Изготовив к бою пулеметы (оружия посильнее на борту не было), головной тральщик приблизился к стальной громадине, на которой не замечалось никакого движения. Капитан-лейтенант Шеляг с группой матросов поднялся на борт немецкого корабля, заглянул во внутренние помещения, в боевую рубку. Людей на корабле не оказалось. Это был недостроенный тяжелый крейсер «Лютцов», местонахождение которого до того оставалось неизвестным.

А на внешнем рейде Свинемюнде стоял еще один большой корабль, которого накануне вечером там не было. Капитан 3 ранга Михайлов опознал по силуэту старый линкор «Шлезиен», числившийся в гитлеровском флоте учебным, но сохранявший все вооружение. Имелись сведения, что днем раньше он был атакован балтийскими летчиками, получил прямое попадание крупной бомбы и, возможно, лишился потом хода. В бинокль различался поднятый на линкоре фашистский флаг. Но находилась ли на борту команда? А если находилась, то намеревалась ли открывать огонь? Посовещавшись, Михайлов и Шеляг решили, что первый продолжит разведку в районе порта, а второй — на ближайшем участке побережья.

Шеляг не встретил там ни одной живой души. А когда возвращался с берега на рейд, еще издали увидел, как три бронекатера строем фронта шли полным ходом к линкору — шли как в атаку, хотя их трехдюймовки были бесполезны против его брони, а линкор мог разнести их одним залпом. Но Иван Платонович Михайлов по наблюдениям, которые все время вел, да, очевидно, и по интуиции уверился, что линкор безлюден. И горячий характером командир не стал ждать…

Как потом выяснилось, команда покинула линкор ночью, уйдя на катерах и шлюпках к лежащим западнее островам. Михайлов построил на палубе «Шлезиена» своих катерников, сорвал с флагштока фашистский флаг и торжественно поднял на трофейном корабле наш советский. Кстати сказать, этот эпизод запечатлел на пленке известный кинооператор Роман Кармен — он выходил с бронекатерами Михайлова в разведку.

Происходило это 8 мая. А в ночь на 9-е по кораблям, рассредоточенным в районе Штеттинского залива, прокатилась стихийная эстафета неурочной побудки. Моряков подняла на ноги не команда с вахты, не сигнал тревоги, а переданное всеми средствами связи известие о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии. В ночное небо взметнулись ракеты и трассы пулеметных очередей, где-то ударили и орудия. Никто не приказывал открывать эту пальбу, но никто и не останавливал ее — надо было дать разрядиться людям.

Многое вспомнилось в День Победы. Потоком пошли поздравления. Одним из самых дорогих была для меня телеграмма с Дальнего Востока — от капитана 2 ранга в отставке Петра Андреевича Сюбаева, первого моего командира.

10 мая моряки Днепровской флотилии продолжили боевую работу по наведению порядка в Померанской бухте — эта работа не могла прекратиться сразу с окончанием войны. И не обходилась без потерь. В первый день мира подорвался — опять на донной мине — тральщик, на котором шел командир дивизиона капитан-лейтенант Алексей Михайлович Королев, погибший вместе со всем экипажем.

Советская Родина отмечала своих сынов, отстоявших ее свободу и независимость. Удостаивались наград армии и дивизии, полки и корабли, бойцы и командиры. За боевое содействие войскам 1-го Белорусского фронта в Берлинской операции Краснознаменная Днепровская флотилия была награждена орденом Ушакова I степени. 1-я Краснознаменная бригада речных кораблей стала именоваться Бобруйско-Берлинской, дивизион бронекатеров капитана 3 ранга И. П. Михайлова был преобразован в гвардейский. Более чем тысячу днепровцев, отличившихся в последних боях, ждали боевые ордена, многих — повышение в званиях. К тому, что уже известно читателю о дальнейших судьбах героев этой книги, могу добавить, что в недалеком будущем стали контр-адмиралами К. М. Балакирев, С. М. Лялько, Е. С. Колчин, И. Г. Блинков, а затем и А. А. Комаров.

В июне взвод днепровцев — сорок матросов и старшин, имевших по нескольку боевых наград, отбыл в Москву для участия в Параде Победы. Присутствовать на параде были приглашены мы с Петром Васильевичем Боярченко.

То, что я пережил 24 июня 1945 года на Красной площади, слилось воедино с самым незабываемым за всю войну. Появление на площади командовавшего парадом маршала К. К. Рокоссовского и принимавшего парад маршала Г. К. Жукова высветило в памяти все встречи с ними, переполняя гордостью за то, что посчастливилось воевать под началом таких полководцев. А в первых шеренгах сводных полков 1-го и 2-го Белорусских фронтов шли командармы, командиры корпусов и дивизий, с частями которых плечо к плечу сражалась наша флотилия. Всколыхнули и потрясли душу трубы гигантского оркестра, грянувшего глинковское «Славься, русский народ!». И непередаваемо было ощущение того, как у тебя на глазах входят в историю грозным предостережением всем врагам Родины те минуты, когда под барабанную дробь падали к подножию Ленинского Мавзолея знамена разгромленных фашистских полчищ…

Взвод днепровцев — командовал им ветеран боев на Березине и Припяти в сорок первом и под Берлином в сорок пятом капитан 3 ранга Максименко — прошел под волнующий ритм «Варяга» в составе сводного полка Военно-Морского Флота вместе с балтийцами, североморцами, черноморцами, дунайцами. Парад отразил то, что было незыблемым на войне: флот — в едином строю наших Вооруженных Сил, речные флотилии — в строю флота.

Закончить воспоминания хочется строками из передовой статьи, появившейся вскоре после Победа в нашей военно-морской газете «Красный Флот». Статья озаглавлена: «Краснознаменная Днепровская флотилия». С той поры она мною хранится.

«…Днепровцы сознавали, что в битве за последнюю фашистскую твердыню они представляли весь наш флот, и показали себя достойными выпавшей на их долю чести. Они доблестно пронесли советский Военно-морской флаг к самому центру Германии. Впервые в истории военные корабли нашей Родины появились на Шпрее… В боях за Берлин днепровцы использовали весь накопленный ранее опыт, сочетая доблесть и отвагу с высоким воинским мастерством. Нынешняя война показала и со всей силой подтвердила, что корабли могут оказать весьма значительную помощь сухопутным войскам, действующим в приречных районах. И опыт днепровцев — лучшее тому свидетельство»[8].