так Марчелло разговаривал с его Эвери, со мной, и он переживал и заботился обо мне, словно о ребенке, он вытирал слезы и целовал меня в макушку, говорил, что все хорошо, что со мной всё будет в порядке, что с нами всё будет в порядке, а затем он взял мое лицо в ладони и нежно поцеловал; поцеловал так нежно, что я точно знала – именно этот мужчина, и только он, будет целовать меня всю оставшуюся жизнь.

В таком положении мы оставались, кажется, около часа, но я точно не уверена, когда именно прекратила плакать. И когда я окончательно взяла себя в руки, он слегка отодвинулся, взглянув на меня с намеком на улыбку.

– Значит, – произнес он, разрывая тишину. – Разведена?

– Разведена, – кивнула я, произнося это так громко, словно это был уже свершившийся факт. Я верила в то, что ветер подхватил мои слова, тем самым делая их более реальными.

– Разведена,– повторил он, переваривая этот факт, словно пытаясь понять свои ощущения. Я слегка задрожала. Ветер, вернувшийся с озера был достаточно прохладным. – Мне нравится,– наконец, произнес он, в очередной раз чмокнув меня в лоб. – Всегда хотел закрутить роман с американской женщиной, которая в р азводе.

– Правда? – спросила я, чувствуя себя истощенной, но в то же время обретя крошечную надежду. Марчелло знал все мои секреты, мне больше нечего скрывать. И ощущения от этого были просто невероятные.

– Правда,– произнес он с практически идеальным американским акцентом. – Давай, поехали домой. Сначала я думал, что милая прогулка по саду будет отличным окончанием вечера, но...

– Но?

Прижавшись к моему уху, он прошептал.

– Но теперь всё, о чем я могу думать, это как затащить тебя в кровать. Или же я мог бы просто затащить тебя в кабинет напротив лестницы. Я не особо привередлив, знаешь ли.

От этих слов моё тело покрылось мурашками, в то время как он провел нас обратно к столику.

– По-моему, сады переоценены,– меня снова охватила дрожь, когда он поцеловал мою шею, оставляя недоеденный ужин и кучку смятых купюр для официанта. Более важным было добраться до дома, быть вместе, чувствовать наше единение здесь и сейчас, а не то, что было когда-то давно в прошлом.Я потянула его за руку, больше всего желая быть рядом с ним.

– Позволь мне только забрать твою кофточку, tesoro.

Я бросила взгляд на висящий на стуле болотно-серого цвета кашемировый кардиган с крошечными перламутровыми пуговицами. Битси купила мне его, подарок на Рождество. У нее самой был точно такой же.

– Оставь её. Она мне больше не нужна. – За галстук я притянула его к себе. – Я предпочитаю, чтобы меня согревал ты.

И он согрел. Своими руками, ладонями, словами... И его собственным свитером, который он снял и отдал мне.

Остаток выходных был, одним словом, блаженством. Мы часами пропадали на озере, просто наслаждаясь приятной тишиной, которая окутывала данный регион. Пока Марчелло отвечал на письма или был на пробежке, я устраивалась поудобнее в шезлонге в саду и делала зарисовки. Или же он отвозил нас на лодке в центр озера, так что мне открывался вид на дом, чтобы запечатлеть эту красоту на бумаге. Иногда это мог быть набросок цветка на салфетке, или же огромная вазы, фотографии которых заполонили мой телефон, чтобы в дальнейшем я смогла перенести это на бумагу.

Казалось, что наши отношения приобрели новый оттенок. Что-то определенно изменилось, и я гадала, одна ли я это заметила.

Когда в ту ночь мы вернулись на виллу, после нашего разговора о моём прошлом и настоящем, он всё-таки взял меня в том кабинете напротив лестницы, безумными движениями дотрагиваясь до меня и не в силах добраться до кровати. Страсть между нами была всё такой же интенсивной, голод таким же растущим, как и всегда, но теперь между беспорядочными касаниями и безумными поцелуями была...нежность.

То, как он держал моё лицо в своих руках, когда двигался внутри меня. То, как он оставлял дорожку поцелуев вдоль позвоночника, то, как дотрагивался до моей кожи нежными касаниями. То, как я заставала его за тем, как он разглядывал меня, когда я распадалась на сотни кусочков от его поцелуев. Он смотрел так, словно если он вдруг моргнет, то я исчезну.

И то, как он произносил моё имя, когда подходил к самому краю; его губы распухли от моих страстных поцелуев, повторяли моё имя, словно «Эвери» было единственным словом, которое ему известно.

Впервые за долгое время я почувствовала, что меня ценят.

И я всё еще ощущала себя таковой, когда поезд прибыл на станцию в Риме, возвращая нас в город и в его бешеный ритм жизни. Конечно, мне не хотелось покидать сельскую местность, но тем не менее, я горела желанием приступить к работе на следующий день. Я как раз начала процесс реставрации последней секции, и собиралась попробовать новую технику на одном участке известкового налета, который делал цвета фрески очень тусклыми.

– О чем задумалась? – спросил он, проводя руками по локону моих волос, которые развевались на ветру пока мы шли через станцию. Всё это настолько отличалось от дня, когда я приехала в Рим в первый раз.

– Думала о тебе, – ответила я. Он улыбнулся. – Но также я думала и о работе. – На этой фразе он улыбнулся еще шире.

– Это делает меня очень счастливым,– произнес он. Его бедро касалось моего, пока мы маневрировали среди толпы, направляясь в сторону метро.